Неукротимая Анжелика

– Но почему? – вновь спросила Анжелика.

– Молчат лишь мертвые, – с циничной усмешкой ответил пират.

Анжелику передернуло. Она так презирала и ненавидела его, что уже почти не боялась.

– Вы отвратительны, – сказала она, – но прежде всего вы – лжец. Вся эта история ни на что не похожа. Это меня-то вы пытаетесь убедить, будто ради того, чтобы изловить женщину, никогда вами не виденную, выкуп за которую вы не могли оценить заранее, вы пустили в дело флот из шести галер и тридцати фелук и каиков, да к тому же в битве у острова Кам поставили под удар по крайней мере два экипажа? Если к тому же учесть припасы, а это около двадцати пяти тысяч пиастров, переоснастку галер – тысяч десять, наем раисов для экспедиции, в которой им нет выгоды – скажем, пятьдесят тысяч, в итоге получаем сто тысяч пиастров за одну женщину! Могу поверить в вашу алчность, но отнюдь не в вашу глупость!

Меццо-Морте слушал ее внимательно, полузакрыв глаза.

– Как вы узнали об этих суммах?

– Умею считать, вот и все.

– Из вас вышел бы недурной делец.

– А я и есть делец… У меня корабль, занимающийся коммерцией в Вест-Индии. О, прошу вас, – горячо продолжала она, – выслушайте мена! Я богата и могла бы… да, я могу, хотя и не без труда, выплатить огромный выкуп. Чего вам еще ожидать от охоты за мной, от этого не совсем разумного предприятия, о котором вы наверняка уже сожалеете?

– Нет, – ответил Меццо-Морте, тихо покачивая головой, – нет, я не жалею. Напротив, счастлив.

– Я уже сказала, что не верю вам! – снова вскричала Анжелика вне себя от ярости. – Даже если вам удалось убрать двух мальтийских рыцарей, ваших злейших врагов, это не оправдывает всех усилий, потраченных ради меня. Вы даже не были уверены, что я сяду на корабль. И почему вы не связались с моим мужем, чтобы ловушка сработала вернее? Понадобилась моя глупость, чтобы трюк со шпионом удался. Я должна была что-то заподозрить, потребовать какого-нибудь свидетельства, документа, написанного рукой мужа.

– Я подумывал о чем-то подобном. Но это оказалось невозможным.

– Почему?

– Потому что он мертв, – глухо процедил Меццо-Морте. – Да, ваш муж или тот, кто мог им быть, умер от чумы три года назад. В Тетуане тогда было больше десяти тысяч трупов. Хозяин Мохаммеда Раки, этот ученый христианин по имени Джеффа-эль-Халдун, свел счеты с жизнью.

– Я вам не верю! – закричала она. – Не верю! Не верю! – Она выкрикивала это ему в лицо, словно бы возводя плотину между надеждой и трагическим бессилием, охватывавшим ее. «Если сейчас заплачу – я пропала», – подумалось ей.

Юнцы верховного адмирала, ни разу в жизни не видавшие никого, кто бы так дерзко говорил с их повелителем, зарычали, положив руки на рукояти кинжалов. Энергичные и безмятежные евнухи тотчас встали между ними и ею. Странное зрелище являла собой эта женщина, кричавшая среди молчаливого балета, исполняемого черными евнухами и стражей в желтых тюрбанах, и все это под сгущавшейся тьмой цвета индиго. Тьма наползала от моря, подымалась до вершины страшной стены, на которой еще багровели последние отблески заката.

– Вы мне не все сказали!..

– Возможно, но более я вам ничего не скажу.

– Освободите меня, я выплачу выкуп!

– Нет!.. За все золото мира, – слышите, вы! – за все золото мира я не отпущу вас. Мне нужно нечто большее, нежели богатство: могущество. И вы для меня – средство добиться его. Вот почему я не остановился перед тратами, охотясь за вами.

