Невероятная частная жизнь Максвелла Сима
Шрифт:
— Тейнмаут? Это в Девоне?
— Да. Там Клайв и моя мама провели детство.
— И почему вы повесили эту фотографию на рабочем столе?
— Потому что с ней связана потрясающая история. История о человеке по имени Дональд Кроухерст. — Поппи зевнула, непроизвольно, во весь рот, позабыв прикрыть его ладонью. — Простите… вдруг в сон потянуло. Вы о нем слышали? (Я покачал головой.) В конце шестидесятых он совершил морское кругосветное путешествие. Или, точнее, он так говорил, но на самом деле не совершил.
— Понятно, — кивнул я, совершенно запутавшись.
— Я плохо объясняю, да?
— Вы устали. Вам надо поспать.
— Но это удивительная история. И вы должны ее услышать.
— Не беспокойтесь, я могу и кино посмотреть. А вы пока отдохнете. Завтра расскажете вашу историю.
— А я и не собиралась рассказывать. Я хотела прочесть то, что Клайв об этом написал.
— В другой раз.
— Вот что мы сделаем. — Поппи нажала
— Вы разрешаете мне пользоваться вашим ноутбуком? То есть я не хочу вторгаться в нечто… очень личное.
Но Поппи заверила меня, что все в порядке. Пока она укутывалась в одеяла, я положил ноутбук на колени и взглянул на первую страницу письма ее дяди. Письмо было открыто в программе для просмотра изображений, и я увидел кремовато-желтый цвет бумаги, на которой он писал, и даже различил завитушки водяных знаков под буквами. Почерк у Клайва был твердым, угловатым и легко читаемым. Он явно пользовался авторучкой с чернилами — темно-синими, местами сгущавшимися до черноты. Только я начал читать, как почувствовал, что на левое плечо мне что-то давит; скосил глаза и обнаружил, что Поппи прислонила к моему плечу подушку и уложила на нее голову. Она глянула на меня, спрашивая разрешения одними глазами, но почти сразу же, моргнув, сомкнула веки и провалилась в глубокий, непробудный сон. Выждав несколько секунд и решив, что теперь можно, я поцеловал ее на ночь, едва коснувшись губами ее волос, и ощутил, как по моему телу пробежала легкая счастливая дрожь.
ВОДА: Слабак
12 марта 2001 г.
Дорогая Поппи!
Какая жалость, что ты не приехала на этой неделе. Выходные без тебя — это всегда немного грустно. И ты пропускаешь чудесное зрелище в ботаническом саду — крокусы уже распустились, в этом году они цветут очень рано; идешь по Вишневой тропе, выхватывая глазом там и сям группки этих белых и сиреневых красавцев с лепестками, трепещущими на ветерке, и понимаешь: весна пришла — наконец-то! Надеюсь, однако, вы с мамой хорошо провели время. Ходили куда-нибудь, видели что-нибудь интересное? В НФТ в субботу показывали «Великолепных Эмберсонов», [8] я бы с удовольствием сводил тебя на этот фильм. В итоге отправился один, но в кинотеатре встретил приятеля, Мартина Веллборна, с женой Элизабет, и они были так добры, что пригласили меня на ужин. Словом, субботний вечер я провел не в полном одиночестве.
8
Классический фильм Орсона Уэллса.
А теперь о наших планах на следующие выходные. Кажется, я уже говорил о выставке в галерее Тейт, которая, возможно, будет тебе особенно интересна? Там показывают видео и фотографии молодой художницы Тациты Дин. Наверное, ты уже слыхала о ней? Пару лет назад она номинировалась на премию Тернера. Если тебе не нравится эта идея, скажи, не стесняйся, и мы подыщем что-нибудь другое, но я надеюсь, что ты захочешь пойти. Должен заметить, что у меня имеются особенные и очень личные причины, чтобы посмотреть эту выставку. Видишь ли, среди прочего там показывают короткий фильм об яхтсмене-одиночке Дональде Кроухерсте, который пропал в море летом 1969 года, а также фотографии его злополучной яхты «Тейнмаутский электрон»; вроде бы мисс Дин специально ездила на карибский остров Кайман-Брак с целью сфотографировать эту яхту там, где она нашла свой последний приют.
Хотя ты, возможно, понятия не имеешь, о чем я говорю. С другой стороны, если я начну рассказывать о том, как меня потрясла история Дональда Кроухерста, письмо выйдет очень длинным… Ну и пусть. Сейчас утро понедельника, заняться мне решительно нечем, а я так люблю писать письма моей племяннице. Подожди секундочку, я подолью себе кофе и попробую все тебе объяснить.
Итак, приступим.
Если я хочу, чтобы ты поняла, что для меня значил Дональд Кроухерст, когда мне было восемь лет от роду, я должен вернуться в прошлое — на тридцать с лишним лет назад, в Англию 1968 года, в то место и в то время, которое теперь кажется невероятно далеким. Не сомневаюсь, 1968 год вызовет у тебя самые различные ассоциации: эпоха студенческого радикализма и контркультуры, демонстрации против войны во Вьетнаме, «Белый альбом» у «Битлз» и многое другое. Но это лишь часть истории. Англия всегда была — и то время не исключение — куда более неоднозначной страной, чем о нас принято думать. Какова будет твоя реакция, если я скажу, что величайшим героем, воплощением духа той эпохи был вовсе не Джон Леннон и не Че Гевара, но 65-летний вегетарианец с консервативными взглядами и старомодными привычками, который
выглядел и вел себя словно снисходительный и немного не от мира сего учитель латыни? Ты хотя бы догадываешься, о ком идет речь? Ох, неужто его имя больше никому ни о чем не говорит?Я имею в виду сэра Фрэнсиса Чичестера.
