Неукротимый, как море
Шрифт:
— Ты только появись, только появись… — пробормотал он себе под нос, поднял бинокль и медленно обвел широкий горизонт, изрезанный черными монолитами волн. В окулярах блеснула белая точка, и сердце замерло. Капитан нервно подкрутил настройку и тут же понял, что в оптику попал отраженный от вершины айсберга луч солнца.
Опустив бинокль, он перешел на подветренное крыло мостика. С этой стороны хватало невооруженного взгляда. Черные утесы мыса Тревоги угрожающе нависли на фоне грязно-серого неба, гребни скал блестели сверкающим льдом, впадины были завалены сугробами, о крутые берега разбивались волны, взрываясь тучами ослепительно белых брызг.
— Шестнадцать
Они помолчали, машинально удерживая равновесие на раскачивающейся палубе. Затем старпом сказал с ожесточением:
— Где же этот чертов лягушатник?
И они снова уставились на негостеприимный подветренный берег, наблюдая, как траурной мантией, с воротником, подбитым горностаем, и полами, украшенными льдом, опускается антарктическая ночь.
Она была очень молода — не старше двадцати пяти, — и даже несколько слоев теплой одежды с накинутой поверху мужской, не по размеру, курткой не прятали стройность фигуры и не скрадывали грациозные, танцующие движения длинных, тренированных ног.
Изящную тонкую шею венчала, словно стебель золотистого подсолнуха, голова с пышной гривой длинных, выгоревших на солнце волос. Серебряные, платиновые и медно-золотистые локоны были небрежно скручены толстым, с мужское запястье, жгутом и заколоты сверху. Выбившиеся пряди падали на лоб и щекотали нос, заставляя ее кривить губы и фыркать, сдувая назойливые завитки.
Балансируя на взмывающей и ухающей вниз палубе с ловкостью наездницы, она держала в руках тяжелый, уставленный кружками поднос и мягко упрашивала:
— Ну же, миссис Гольдберг, вы сразу согреетесь.
— Даже не знаю, милочка… — промямлила седая женщина.
— Ради меня.
— Ну разве только…
Женщина взяла кружку и осторожно отхлебнула.
— Мм… неплохо, — согласилась она и затем перешла на заговорщицкий шепот. — Саманта, буксир уже пришел?
— Придет с минуты на минуту. Капитаном на нем лихой француз с неотразимыми усами, по возрасту — самая пара вам. Хотите, познакомлю?
Миссис Гольдберг — вдова, которой было хорошо за пятьдесят, полноватая и более чем напуганная — слегка подбодрилась и села прямее.
— Ах ты, проказница, — слабо улыбнулась она.
— Я сейчас закончу с этим… — Саманта подбородком показала на поднос и уже на ходу добавила: — Вернусь и посижу с вами. Сыграем в клабр, хорошо?
Когда девушка улыбалась, ее ослепительно белые, ровные зубы оттеняли персиковый загар и веснушки, золотой пудрой усыпавшие нос.
Саманта была нарасхват. Все, и мужчины, и женщины, пытались привлечь ее внимание. Девушка принадлежала к тому редкому типу людей, которые буквально излучают теплоту, как милый котенок, и подкупают детской непосредственностью. В ответ она смеялась, мягко журила, а порой и поддразнивала. Ободренные пассажиры расплывались в улыбке и ревниво провожали ее взглядом. Они считали, что Саманта принадлежит только им, и выдумывали всяческие вопросы, шли на любую уловку, лишь бы подольше задержать ее возле себя.
— Саманта, совсем недавно за нами летел альбатрос!
— Точно-точно, я видел его из окна камбуза…
— Это ведь странствующий альбатрос, да?
— Ну что же вы, мистер Стюарт! Уж вам-то надо бы знать. Это был Diomedea melanophris, альбатрос чернобровый. Но все равно вы подметили добрый знак. Любой альбатрос приносит удачу — научно доказано…
Саманта имела докторскую степень по биологии, и ее пригласили на лайнер в качестве лектора. Она взяла творческий отпуск в
университете Майами, где занималась экологией морских организмов.Пассажиры, большинство из которых были старше ее лет на тридцать, относились к ней как к любимой дочери, но при малейших трудностях тянулись к девушке, словно дети, интуитивно угадывая в Саманте внутреннюю силу. Она стала для них домашним любимцем и матерью-хранительницей в одном лице.
Пока стюард наполнял поднос новыми кружками, Саманта выглянула из дверей временного камбуза, устроенного в баре, и окинула взглядом тесный для такого количества пассажиров салон.
В воздухе висел густой запах табака и немытых тел, но она внезапно почувствовала близость к этим людям и гордость за их мужество. Они держались молодцом.
«Настоящая команда», — подумала Саманта и усмехнулась. Обычно толпы вызывали в ней неприязнь, и она часто размышляла, отчего такое утонченное и гордое создание как человек, попав в толпу, превращается в отталкивающее существо.
Ей вспомнились скопища людей в перенаселенных городах. Саманта ненавидела зоопарки, где зверей держали в клетках. Она не забыла, как рыдала в детстве, увидев исступленно мечущегося у решетки медведя. Бетонные клетки городов мучили своих пленников ничуть не меньше. «Животные должны быть на свободе», — думала Саманта, но человек — самый грозный хищник, отказавший в этом праве многим другим существам — целенаправленно загонял самого себя в безнадежный тупик, разрушал основы своего существования с усердием, по сравнению с которым самоубийственное безумие леммингов кажется вполне умеренным. И только сейчас, здесь, в этих тяжелейших условиях, Саманта впервые по-настоящему гордилась ими… и тревожилась.
Подспудно, где-то глубоко внутри, она тоже страшилась предстоящего — ведь она была создана для моря, любила его и осознавала величественную мощь водной стихии. Саманта не заблуждалась в том, что ждет их всех впереди. Приложив волевое усилие, она расправила поникшие плечи, заставила себя улыбнуться и понадежнее подхватила тяжелый поднос.
Неожиданно в динамиках общекорабельной сети раздался треск, и в наступившей тишине прозвучал сдержанный голос шкипера:
— Дамы и господа, говорит капитан. С сожалением должен сообщить, что спасательный буксир «Ла-Муэт» до сих пор не появился на нашем радаре. Я принял решение о высадке команды и пассажиров на спасательных шлюпках и плотах.
По переполненным залам пронесся вздох, различимый даже в гуле шторма. Саманта заметила, как один из пассажиров, которому она уделяла много внимания, протянул руки к жене и прижал ее седую голову к плечу.
— Все вы прошли инструктаж и не раз отрабатывали учебную посадку. Вам известны ваши группы и пункты сбора. Я надеюсь, мне не стоит напоминать о соблюдении порядка и о том, что распоряжения судового комсостава должны выполняться беспрекословно и неукоснительно.
Саманта тут же поставила поднос и вернулась к миссис Гольдберг. Вдова негромко плакала, потерянно озираясь по сторонам. Девушка обняла ее за плечи.
— Пойдемте, — прошептала она. — Незачем кому-то видеть вас в слезах.
— Саманта, ты не бросишь меня?
— Ну что вы, конечно, нет. — Она помогла женщине подняться. — Все будет хорошо — вот увидите. Представьте только, какую историю вы расскажете внучатам.
Капитан Рейли еще раз прошелся по регламенту оставления судна, перебирая в уме все действия одно за другим. Он помнил внушительный список наизусть, составив его заранее на основе собственного богатого опыта плавания в антарктических водах.