Неуязвимый

Потому что девушка, лежащая на кровати, я.

В основном я.

Я хочу повернуться, посмотреть на Элайджу и Барклая - видеть выражения на их лицах. Чтобы подтвердить, что я не сплю или не сошла с ума. Но я не могу. Мое тело застыло на месте, завороженное ей - мной.

Я не была готова столкнуться с этой, другой версией меня с парнем, которого я люблю.

Я отрываю глаза от нее и смотрю на Бена.

Весь мир будто просто исчез. Мои глаза остекленели, лицо слишком горячее, а мои руки не перестают дрожать. Мое горло чувствуется на столько плотным, что причиняет боль, и это хорошо, потому что мне нечего сказать, потому что я в одном слове от потери.

Пока мы стояли там, уставившись друг на друга, девушка, которая выглядит так же, как я - я даже не знаю как назвать ее - тянется вверх и кладет руку на руку Бена. Это случайный, неосторожный жест. Ее глаза по-прежнему закрыты. Она не видела меня. Это такой жест, который предполагает знакомство. Наверное то, что она делает все время.

Увидев ее прикосновения - так, как я должна касаться его - делает меня физически больной. Мне приходится держать свой желудок с одной стороны и прикрывать рот, чтобы сдержать рвотные позывы.

Я не привыкла быть такой. Я не верю в любовь и романтику и обморок. Моя настройка по умолчанию была сукой.

Затем Бен пришел и изменил это. Он заставил меня поверить. И я думала, что любовь была черно-белой. Что я любила Бена, я рассчитывала, что каким-то образом, этого всегда будет достаточно. Несмотря на все, складывающееся против нас, я верила, что мы бы это преодолели - может быть, не сегодня или завтра, но в какой-то момент в нашем будущем, мы бы вместе состарились.

Я думала, что мы особенные, что то, что мы чувствовали друг к другу будет достаточно мощным, чтобы разоблачить работорговцев, спасти мир, соединить вселенные.

Я думала, что мы имели такую любовь, которая может сделать что угодно.

Я чувствую, что слезы угрожают пролиться и стискивают мое горло.

Потому что сейчас, глядя на эту девушку - ту, которая выглядит так же, как я - ее руку на его руке, я

вдруг не знаю кто я или как я соответствую чему-либо в этом мире. Я видела слишком много. Я, как предполагалось, должна быть нормальным учеником средней школы, имеющая дело со злыми девочками как Брук Хэслен и дерзкими парнями как Кевин Коллинз. Вместо этого я имею дело со смертью и судьбой мира на моих плечах. Я видела миры, которые не должны существовать.

И этого в итоге оказалось слишком много.

Я поворачиваюсь и иду к двери. Я не смотрю на Барклая или Элайджу на своем пути. Я проскальзываю мимо них и выхожу в коридор.

Нет "Я скучал по тебе".

Нет "Я люблю тебя".

Ничего.

Я представляла этот момент - как Бен впервые снова увидит меня - много раз в своем уме. Я вообразила тысячу различных сценариев. Но ни один из них не походил на это.

Ни в одном из них не было тишины.

02:21:55:32

После того, как я покидаю комнату, я просто прохожу мимо Элайджи и Барклая. Я не особо знаю, куда иду, но я знаю, что должна уйти. Мои ноги перемещаются будто на автомате, и в конечном итоге я оказываюсь в больничной палате, не очень отличающейся от предыдущей. Белые оштукатуренные стены, две парных кровати, занавес между ними. Я сижу на кровати, самой дальней от двери, и рассматриваю выброшенное на пол чучело животного. Это кролик.

Я смотрю в окно, на город-призрак за ним и позволяю себе просто развалится на части.

С этого ракурса город выглядит тихим, почти сонным, как будто все люди спрятаны внутри.

Это выше моего понимания, как идти против людей более организованных, более оснащенных и более опасных. Я избита, ушиблена, изношена и истощена, и мы быстро теряем оставшееся время. Я нахожусь в странном и заброшенном мире, я чувствую, что кто-то достиг моей груди и разорвал мое сердце на куски.

Прямо сейчас в этот момент я больше не знаю кто я такая.

Все, что я знаю, это то, что я должна.

Дверь открывается, и мое сердце подпрыгивает. Я встаю и поворачиваюсь, ожидая Бена, но это просто Барклай.

Я вытираю глаза.
– Отлично. Чего ты хочешь?

Он мягко закрывает дверь позади себя, не потрудившись выглядеть оскорбленным.
– Ты не должна быть этим расстроена.

Я не могу сдержать фырканье, которое является моим ответом.
– Почему, ведь в этом нет ничего страшного?
– я почти предупреждаю его, что если он подойдет ближе, я могу врезать. Но я не делаю этого, потому что это могло бы заставить чувствовать себя хорошо, если бы я ударила что-то.

– Нет, потому что ты лучше, чем это, - говорит Барклай, двигаясь ко мне.

– О, это так оригинально.
– я закатываю глаза.
– Сделай себе одолжение и не пытайся быть утешительным и поддерживающим. Это не твоя сильная сторона.

Барклай хихикает, улыбка изменяет его лицо.
– Нет, я предполагаю, что это не сильная сторона. Но будь серьезна. Почему ты так расстроена?

Я понимаю, что мои слезы были фактически остановились. Как правило, Барклаю удается разозлить меня достаточно быстро, чтобы я перестала плакать. Но сейчас, думая о Бене и о том как он смотрел, нагнувшись, и ухаживая за кем-то еще, глаза щиплет и я снова и снова чувствую сжатие в груди.

Барклай делает еще один шаг ближе и протягивает руку, кладя ее мне на плечо. Он не спрашивает, он не боится что я, возможно, ударю его. Я ударяла его достаточно чтобы он знал. Он просто здесь. И нормальный, заботливый Барклай - это то, из-за чего плотину прорвало.

– То, как он смотрел на нее.
– мой голос звучит чужим, в слишком высокой тональности, словно он принадлежит кому-то другому, какой-то другой девушке, которая настолько глупа, чтобы разбить ей сердце.

– Она так похожа на тебя, - говорит он, потянув меня к себе. Его сильные руки за моей спиной.
– Ты должна быть в состоянии, чтобы видеть как это могло случиться. АИ схватило другую версию тебя, может быть, она даже уже была в заключении. Они поставили ее перед Беном, сказали, что она это ты, и угрожали ей, если он не согласится помогать им.

– Я бы никогда не хотела, чтобы он помогал им для того, чтобы спасти себя. Я бы лучше умерла.

– Ну же, Теннер. Думаешь, это имеет значение?
– шепчет Барклай, его рука поглаживает мою спину.
– Он не думал о том, чего бы ты хотела. Он как раз думал о тебе - о том, что тебе было больно, и это была его вина.

– А теперь?
– говорю я.
– Почему он не спасал Элайджу, а его родители - его брат?

– Я не знаю, о чем он думает, - говорит Барклай.
– Но тебе лучше поверить, что мы собираемся его расспросить. Мы разберемся в этом.