Ты, наверное, понятия не имеешь, кто такой сэр Фрэнсис Чичестер. Тогда позволь тебе объяснить. Он был яхтсменом, моряком — одним из самых выдающихся, каких когда-либо производила на свет Англия. И в 1968 году он был знаменитостью, его знала и о нем говорила вся страна. Спросишь, был ли он таким же знаменитым, как Дэвид Бекхэм сегодня или Робин Уильямс? Думаю, да. А его достижения — хотя нынешнему молодому поколению они могут показаться бессмысленными — в глазах многих людей остаются куда более значительными, чем нескончаемые футбольные битвы или сочинение популярных песенок. Он прославился тем, что обогнул земной шар в одиночку на судне под названием «Джипси Мот». Сэр Фрэнсис уложился в 226 дней, и, что самое поразительное, за это время он причаливал к берегу лишь однажды — в Австралии. Впечатляющий подвиг мореплавателя, требующий необыкновенного мужества и выносливости, и совершил его человек, менее всего похожий на героя.
Мне необычайно повезло в жизни — я вырос у моря. Ведь ты бывала в городе, где мы с твоей мамой провели детство, правда? Шелдон, так он называется, и находится в графстве Девон. Мы жили в большом георгианском доме рядом с водой. Впрочем, сам Шелдон расположился вокруг довольно скромного залива, а для того, чтобы выйти на собственно морское побережье, нужно одолеть полмили по суше до соседнего Тейнмаута. И там ты найдешь все, что способен предоставить морской курорт: пирс, пляжи, крытые галереи со всякими развлечениями, мини-гольф, десятки пансионатов и, конечно, рядом с доками оживленную марину, где каждый день собирались яхтсмены и лодочники разных мастей и где воздух всегда трепетал от тишайших звуков, которые издавали, поскрипывая и покачиваясь на ветерке, мачты и оснастка. С самого раннего возраста — с тех пор, как я себя помню, — отец с матерью водили меня в гавань, и мы наблюдали, как прибывают и отчаливают суда и суденышки, наблюдали этот бесконечный прилив и отлив моряцкой жизни. У нашей семьи плавучего средства не было, но было множество знакомых с лодками; к восьми годам на моем счету уже числилось несколько не слишком дальних океанских плаваний, и все, связанное с морскими путешествиями, меня, маленького школьника, чрезвычайно увлекало и притягивало.
Неудивительно, что Фрэнсис Чичестер так сильно волновал мое воображение. Хотя мы и не совершили паломничества в Плимут, чтобы увидеть, как в мае 1967 года после кругосветки он высаживается на берег, я отчетливо помню репортаж об этом событии — его смотрели миллионы людей — по каналу Би-би-си в прямом эфире. Если я ничего не путаю, ради этого репортажа изменили программу телевидения. Плимутские доки и местность вокруг были заполнены людьми, встречающих собралось тысяч сто. Когда в гавань вошла «Джипси Мот» в окружении катеров, битком набитых журналистами и телевизионщиками, люди приветствовали яхту громкими криками, аплодисментами, многие размахивали британскими флагами. Чичестер стоял на палубе и махал в ответ; он выглядел загорелым, спокойным и здоровым — трудно было поверить, что этот человек провел семь с половиной месяцев в тяжелейших условиях и полном одиночестве. Когда я глядел на него, меня распирало от ничем не замутненной гордости за свою страну — чувства, которое с тех пор посещало меня крайне редко. Тогда же я завел тетрадь, куда вклеивал вырезки из газет, посвященные Чичестеру и другим мореплавателям.
Газеты я брал у родителей, а они по будням читали «Дейли мейл», а по воскресеньям — вместе с половиной населения Британии, как тогда казалось, — «Санди таймс». Именно в «Санди таймс» 17 марта 1968 г. я прочел следующее сногсшибательное объявление:
lb5000
Награда в 5000 фунтов стерлингов ждет того яхтсмена, который быстрее всех, в одиночку и без промежуточных остановок, обернется вокруг света. Соревнующиеся должны отправиться в плавание не ранее 1 июня и не позднее 31 октября 1968 г. из любого британского порта и по пути обогнуть три мыса (Доброй Надежды, Натуралиста и мыс Горн).
Соревнование! Гонки! А вдобавок победитель затмит достижения Чичестера, поскольку участников подвергнут еще более суровой проверке на прочность — безостановочнойкругосветке. Одно только противостояние стихии чего стоит, но смогут ли они чисто психологически пережить такое испытание? Как я уже говорил, мне случалось плавать на яхтах, и я знал, на что похожи каюты. Порою на удивление уютные и на удивление отменно оборудованные, но неизменно крошечные.Даже меньше, чем моя детская спальня. В подвиге Чичестера лично меня более всего восхищало то обстоятельство, что яхтсмен столь долго пробыл в столь тесном пространстве. Не верилось, что участники соревнования, находясь в течение долгих месяцев в открытом море, готовы терпеть такие неудобства.