Неукротимый огонь

Смерив ее гневным и в то же время брезгливым взглядом, Макс оттолкнулся палками и помчался вниз, чтобы оказаться как можно дальше, пока окончательно не потерял контроль над собой.

Галина поднесла руку ко рту и начала грызть ноготь большого пальца, потом проговорила, будто он все еще был здесь:

– Макс, проблема в том, что ты не знаешь правды.

Вечером, когда Галина принимала ванну, Макс подоткнул одеяло на постели сына, тихо прошел в комнату Марины и сел на краешек ее кровати. Он уже успокоился. Весь день он носился по горам на лыжах, и мало-помалу ярость улетучилась. Сейчас Макс был только заботливым отцом.

Черные волосы и загоревшее на альпийском солнце личико поблескивали при свете ночника, и, глядя на спящую девочку, трудно было вообразить, какой тяжкий груз лежал у нее на душе. Сердце Макса болезненно сжалось. Любящий отец, он страстно желал и не мог помочь дочери.

Марина открыла глаза и прошептала:

– Папа, я не сплю. Он улыбнулся:

– Значит, ты меня провела. – Он нежно погладил ее по щеке, взъерошил волосы. – Хочешь, принесу тебе чего-нибудь? Может, горячего молока?

Марина покачала головой:

– Мне ничего не надо.

– Давай поговорим?

Пожав плечами, девочка отвернулась.

– Как хочешь.

– А о чем бы ты хотела поговорить? – мягко спросил Макс. Марина опять пожала плечами:

– Мне все равно.

Макс кивнул, глубоко вдохнул, набираясь смелости, и начал:

– Расскажи мне, из-за чего ты несчастна.

Марина по-прежнему смотрела на шкаф с игрушками. Макс тоже глянул в ту сторону, потом посмотрел дочери в глаза.

– В чем дело, малышка? – Он обнял девочку, и две большие слезы скатились по ее щекам. – Расскажи мне, родная. Что тебя тревожит?

– Не могу, – всхлипнула Марина. – Я не могу никому рассказать.

– Можешь, – шепотом возразил ей отец. – Я твой папа, а папам маленькие девочки могут рассказывать все.

Макс обнимал ее, а Марина прижималась к нему, словно боясь, что отец ее выпустит.

– Марина. – Слова давались ему с трудом. – Ты должна сказать мне, что тебя мучает. Пока ты молчишь, я не могу тебе помочь.

Она заплакала, уткнувшись отцу в затылок, и вцепившись пальцами в его свитер.

– Ничего, ничего, – приговаривал он, гладя ее, – я с тобой, так что ничего плохого не случится.

– Папа, я не хочу, чтобы приезжала Рианон, – выговорила Марина, и ее слова как ножом резанули по сердцу Макса.

– Она не приедет, моя хорошая, – попробовал он успокоить дочь. – А почему ты не хочешь, чтобы она приехала? Она тебе не нравится?

Марина не сразу сумела ответить.

– Она хорошая. Она мне нравится. Но пусть не приезжает.

– Почему, малышка? Чего ты боишься?

В ожидании ответа он прижал девочку к себе так, что, казалось, она готова была просочиться в его тело сквозь поры кожи.

– Объясни-ка мне, что у вас произошло с Галиной, – попросил он, решив зайти с другой стороны. – Тебя из-за этого что-то беспокоит?

Марина не ответила, но пробежавшая по ее тельцу судорога сама по себе была ответом.

– Но ведь Галина любит тебя, моя маленькая, – попытался возразить Макс. – И мне казалось, ты ее тоже любишь.

– Нет! – Марина отчаянно затрясла головой. Вдруг ее прорвало: – Мне нужна мама! – заговорила она, шумно дыша. – Я хочу, чтобы мама вернулась. Пожалуйста, папа, верни нам маму!

– Ах, Марина, Марина, – шептал Макс, едва сдерживая слезы. – Мамочка на небесах. Она уже не сможет вернуться.

– Папа, но я хочу, чтобы она была с нами.

– Я понимаю.

– Не хочу, чтобы моей мамой стала Галина. Пусть она уходит.

– Марина, я всегда думал, что ты ее любишь…

– Нет, папа, я ее боюсь. Она меня пугает. Пускай она уйдет и оставит нас в покое.

Сердце Макса разрывалось от боли, и не только за дочь, но и за жену. Как бы ни складывались его отношения с Галиной, она не перенесет известия о том, как теперь относится к ней Марина.

Внезапно до Макса дошел смысл последних фраз дочери. Он отстранил девочку от себя, заглянул ей в глаза и спросил:

– Что значит – она пугает тебя?

Марина говорила долго, временами захлебываясь в рыданиях. Ей было страшно, она умоляла отца не сердиться на нее, а у того не укладывался в голове весь ужас услышанного. Когда Макс наконец осмыслил то, что поведала ему дочь, то мог только возблагодарить Бога за то, что к концу своей исповеди Марина устала настолько, что почти сразу погрузилась в глубокий сон и тем самым избавила его от искушения ответить немедленно. Он осторожно уложил головку дочери на подушку и долго, очень долго сидел в изголовье и смотрел на нее. Любовь, боль, ужас – раньше он не мог бы себе представить, что всего этого так много в его душе. Он мучился сознанием своей вины и понимал, что эту рану не залечит никакое время. Много раз Каролин пыталась предупредить его, а он, глупец, ни разу не прислушался.

Он вышел из спальни и приблизился к окну. Темно-синяя ночь, серебристо-белый снег. Гигантские снежинки проплывали в воздухе и ложились на сверкающие сугробы. Деревья, согнувшиеся под тяжестью снежных шапок, напоминали чудищ из детских сказок. Макс думал о том, какие страшные призраки с недавних пор заполнили жизнь ее дочери. А ведь он легко мог избавить ее от них. Если бы он только знал!..

Из ванной комнаты до него донеслось пение Галины. Макс резко развернулся и кинулся по лестнице вниз. Руки его дрожали; больше всего на свете ему хотелось сейчас убить эту женщину. Но лишь спустя какое-то время он взялся за телефон и набрал номер Рамона.

– Она не должна быть с нами, – сказал он в трубку; голос его дрожал от ненависти и боли. – Убери ее сейчас же.

Глава 27

Рианон сидела рядом с Лиззи у подножия холма и глядела на пруд. Два аиста марабу пили воду, а на другом берегу дремал пригревшийся на солнце старый ленивый гиппопотам. По деревьям скакали бабуины.

– Нетрудно понять, почему тебе нравится в Перлатонге, – проговорила Рианон, проводив взглядом взмывшего в небо баклана. – Здесь так тихо, так хорошо… Мне бы, наверное, эти места никогда не надоели.

Лиззи улыбнулась и откинулась назад, опершись на локти.

– Да, эта природа плюс Энди. Что еще нужно женщине? – Посмотрев на подругу, она добавила: – Прости, я не очень-то тактична.

Рианон повернула голову в ту сторону, где в полумраке сада прятался охотничий домик.

– Все в порядке, – бросила она. – Не будешь же ты притворяться несчастной, чтобы сделать мне приятное? Кстати, этим ты меня не обрадовала бы.

Лиззи поняла, почему охотничий домик притягивает взгляд Рианон, и спросила: