Неупокоенные кости
Шрифт:
Мейсон потер подбородок. Воспоминание шевельнулось у него в голове, острое и холодное, словно осколок стекла, – шевельнулось и отозвалось мучительной болью.
Он крепко сжимает в руке увесистую монтировку. Стемнело, и он никак не может сообразить, где находится. Похоже на какой-то гараж или автосервис… что-то в этом роде. Потом он поднимает тяжелый металлический стержень над головой и с силой опускает. Металл наталкивается на что-то, хрустит кость, горячие ошметки летят на руки. Он снова поднимает монтировку и бьет. Крики. Кто-то страшно кричит. От этого крика просто душу выворачивает. От крика и от запаха. Он чувствует запах свежей крови. Он весь в крови.
И когда на следующее утро он проснулся в своей постели, кровь на его руках засохла, но никуда не исчезла.
Что-то горькое и жгучее подкатило к горлу Мейсона. Подмышки промокли от пота, и от них шел сильный
Он слегка откашлялся.
– Ты сказала, на трупе были сапоги?
– Да, я упомянула об этом в репортаже. Братья Дювалье видели высокий сапог, из которого торчали кости.
– Они уверены, что это был женский сапог?
– Сапог был на танкетке. Правда, мужчины тоже иногда носят обувь на платформе, но…
Мейсон уставился на нее. Анжела лукаво улыбнулась.
– Вот видите? Эта история зацепила даже вас! Вы начали интересоваться, задавать вопросы. Я абсолютно уверена, что подписчиков мое шоу просто загипнотизирует!
Мейсон попытался припомнить времена, когда сам бывал в часовне. Подростком он часто катался на лыжах в тех местах. Летом того переломного года они с друзьями совершили несколько пеших походов по проложенным через горы туристическим маршрутам. Боб и Кара венчались в этой часовне, а он был у них на свадьбе. Все были.
Кроме нее. Потому что она исчезла.
– Думаю, лучше всего назвать наш проект «Кто-то всегда знает», – сказала Анжела. – Потому что не бывает преступлений без свидетелей. Всегда кто-то что-то знает, кто-то что-то видел… В этом и заключается главная изюминка подобных программ: они действительно могут помочь раскрыть старые дела, которым уже много лет. Время меняет людей, меняет обстоятельства. Свидетель может внезапно заговорить, чтобы наконец-то снять груз с души.
Мейсон одним глотком допил бурбон. Рывком поднявшись с дивана, он подошел к шкафчику, снова достал бутылку. Наливая себе новую порцию, Мейсон лихорадочно думал. Он надеялся, что сюжет Анжелы станет проходным и скоро забудется, а дальше все пойдет по-прежнему. Но она захотела копнуть глубже, рассмотреть все детали под микроскопом. И кто знает, что может открыться тогда?
Он повернулся к корреспондентке:
– Вот что я тебе скажу… Твое «криминальное реалити-шоу» – это просто новое название для самой обыкновенной серии криминальных репортажей, а их и так полно на каждом канале. С чего ты взяла, что сумеешь сделать что-то… выдающееся, не похожее на то, что уже существует?
– Я намерена работать в жанре тру-крайм [7] , босс. Моими главными козырями будут документализм, внимание к деталям и обратная связь со зрителями, которые получат, так сказать, осязаемый результат. Уверена, я смогу это сделать.
– И какой именно результат они получат?
Несколько мгновений Анжела пристально изучала его лицо.
– Завершение, – сказала она негромко. – Освобождение. Катарсис. Нам всем это необходимо – в том или ином виде.
Мейсон выдержал ее взгляд. Кому-кому, а ему катарсис действительно необходим. Завершение. Очищение. Финал… Но, с другой стороны, именно этого он больше всего боялся. Вдруг ему станет известна правда о том, что он совершил в шестнадцать лет? А раз так, то на самом деле сейчас ему нужно только одно – держать Анжелу Шелдрик с ее взрывоопасным расследованием под постоянным контролем. Он должен первым узнавать все, что ей удастся выкопать. И, если это будет возможно, Мейсон не позволит этой информации никому навредить. А если невозможно – просто запретит публикацию.
7
Тру-крайм («настоящее преступление») – документальный жанр в массовой культуре, включающий литературу, подкасты, фильмы и сериалы, в которых автор исследует тяжкие уголовные преступления и подробно описывает действия людей, связанных с этими событиями и пострадавших от них.
– Что ж, – проговорил он как можно спокойнее, – поглядим, как у тебя пойдут дела.
Анжела слегка нахмурилась.
– Что вы имеете в виду?
– Продолжай работать. Собирай информацию, подключай источники. Свое предложение подай в письменном виде – и распиши все поподробнее.
Сообщай мне обо всех новых обстоятельствах и поворотах в деле, а я тем временем потрясу наших денежных парней наверху.Анжела поджала губы.
