Неведение отца Брауна (рассказы)

В кабинете Валантэна, через который надо было пройти, его ждало новое потрясение: на столе он увидел еще одну окровавленную голову, на этот раз – самого хозяина. Это была цветная картинка в журнале националистов «Гильотина», где каждую неделю помещали рисунок, изображавший кого-нибудь из политических противников с выпученными глазами и искаженным лицом, как бы после казни; Валантэн же был видным деятелем антиклерикального направления. Но ирландец О'Брайен был способен даже в падении по-своему сохранять чистоту, и все его существо возмутилось сейчас против того интеллектуального скотства, которое можно встретить только во Франции. Весь Париж казался ему единым – от причудливых каменных фигур на средневековых храмах до грубых карикатур в газетах. На память пришли страшные игры времен Великой революции. Этот город был скопищем жестокой силы – от кровожадного рисунка у Валантэна на столе до собора Нотр-Дам, с высоты которого поверх готических чудищ скалится сам Сатана.

Библиотека была продолговатой, низкой и темной; только из-под опущенных штор пробивался снаружи по-утреннему розовый свет. Валантэн и его слуга Иван ожидали их, стоя у верхнего конца длинного и слегка наклонного стола, на котором лежали страшные останки, в полутьме казавшиеся огромными. Большое черное тело и желтое лицо человека, найденного в саду, были такими, как вчера. Вторая голова, которую утром выловили в речных камышах, лежала рядом, с нее обильно стекала вода. Люди Валантэна еще вели поиски тела, поскольку оно, вероятно, плавало где-то поблизости. Отец Браун, по-видимому, далеко не столь чувствительный, как О'Брайен, подошел ко второй голове и, как обычно, моргая, стал внимательно осматривать ее. Копну волос, сырых и седых, алый и ровный свет превратил в серебряный ореол; лицо, безобразное, багровое и как будто даже преступное, сильно пострадало в воде от ударов о деревья и камни.

– Доброе утро, майор О'Брайен, – сказал Валантэн со спокойной приветливостью. – Вы, полагаю, уже слышали о последнем подвиге этого головореза?

Отец Браун, склонившийся над седой головой, пробормотал, не подымая глаз:

– Видимо, эту голову тоже отрубил Брейн?

– Все говорит за это, – ответил Валантэн, который стоял, держа руки в карманах. – Убийство совершено точно так же, как и первое. Голова найдена в нескольких ярдах от первого убитого. Отрублена тою же саблей, которую, как мы знаем, он унес с собой.

– Все это так, – смиренно согласился отец Браун. – Но мне как-то не верится, чтобы Брейн мог отрубить эту голову.

– Почему? – спросил доктор Симон, пристально взглянув на него.

– Как вы думаете, доктор, – священник, мигая, поднял глаза, – может ли человек отрубить голову сам себе? Вот уж не знаю…

О'Брайену показалось, что с грохотом рушится весь обезумевший мир, а методичный доктор порывисто ринулся вперед и отбросил с мертвого лица мокрые белесые волосы.

– О, можете не сомневаться, это Брейн, – спокойно сказал священник, – у него и бугорок на левом ухе был такой же.

Детектив сверлил Брауна горящими глазами; сейчас он открыл плотно сжатый рот и резко бросил:

– Вы, по-видимому, много о нем знаете, отец Браун.

– Да, – просто отвечал тот, – мы с ним одно время встречались несколько недель подряд. Он подумывал о том, чтобы принять нашу веру.

В глазах Валантэна вспыхнул фанатический огонь, и, стиснув кулаки, он шагнул к священнику.

– Вот как! – произнес он с недоброй усмешкой. – А не собирался ли он вашей церкви и состояние завещать?

– Возможно, что и собирался, – флегматично отвечал Браун, – очень может быть.

– В таком случае, – Валантэн угрожающе осклабился, – вам, конечно, многое известно о нем. И о его жизни, и о его…

Майор О'Брайен положил Валантэну на плечо руку.

– Оставьте-ка этот вздор, – сказал он, – не то в ход опять пойдут сабли.

Но Валантэн, под спокойным мягким взглядом священника, уже овладел собой.

