Невероятно насыщенная жизнь

18.00 — 18.25 — Пришел домой и успокоил маму насчет отца, а она все равно беспокоится — Мишки, паразита, нет. Понесся искать. Двадцать минут искал этого тунеядца. Нашел у самой Невы. Идет как ни в чем не бывало, посвистывает, а Повидло какую-то корягу тащит и хвостом виляет. Тоже тунеядец порядочный.

— Где был? — спрашиваю Мишку.

— А мы на Петропавловку прошвырнулись.

Ну, я не выдержал: дал Мишке подзат., а Повидло хорошего пинка под… Так они еще обиделись!

18.25 — 19.00 — Обедали. А после обеда я все-таки заставил этого тунеядца Мишку посуду вымыть. И даже не слушал, что он там поет, а взял и ткнул его мордой в раковину. Правда, получил замечание от Ангелины Павловны.

— Ф-фу, Сеня, — сказала она басом, — от тебя я этого не ожидала. Такой воспитанный мальчик и… физические методы. Фи!

— А, катитесь вы! — сказал я. Уж не знаю, как это у меня вырвалось, но вырвалось, факт.

19.00 — 19.10 — Десять минут извинялся перед Ангелиной! Ну, наконец простила. Даже по голове погладила.

19.10 — 20.10 — Делал уроки. Занятая только начались, и уроков не так уж много, но все же час ухлопал. Бати еще нет.

20.10 — 22.00 — Засадил Мишку за уроки. Десять минут туника несчастного засаживал. Чуть было опять не применил физический метод, да маму пожалел. Она ужасно это переживает.

— Иди, Сеня, погуляй, отдохни, — сказала мама, а потом, словно извиняясь, добавила: — Если сможешь, в аптеку забеги. Наверно, лекарство готово… А то Мишутка потом сбегает…

— Нет уж, никуда Мишутка не сбегает. Набегался, — сказал я и взял рецепт.

В аптеке я потерял минут десять. Занес лекарство домой, а потом до 22.00 гулял. Ну, это время личное, имею я на него право или нет? Раз имею — значит, делаю, что хочу, и хронометраж тут ни при чем. А что я в это время делал, расскажу в другой раз. Между прочим, всего-то полтора часика и погулял, но рассказать есть о чем.

22.00 — Пришел домой. А дальше все неинтересно. Пришел батя. Ужинали. Телик немного посмотрели. Батя сидел мрачный, а раз он мрачный, значит, спрашивать у него ничего не надо. Сам расскажет, если захочет, — такой у нас порядок. Но он ничего не рассказал, а только, когда уже из-за стола вставали, спросил меня:

— Слушай-ка, ты Балашова-мальчишку знаешь?

— Веньку, что ли? Из двадцать седьмого?

— Да.

— Знаю. А что?

— Ничего… так. Завтра поговорим. Ну, я пошел.

— Опять, Вася? — спросила мама.

— Что сделаешь, Люда.

И уже в дверях опять спросил меня:

— Ну, как твой хронометраж?

Я только рукой махнул и пошел отдавать дяде Саше часы. Вот и весь хронометраж!

Глава вторая

…Дядя Саша лежал на тахте и читал, и вид у него был такой довольный и спокойный, что я даже позавидовал — вот у кого время наверняка зря не уходит. В комнате у него хорошо и интересно. У тахты большая лампа на палке с абажуром — торшер называется. Вдоль стен — полки с книгами, а на стенах и в стеклянном шкафу много разных сувениров, прямо музей. Он ведь весь мир облетал и отовсюду привозил что-нибудь интересное. «Тряпки меня не интересуют, их я и дома купить могу, — говорит он, — а вот такую штуковину, например, где ты увидишь? Разве в музее только. — И он показывал какую-нибудь страшнейшую маску, или красивую раковину, или открытки с видами разных стран. — Вот это — интересно: тут и история, и география, и память», — говорит дядя Саша. И я ему очень завидую.

— А-а, здорово! — сказал дядя Саша, когда я вошел. — Ну, как делишки?