– Нам нужно действовать как можно быстрее, босс. Мы и оглянуться не успеем, как эта история попадет во все социальные сети. И уже завтра медиакомпании с большим бюджетом возьмут все под свой контроль. Мы не должны упустить шанс первыми оседлать волну.
– Я поговорю с руководством, – повторил Мейсон. – А ты со своей стороны сделай все, что в твоих силах.
– Разрешите мне хотя бы открыть на нашем сайте раздел для комментариев и организовать горячую линию.
– Хорошо, хорошо.
Анжела встала.
– Спасибо, босс, – сказала она спокойно, но, выходя из кабинета, захлопнула за собой дверь чуть громче, чем следовало образцовой подчиненной.
Мейсон выждал несколько секунд, желая убедиться, что Анжела не собирается снова ворваться к нему в кабинет и привести какой-то новый, только сейчас пришедший ей на ум довод. Допив вторую порцию виски (Анжела так и не вернулась), он достал телефон и нашел в памяти номер, по которому в последний раз звонил лет десять назад. Немного помешкав, он нажал вызов.
Слушая гудки в трубке, Мейсон рассматривал свое искаженное отражение в темном оконном стекле, по которому сбегали струйки дождя, и гадал, что, черт побери, он здесь вообще делает? Когда на том конце взяли трубку, Мейсон вздрогнул и едва не прервал звонок.
– Алло?
Он откашлялся.
– Привет, Боб, это я. Давненько мы не виделись… Найдется минутка? Нам нужно срочно поговорить.
Джейн
Джейн повесила мокрую куртку на стул в гостиной своей крошечной квартирки. Бросила взгляд на часы. Было уже очень поздно, и она совершенно вымоталась. После разговора с Фредом Дювалье она вернулась к Дункану, и тот сообщил, что Анжела Шелдрик успела переговорить с братьями, нашедшими останки. Сказать, что Джейн пришла в ярость, значило ничего не сказать. Новости, с которыми вышла в эфир журналистка, наверняка подхватили другие каналы и социальные сети, и теперь Джейн ожидала звонка начальника, который, несомненно, будет очень недоволен тем, что его не ввели в курс дела до того, как информация о женских останках и сапоге на танкетке прозвучала по телевидению.
Тяжело вздохнув, Джейн заглянула в холодильник. Внутри не было ничего съедобного, если не считать пучка увядшего салата, заплесневелого сыра и бутылки дорогого пино гри, которую Мэтт купил в сентябре прошлого года. Поглядев на нее, Джейн испытала приступ бессильного отчаяния. Они собирались выпить это вино после возвращения Мэтта из его путешествия, но… Джейн снова вздохнула и, захлопнув холодильник, поставила на огонь чайник, потом достала из буфета пакет супового концентрата. Пока она высыпала содержимое в кружку, ее мысли вернулись к Мэтту. Когда они жили вместе, еду всегда готовил он – и готовил неплохо. У него в жизни было три главных увлечения: альпинизм, работа в добровольной спасательной организации и здоровое питание – тщательно сбалансированное таким образом, чтобы поддерживать силы и выносливость во время занятий тем же альпинизмом и другими видами экстремальной активности. С Мэттом Джейн познакомилась полтора года назад, когда его группа спасателей-добровольцев принимала участие в поисках тела, фигурировавшего в деле, которое она тогда вела. По профессии Мэтт был кондитером, и каждый раз, когда Джейн завершала очередное сложное расследование или возвращалась после утомительного и долгого бдения в участке, он готовил для нее что-нибудь вкусное. Ей это очень нравилось. Он умел создавать такую уютную атмосферу, что рядом с ним она чувствовала себя дома.
Их небольшая квартира находилась на втором этаже здания, прямо над помещением принадлежавшей Мэтту пекарни-бутика, носившей название «Хлебный пит-стоп». Через два месяца после того, как он пропал в горах, Джейн пришлось закрыть пекарню и уволить немногочисленных работников. Точнее, отправить их в бессрочный неоплачиваемый отпуск, но какая, к чертям, разница?.. Сейчас банк требовал платежа по закладной, и у Джейн не было таких денег, а это означало, что через месяц-другой придется объявить о банкротстве. Терять принадлежащую Мэтту пекарню ей не хотелось, и она надеялась, что удастся что-нибудь придумать, как-то выкрутиться. Самым простым и логичным выходом из ситуации казалась продажа пекарни, но для этого требовались соответствующие юридические полномочия, а получить законное право распоряжаться бизнесом своего даже не мужа – жениха, которого к тому же пока не признали мертвым в судебном порядке, было той еще задачкой. Джейн лучше других знала: когда кто-то пропадает без вести, все очень запутывается. Она пока не могла найти в себе силы хотя бы попытаться разобраться в ситуации. Да что там – она до сих пор не могла признаться себе, что очень скоро станет матерью-одиночкой, воспитывающей ребенка, который, возможно, никогда не увидит отца.