– Что ж, – сказал он, – подождем пока с частными мнениями. Вы, господа, по-прежнему связаны обещанием не покидать дом. Напомните об этом и другим. Все, что еще захотите узнать, вам скажет Иван. А мне пора заняться делами и написать рапорт. Умалчивать о происшествии больше нельзя. Если будет что-нибудь новое, вы найдете меня в кабинете.

– Есть ли сейчас что-нибудь новое, Иван? – спросил доктор Симон, когда начальник полиции вышел из комнаты.

– Только одно, сударь, – Иван сморщил бесцветное, старческое лицо, – но это важно. Вон тот старикан, которого вы нашли в саду, – и он без малейшего почтения ткнул пальцем в сторону грузного тела с желтой головой, – в общем, мы теперь знаем, кто это такой.

– Вот как? – воскликнул доктор. – Кто же это?

– Его звали Арнольд Беккер, – ответил подручный детектива, – хотя у него было много разных кличек. Этот мошенник – настоящий гастролер, он и в Америке бывал. Видать, это там Брейн что-то с ним не поделил. Мы сами мало им занимались, он больше работал в Германии. Само собой, мы держали связь с германской полицией. Но у него, представьте, имелся брат-близнец по имени Людвиг Беккер, с которым мы все-таки попотели. Как раз вчера мы отправили его на гильотину. И вот, господа, верите ли, когда я увидел в саду вот этого мертвеца, у меня просто глаза на лоб полезли. Если бы я этими самыми глазами не видел, как казнили этого Беккера, я бы поклялся, что на траве и лежит он сам. Потом я, понятно, вспомнил про его брата и…

Тут Иван прервал свою речь по той простой причине, что его уже никто не слушал. Майор и доктор удивленно взирали на отца Брауна, который вдруг неуклюже вскочил на ноги и стоял, плотно сжав виски, как от внезапной и сильной боли.

– Стойте, стойте, стойте! – закричал он. – Помолчите минутку, я начинаю понимать. Боже, помоги мне! Еще чуть-чуть, и я пойму! Силы небесные! Я же всегда неплохо соображал. Было время, мог пересказать любую страницу из Фомы Аквинского. Лопнет моя голова или я пойму? Наполовину я уже понял – но только наполовину.

Он закрыл лицо руками и стоял, точно окаменев, в мучительном размышлении или молитве, в то время как другим только и оставалось, что молча ожидать последнего потрясения всех этих безумных часов.

Когда отец Браун отнял руки от лица, оно было ясно и серьезно, как у ребенка. Он испустил глубокий вздох и произнес:

– Что ж, поскорей разложим все по местам. А чтоб вам было легче разобраться, сделаем вот как. – Он повернулся к доктору: – Доктор Симон, у вас голова хоть куда; вы уже перечисляли пять вопросов, на которые пока нет ответа. Так вот, задайте их теперь мне, и я отвечу.

У Симона от замешательства и удивления свалилось с носа пенсне, но он начал:

– Ну, во-первых, непонятно, зачем для убийства нужно прибегать к громоздкой сабле, когда можно обойтись и шилом.

– Шилом нельзя отрубить голову, – спокойно ответил Браун, – а для этого убийства отрубить голову совершенно необходимо.

– Почему? – спросил О'Брайен с живым интересом.

– Ваш следующий вопрос, – сказал отец Браун.

– Хорошо, почему жертва не подняла тревогу, не закричала? – спросил доктор. – По садам ведь не гуляют с обнаженными саблями.

– А вспомните поломанные ветки, – хмуро произнес священник и повернулся к окну, которое выходило как раз на место преступления. – Мы не поняли, откуда они взялись на лужайке – видите, так далеко от деревьев? Их не ломали, их рубили. Убийца развлекал своего врага какими-то трюками с саблей – показывал, как рассекает в воздухе ветку, или что-нибудь в этом роде. А когда тот наклонился посмотреть, нанес беззвучный удар.

– Что ж, – задумчиво сказал доктор, – правдоподобно. Вряд ли вы так же легко справитесь со следующими двумя вопросами.