Анжелика подняла глаза на стену. Вечер стер подробности, утопил во тьме ужасные крючья и то, что осталось от жертв. Мохаммед Раки, ювелир-араб, племянник Али Мехтуба, единственный, о котором ей точно было известно, что он видел Жоффрея де Пейрака в его второй жизни… Теперь он никогда не заговорит. Если попасть в Тетуан, можно было бы попытаться отыскать людей, знавших Жоффрея… Но для этого нужно освободиться.

– Вот какова будет ваша судьба, – говорил меж тем Меццо-Морте. – Учитывая, что красота ваша настолько же известна, как и ваша репутация, я при посредничестве его превосходительства Османа Ферраджи подарю вас в числе прочих даров моему драгоценнейшему другу султану Мулею Исмаилу. Препоручаю вас его превосходительству. Под его надзором вы излечитесь от гордыни. Только евнухи умеют вышколить женщину – вот кого не хватает в Европе.

Анжелика едва слушала его излияния. Она осознала происшедшее, лишь когда он стал удаляться со своим эскортом, а на плечо ее легла черная рука Верховного евнуха…

– Соблаговолите следовать за мной, благородная госпожа…

«Если я теперь заплачу, мне конец… Если я закричу, буду отбиваться, я погибла, меня запрут в гареме…»

Она не произнесла ни слова, не сделала ни одного лишнего движения и последовала, спокойная и послушная, вслед за неграми, спускавшимися к воротам Баб-эль-Уэд.

«Через несколько секунд наступит ночь… тут и будет случай… Если я упущу момент, я погибла…»

Под аркой ворот Баб-эль-Уэд еще не успели зажечь светильники. Всех поглотила темнота. Анжелика скользнула в нее, как угорь, рванулась, нырнула в проулок, столь же черный, как арка. Она бежала, не чуя под собой ног. Из почти пустынной улицы она выскочила на другую, широкую и запруженную народом, замедлила шаг и заскользила среди шерстяных накидок, белых движущихся свертков – женщин в чадрах – и маленьких ишачков, нагруженных корзинами. Пока темнота защищала ее, но кто-нибудь мог приметить заблудившуюся, тяжело дышащую пленницу. Она свернула влево в какой-то темный проход и остановилась перевести дух. Куда направиться? У кого просить помощи? Она вновь скрылась, как в Кандии, но здесь не было сообщников, чтобы завершить задуманное. Она не знала, что случилось с Савари.

Вдруг она расслышала приближавшиеся крики. Ее преследовали. Она снова бросилась бежать. Улочка спускалась ступеньками к морю. Это был пустырь, окаймленный слепыми стенами, размеченными то тут, то там маленькими железными дверцами в форме подковы. Одна из них отворилась, и Анжелика сшибла с ног какого-то раба с большим сосудом на плече. Кувшин упал на землю и разбился вдребезги. Анжелика услышала: «Черт подери!» с последующим залпом ругательств, обличивших бравого солдата Его величества Людовика XIV, и кинулась к нему.

– Сударь, – запыхавшись, выдохнула она, – вы – француз? Ради всего святого, спасите меня, сударь!

Шум погони приближался. Почти бессознательным движением он втолкнул беглянку внутрь помещения и захлопнул дверь. Улюлюканье и топот бабушей и босых ног как вихрь пронеслись мимо. Анжелика стиснула плечи раба и уперлась лбом в волосатую грудь под жалкой холщовой блузой. На мгновение она лишиаась сил. Преследователи отдалились, и она понемногу пришла в себя.

– Все, – прошептала она. – Ушли!

– Боже, бедняжка, что вы наделали! Вы попытались бежать?

– Да.

– Несчастная! Вас отстегают до крови и покалечат на всю жизнь. Ноги поломают…

– Но им меня не достать! Вы меня спрячете… Вы спасете меня!

Она говорила в полной тьме, вцепившись в незнакомца, о котором ей было известно только то, что он француз и, как она догадалась, молодой и симпатичный. А он не мог не заметить, что прижавшаяся к нему женщина молода и хороша собой.

– Вы не покинете меня?

Юноша глубоко и тяжело вздохнул.