Я протянул ему часы, он положил их на столик около тахты и посмотрел на меня с любопытством.

— Сделал хронометраж? — спросил он.

— Сделал, — сказал я и махнул рукой.

— Что так мрачно? — спросил он и засмеялся.

— Ерунда получилась, — сказал я.

— Дай-ка сюда.

— Да не стоит. Чепуха на постном масле.

— Давай, давай, вместе разберемся! — И он протянул руку за моим блокнотиком.

«Ладно уж, — подумал я, — может, он чего интересное скажет». И отдал ему блокнот. Ну и хохотал же он. Прямо по тахте катался и даже слезы вытирал. Я чуть было не обиделся, но он так здорово смеялся, что я тоже не выдержал и начал смеяться вместе с ним. Он наконец отхохотался и уже серьезно сказал:

— Да-а, Семен, прямо скажем, не ахти как получилось. Но все же некоторые выводы можно сделать.

Он вырвал из блокнота листок, взял со столика шариковую ручку и начал разными цветами писать что-то на этом листке. Писал, писал, а потом протянул мне эту страничку.

— Вот какая схема, — сказал он, — полюбуйся.

Я полюбовался. Красивая схемка получилась. Ничего не скажешь! Там все было разобрано по минуткам, но я не буду приводить тут всю эту схему, а только главное. Жутковато получалось. Вот посмотрите:

СУТКИ — 24 часа, или 1440 минут.

РАБОЧИЙ ДЕНЬ — от подъема в 7.00 до отбоя в 23.30–16 часов 30 минут, или 990 минут.

СОН: 1440 минут минус 990 минут =.450 минут.

Из 990 минут бодрствования непроизводительно потеряны («пшикнули»!):

а) До школы — 40 минут;

б) В школе — 60 минут;

в) После школы — 260 минут.

Всего:40 мин. + 60 мин. + 260 мин. = 360 мин.

Производительно затрачено:990 мин. — 360 мин. = 630 мин. Составим пропорцию:

990 — 100%

360 — X%

X= 360x100/990 =36,(36)%

Итак: время, которое «сгорело голубым огнем» составляет почти 36,4 % (!!!)

КОШМАР!!!

— Вот такие пироги, Семен, — сказал дядя Саша, когда я прочитал все это. — Баланс, прямо скажем, не в твою пользу. Что делать думаешь?

А что тут делать, подумал я и только головой помотал. Отличный «хронометражик», чтоб ему пусто было! Впрочем, это мне чтобы пусто было. До чего же безалаберный я человек! И вот ведь что получается: вроде и минуты свободной нет — все дела и дела, а на поверку оказывается не дела, а один пшик. У меня даже в горле пересохло от досады на себя, а дядя Саша посматривал на меня и так хитренько улыбался.

— Ладно, — сказал я, — допустим, с собой я как-нибудь справлюсь, а вот как быть со всякими… непредвиденными обстоятельствами?

Сказал и сам удивился — ишь как заговорил!

— Человек должен быть сильнее обстоятельств, — сказал дядя Саша.

— Это как? — спросил я.

— А вот так: ну какое для тебя обстоятельство Мишка, который не хочет просыпаться? А ведь ты на него в общей сложности, — дядя Саша посмотрел на листок, — в общей сложности совершенно зря потерял больше часа! Ухлопал ни за что ни про что.

— Я на него иногда еще больше ухлопываю, — разозлился я.

— А ты не ухлопывай, — спокойно сказал дядя Саша, — ты воспитывай. Скажи один раз: «подъем». И все! Как в армии.

— А если не встанет?

— Его дело. Раз проспит школу, два проспит, а на третий…

— Жалко. Попадет ему.

Дядя Саша поднял вверх указательный палец.

— «Не унижайте жалостью человека!» Кто это сказал? — спросил он.

— Этот… как его… ну, тот…

— Горький это сказал, балбес ты! — Дядя Саша шлепнул меня по макушке. — А теперь топай отсюда. Спать пора. А подсказывать я тебе ничего не буду. Сам не маленький. Подумай.