Неукрощенный

Именно это ей и было нужно.

Он понимал, что если посмотрит на нее, то увидит боль в ее глазах цвета лаванды, которые преследовали его. Долг превыше всего, напомнил он себе. Чем скорее она поймет, что их союз носит формальный характер, тем лучше.

Однако при одном только взгляде на нее – невинную и дружелюбную – ему становилось все труднее изображать из себя неприступного истукана. И откуда взялось чувство, словно он таскает за хвост милого, беззащитного котенка?

У него возникло странное желание защитить ее. Заключить в объятия и понять, почему тени появляются у нее на лице, когда она думает, что никто не видит ее. Более того, ему захотелось сделать так, чтобы она никогда больше не беспокоилась ни о чем.

Он вздохнул. Безвыходность ситуации удручала.

– Поймите меня правильно, Изабель. Наше обручение – это политическая сделка. Король Яков приказал устроить его для того, чтобы остановить усобицу между нашими кланами. Не надо придавать этому какой-то другой смысл. Если рассчитываете на любовь и романтические отношения, вам придется разочароваться.

Изабель выпрямилась, услышав в его словах грубую прямоту.

– Я вас не понимаю…

Он наконец перестал смотреть на море и повернулся к ней.

– А что тут понимать? Я говорю о браке по политическому расчету. Любовь не входит в условия сделки. – Отодвинувшись, Рори снял с себя ее руку, стараясь не обращать внимания, как она резко втянула воздух в ответ на словесный выпад и бесцеремонность этого жеста.

– У людей бывает… по-разному, – возразила Изабель. – Мой отец с матерью очень сильно любили друг друга.

Он поразился. Так трудно было представить холодного, непримиримого Гленгарри любящим супругом.

– Когда она умерла? – вдруг спросил он.

– Мама так и не оправилась после моего рождения, – тихо ответила Изабель. – Роды прошли трудно. Я почти не знала ее. Правда, отец говорит, что мы с ней очень похожи.

Рори поразило, сколько печали было в ее голосе. Он не знал, что она так рано потеряла мать. А по тому, как отец и братья относились к ней, было нетрудно представить, каким одиночеством это обернулось для нее. Вполне очевидно, что она обвиняла себя в смерти матери. Гленгарри, наверное, тоже? Может, именно в этом причина его холодности к дочери? Нет, навряд ли. Во взгляде старика было что-то, что доставляло ему боль. Возможно, Изабель была права, и Гленгарри любил свою жену. Тогда, если Изабель напоминала ему ее, это могло бы объяснить многое. Ох, черт! – с грустью подумал Рори. Он влез в то, что ему совсем не нужно было знать. И только потому, что стал вести с ней разговоры.

– А ваши родители? – не отставала Изабель. – Они разве не любили друг друга?

– Мои родители неплохо ладили, – ответил он. – Любили ли они друг друга? Нет. Они уважали один другого, но каждый жил собственной жизнью. Уверен, что со временем у них выработалось что-то вроде привязанности.

– Но разве вам никогда никого не хотелось полюбить? Или чтобы кто-нибудь полюбил вас? Чтобы появился кто-то, кому можно было бы поверить самые сокровенные секреты, открыть сердце, кто-то, кто был бы полностью предан.

– Я вождь. У меня есть любовь, вера и преданность моего клана, моей семьи. Маклауды – люди, преданные до конца. Мне другого и не надо. Вождь ни с кем не может делиться своими секретами. Он должен больше помалкивать. Какой толк воину от любви? Разве любовь выигрывает сражения? Помогает решать важные вопросы? Нет, конечно. Любовь – это какой-то фантастический идеал, который выдумали трубадуры, чтобы плести свои истории. Любви не место в браке, пусть они твердят, что угодно. Знатные люди женятся ради земель и состояния или как мы, чтобы прекратить войну. Обручившись, мы выполнили долг перед нашими кланами – не больше и не меньше.

Он испытывал неловкость, рассуждая о любви, словно влез в какие-то непонятные ему философские материи. Рори был солдатом, а не придворным шаркуном. У него был долг перед кланом, который был превыше всего остального, включая личные желания. Нет, для любви в его жизни не было места. Он хотел Изабель также, как хотел бы любую красивую женщину. Только эта красавица предназначалась не ему. Как он сам для себя определил этот простой случай: видит око да зуб неймет. Было видно, как ей неприятны эти его слова, она явно рассчитывала на что-то другое. В первый раз ему показалось, что он напрасно в чем-то подозревает ее. За последнее время она не сделала ничего, что бы вызвало в нем беспокойство. Он следил за ней, отмечая, как она вежливым и любезным обхождением пытается завоевать доброе отношение со стороны его клана. От его взгляда не ускользнуло, что на днях жена Фергуса покинула замок с кучей продуктов в своей сумке. Может, Изабель была точно такой, какой казалась: невинной, милой девушкой, против своей воли оказавшейся в обстоятельствах, не ей придуманных.

Внезапно до него дошло, что его отстраненность и холодное вежливое равнодушие могут ранить, в то время как он старался только уберечь ее. Он не может уложить ее к себе в постель не потому, что не хочет, а чтобы избавить от страданий, когда будет отправлять ее назад к семье. Именно так он должен был поступить.

– Но нам нужно попытаться…

Рори остановил ее.

– Не я придумал этот союз. – Он заговорил тише и немного ласковее. – Я только согласился на обручение, Изабель. Вы знаете условия. Все закончится через год.

– Да, конечно. – Потом ее озарило, и Изабель побледнела. – Значит, вы отошлете меня отсюда, – недоверчиво прошептала она.

Можно было не отвечать. Она все поняла.

– Но как же мы… – Она запнулась, и краска вновь вернулась к щекам.

Он знал, о чем она подумала.

– Что касается всех других отношений, то мы будем жить вместе как муж и жена.

В замешательстве Изабель рассматривала кончики своих туфель.

– А как же ваши чисто мужские чувства… У вас ведь есть они… – Она еще не пришла в себя от изумления.

Если бы она только знала, как он хотел ее. Даже в эту минуту, стоя рядом с ней, вдыхая ее запах, он чувствовал, как жар желания бежал по жилам. Слишком свежим было воспоминание, как он проснулся, обнимая ее, а она ласково прижималась к нему. Одного взгляда на упругую девичью грудь было достаточно, чтобы вновь ощутить, как эта нежная плоть лежит у него в руке. Никакой жесткий распорядок дня не мог избавить его от таких мук. Безумно хотелось схватить ее на руки, отнести к себе, кинуть на кровать и грубо, без излишних политесов взять ее.

Вместо этого он лишь сказал.

– На этот счет можете не беспокоиться. Уверяю вас, обо мне есть кому позаботиться. Как следует позаботиться. – Он солгал. У него не было женщины с того самого дня, как она появилась здесь. Каждый раз, стоило ему подумать о том, чтобы лечь в постель с какой-нибудь не слишком рассудительной девицей, что-то останавливало его. Пришлось взять себя в руки, потому что стало ясно – только одна особа может освободить его от этих мучений. Поняв это, он удивился. Никогда раньше ему не приходилось так зацикливаться на одной-единственной женщине.