Неукротимый

– Ребекка, лучше скажи, что тебе известно… – грозно рявкнул Габриель. Нервы у него окончательно сдали.

– Я даже не знала, что Шайна вернулась из Англии, – заверила Ребекка и снова придвинулась поближе. – А что случилось с Йеном?

Габриель не слышал ее. Все в голове у него окончательно перепуталось. Да, похоже, что Ребекка на самом деле только сейчас узнала о возвращении Шайны. Но если это так, если Шайна не бежала в Монткалм… Ребекка, кажется, что-то говорит, о чем-то спрашивает его?

– Что?

– Я спрашиваю, что случилось с Йеном Лейтоном, – громко и раздельно повторила Ребекка.

– А-а… Покончил с собой, – равнодушно ответил Габриель. – Один француз – герцог де Фонвилль – довел его до этого. Хотел увести у него Шайну.

– А почему она не осталась с этим… ну, с французом, – заинтересовалась Ребекка.

– Да потому, что я убил его, – все тем же рассеянным тоном пояснил Габриель.

Ребекка выглядела озадаченной.

– А зачем ты убил его?

– Потому что он был сукин сын, – простодушно пояснил Габриель, – а мне нужна была Шайна.

– Шайна! – вскинулась Ребекка. – Ох уж эта Шайна! Ну все, просто все желают Шайну!

Габриель не расслышал яда в ее голосе – он был по-прежнему поглощен своими мыслями. Собственно говоря, одной только мыслью. Одной, зато чрезвычайно важной: куда исчезла Шайна?.. И почему? Если она не направилась в Монткалм, то куда она вообще могла направиться? Родственников в Америке, кроме дядюшкиного семейства, у нее нет. Да и просто знакомых – тоже…

А тем временем Ребекка все еще продолжала что-то возбужденно говорить, и неожиданно ее слова привлекли внимание Габриеля.

– Если Шайна решила вернуться в Англию, ей следует быть поосторожнее, – разворачивала клубок своих рассуждений Ребекка. – Ведь на судно опять могут напасть пираты, и она снова окажется в их лапах, и все для нее начнется сначала…

Глаза Габриеля вспыхнули. Страшные подозрения заставили его похолодеть.

– Повтори-ка, что ты сказала?

Ребекка тряхнула головой.

– А, не имеет значения. Ты настолько потерял рассудок из-за этой…

– Повтори, что ты сказала? – взревел Габриель.

– Я сказала, – ехидно повторила Ребекка, – что если пираты снова захватят Шайну в плен, для нее все начнется сначала. По второму кругу.

– Пираты… Да, да, да, пираты… – Вот теперь вся картина сложилась у него в мозгу. Каждый фрагмент мозаики нашел свое место.

Габриель вспомнил пиратов с «Золотой Фортуны», заполнивших лужайку перед домом. Вспомнил то презрение, с которым Ле Корбье упрекал его, Габриеля, в слабости и в глупости за то, что он до сих пор не расправился с Шайной. Вспомнил и разговор с Чарльзом Иденом в Бате.

Только сейчас Габриель понял, что сказал ему тогда губернатор. Ведь он упомянул в разговоре, что «Золотую Фортуну» видели в Памлико-Саунд, и она плыла к устью Нью-ривер. Но ведь Ле Корбье совершенно нечего было делать там, в устье, если он, по его словам, направлялся на встречу с новым некоронованным королем пиратов Восточного побережья Эдвардом Тичем, больше известным как Черная Борода.

– Ле Корбье! – простонал Габриель. – Чтоб гореть тебе в адском огне, пес паршивый!

– Зачем ты ругаешься? – укоризненно сказала Ребекка. Она вспомнила имя Ле Корбье – это был первый похититель Шайны. – Что он такого сделал?

– Он похитил ее, понимаешь? Сначала обвинил меня в том, что я до сих пор не казнил ее за то, что она выдала меня и моих людей Спотсвуду. Затем его экипаж взбунтовался и потребовал выдать Шайну им, чтобы они могли сами расправиться с ней. И этот мерзавец пошел у них на поводу и похитил Шайну.

Габриель прикрыл глаза и на короткую минуту представил себе Шайну в лапах разъяренных молодчиков с «Золотой Фортуны».

– Святой боже! – выдохнул он.

– Так ее опять схватили пираты? – пробормотала Ребекка. – Ну и как ты думаешь – что они с ней сделают на этот раз?

– Убьют, – коротко отрезал он. – Но сначала…

Комок подкатил к горлу Габриеля.

– Но сначала… разумеется, будут мучить.

Он посмотрел на Ребекку, заметил, как осунулось, погасло ее лицо.

– Пойдем, Ребекка. Я отвезу тебя домой.

– Как, ты уже хочешь уйти? Так быстро? – удивилась она. – Но я тебя так давно не видела…

– Мне нужно спешить, – ответил Габриель и снова передернулся от ужасных картин, нарисованных его воображением. Картин, на которых Шайну окружали дикие, зверские физиономии с налитыми кровью глазами.

– Габриель, – Ребекка нежно коснулась ладонью его шеи. – Забудь Шайну. Останься со мной. Нам будет так…

– Я должен идти, – повторил Габриель, легонько отстраняясь от Ребекки. – Пойдем. Я отвезу тебя домой.

– Габриель…

– Ну же! – прикрикнул он. – Или я оставлю тебя прямо здесь!

Не испугавшись его грозного вида, Ребекка обратилась к нему:

– Зачем тебе спасать ее? В конце концов, она предала тебя, и это стоило жизни твоим людям… И ты едва не погиб…

Габриель смотрел на Ребекку невидящим взглядом и молчал. Затем вскочил в седло, протянул девушке руку. В его зеленых глазах появилось знакомое Ребекке упрямое выражение, и она поняла, что Габриель принял решение, и этого решения не отменить и не поколебать ни словами, ни слезами. Ничем.

Идти домой в одиночестве? Далеко, холодно, тоскливо.

Ребекка протянула Габриелю руку, и он легко поднял ее в седло.

Они ехали молча. Ребекка впереди, ближе к холке, Габриель позади. Жеребец стучал копытами по промерзшей земле, всхрапывал, выбрасывая из ноздрей в морозный ночной воздух струи пара. Ребекка смотрела на ночной лес, мелькавший по сторонам, и в сердце ее рос, тяжелел камень застарелой ненависти к Шайне.

Снявшись с якоря в Окракоук, «Золотая Фортуна» легко бежала по глади спокойного изумрудно-зеленого моря. Было тепло и безветренно. Окна капитанской каюты, распахнутые настежь, блестели в лучах заходящего солнца, словно огромные сигнальные огни.

А внутри просторной каюты стояла Шайна – со связанными пеньковой веревкой руками. За столом, перед которым она стояла, сидел важный, торжествующий Ле Корбье, а по бокам – четверо матросов из прежнего экипажа «Золотой Фортуны», плававших еще под началом Габриеля.

Шайна посмотрела на своих судей с напускным спокойствием. На самом деле она умирала от страха. Да и как иначе, когда в их глазах столько ненависти! На что ей можно надеяться, если приговор заранее читается на их угрюмых лицах с хищными, горящими глазами!