Неукротимый: возрождение

ЭйДжей посмотрел на девушку.

— Молли готовит мне перекусить после школы.

— Сегодня я готовлю тебе, приятель, — сказал я ему, незаметно отмахиваясь от Молли, когда она усмехнулась преданности моего сына ей. — Что ты обычно ешь?

— Яблочный сэндвич с миндальным маслом, — сказал ЭйДжей, а я моргнул.

— Повтори?

Что это за херня такая?

Молли вмешалась:

— Я действительно могу это сделать. Это не проблема. Это вроде как моя работа.

Я повернулся, прикусив внутреннюю сторону щеки.

Я, бл*дь, могу сделать это. Если она может это сделать, и ей было — сколько? — тринадцать, тогда и я могу приготовить своему чертову сыну дерьмовую закуску.

Дерьмо.

Мое сердце бешено колотилось. Мне нужно было успокоиться.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Я сделаю. Просто покажи мне, где все лежит.

Девушка, должно быть, почувствовала во мне раздражение, потому что сделала, как я просил, и принесла мне яблоко, нож и какую-то дрянь под названием миндальное масло.

— Все, что тебе нужно сделать, это разрезать яблоко вдоль, вырезать семена и намазать их толстым слоем миндального масла, прежде чем положить сверху еще один кусочек яблока. Видишь? Яблочные сэндвичи с миндальным маслом.

Да, я понял.

Казалось, это было достаточно просто.

Я начал резать яблоко, и Молли издала горловой звук.

— Не так. Вдоль. — Она держала яблоко на боку.

Мое раздражение поднялось на целый уровень.

— Неужели так важно, каким способом я разрежу это дурацкое яблоко?

— Да, — сказала эта всезнайка, какой она и была. — Если ты не хочешь, чтобы ЭйДжей ел яблочные семечки с мышьяком. — Когда я нахмурил брови, она тихо произнесла: — Ты этого не хочешь.

Ладно. Дерьмо.

Здесь было жарко?

Чертовски взволнованный, я почесал челюсть.

Кто знал, что приготовить закуску будет так сложно?

После того как я покончил с дурацкими фруктовыми сэндвичами, я положил их на тарелку и протянул ЭйДжею, и взгляд, который он бросил на меня, полный чистого восторга, заставил все беспокойство исчезнуть.

— Они выглядят точно так же, как у Молли. — Затем он пристально посмотрел на меня, спрашивая: — Могу я увидеть маму?

Я начал:

— Не думаю, что…

Но Молли прервала меня.

— Конечно, приятель. Просто помни, она плохо себя чувствует, хорошо? Так что используй свой внутренний голос.

И он ушел, тихо открыв дверь и войдя внутрь, прежде чем так же тихо закрыть ее за собой.

Когда я посмотрел на Молли, она произнесла:

— Она не будет возражать, поверь мне. Он всегда рядом с ней. Всегда так было.

Конечно.

Это было потому, что она была замечательной мамой. Ничего похожего на мою, ничего похожего на ее, такая, какой я знал, что она будет.

И это дало мне надежду, что, может быть, даже такой человек, как я, мог бы стать хорошим отцом, если бы приложил к этому все усилия. С помощью Лекси я бы научился.

***

Лекси

Я была раздавлена, совершенно опустошена осознанием двуличия последних пяти лет. Я не справлялась. Совсем нет. Каждый раз, когда я думала об этом, у меня перехватывало дыхание и падало больше слез, чем я даже подозревала, что скрывала.

Что еще хуже, мой сын пытался сказать мне об этом снова и снова, но я не только не верила ему, но и заставила его почувствовать, что он больше не может говорить со мной об этом.

Крепко зажмурившись, я обхватила себя руками под одеялом, когда от чувства вины у меня скрутило живот.

Я ужасная мать.

Дверь в мою спальню скрипнула, открываясь, но я отказалась открывать глаза. Я была трусихой, но смотреть в мягкие карие глаза мужчины, которого я любила, было больше, чем я могла вынести. Это было напоминанием о лжи и обмане, о том огромном горе, которое я испытывала тогда и сейчас, и я не знала, хватит ли у меня сил справиться с этим в этот самый момент.

Но потом я услышала его нежный голос.

— Мамочка, ты в порядке?

Не говоря ни слова, я подняла одеяло, и он скользнул под него. Что-то холодное коснулось моей руки, и я прищурилась сквозь горячие, опухшие глаза.

— Что у тебя там?

ЭйДжей взял сэндвич с яблоком и откусил.

— Папа приготовил мне перекусить.

Мое хрупкое сердце треснуло еще немного сильнее. Еще одна трещина, и оно наверняка разлетится на тысячу осколков.

— О, он это сделал, да? — я старалась, чтобы мой голос звучал непринужденно, но это было труднее, чем казалось. — А Молли тоже где-то там?

— Ага, — сказал он, откусывая от закуски, и часть моего напряжения спала.

Молли ни за что не позволила бы ЭйДжею куда-либо пойти без нее. Я знала, что она рискнет почти всем, чтобы уберечь его. Даже от его отца.

Понизив голос, ЭйДжей спросил:

— Ничего, если папа останется ненадолго?

Я подумала об этом и решила, что лучше пока оставить Твитча счастливым, потому что это не продлится долго, а несчастный Твитч — это не то, к чему стоит относиться легкомысленно. Я видела его расстроенным. Воспоминания все еще мучили меня.

— Хорошо, детка, но только на эту ночь, — я уступлю сегодня, но завтра… — Мне нужно поговорить с Молли, дорогой. Ты можешь позвать ее для меня?

— Хорошо. Поправляйся. — Он поцеловал меня липкими губами, и я любила его за то, что он знал, как сильно я в этом нуждалась. В тот момент, когда Молли вошла в спальню и закрыла дверь, я прошептала: — Если он попытается похитить ЭйДжея, я хочу, чтобы ты застрелила его.

Она не колебалась.

— Нет проблем.

Хорошая девочка.

Она оставила меня, и я нашла убежище в глубине своих одеял.

А теперь вернемся к моей депрессии, потому что завтра я снова оживу.

***

Твитч

Было чуть больше девяти, когда я вошел в свой дом и обнаружил Хэппи, сидящего за столом с Юлием и Аной. Я замешкался на секунду, переводя взгляд с брата на брата, прежде чем войти, слегка прикрыв за собой дверь.

— Ты пришел извиниться? — обратился я непосредственно к Юлию, и когда он сердито посмотрел на меня, я усмехнулся. — Посмотри, что ты сделал с моим лицом, брат. Я выгляжу как потрепанный мешок с дерьмом.