Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера

— Очень интересная точка зрения! — Елене Сергеевне никогда не доводилось слышать ничего подобного. — Надо запомнить.

— Запоминайте на здоровье, — с улыбкой разрешил Жгутиков и, моментально посерьезнев, спросил: — Так я пойду?

— Да, конечно! — разрешила Елена Сергеевна. — Только впредь, пожалуйста, повнимательнее заполняйте карты.

Не успел Жгутиков взяться за дверную ручку, как дверь распахнулась, чуть не прибив его.

— Извини, Тема!

Данилов вытолкнул ошалевшего коллегу в коридор и плотно закрыл за собой дверь.

— Владимир Александрович, что такое? — Елена Сергеевна вскочила на ноги и попыталась возмутиться, но возмущения не получилось.

— Ты сядь и выслушай меня! — Данилов уселся прямо на стол.

Он торопился. И вызов мог прийти в любую минуту, и Надежда могла разыграть свою комбинацию совсем скоро.

— Вова, что ты творишь? — под давлением даниловской руки, Елена Сергеевна опустилась в кресло. — Я же на работе.

— Это пока ты на работе, — ответил Данилов. — Смотри, как бы в камеру не угодить. Прямиком на нары…

Едва он успел закончить свой рассказ, как в кармане запищал наладонник, а «голос свыше» возгласил:

— Шестьдесят два — одиннадцать — вызов!

— Спасибо, Вова, — поблагодарила Елена. — Буду думать.

Глава восемнадцатая Виток спирали

— Мужчина, пятьдесят лет, плохо с сердцем. Острухина, двадцать четыре, — Данилов оповестил бригаду о новом вызове.

— Элитный дом! — недовольно пробурчал Петрович.

Выезжать ночью в «элитные» дома на «скорой» не любили. Причина крылась в шлагбаумах, перегораживавших въезд во двор. Если днем для поднятия шлагбаума достаточно было постоять около него секунд десять со включенной «светомузыкой», то ночью такой номер не проходил — можно было спокойно получить по «морде лица» от разъяренной орды разбуженных жильцов. Делать было нечего — машина оставалась сторожить шлагбаум, а врач с фельдшером топали до подъезда пешком и так же, пешком, при необходимости (разумеется — с помощью водителя) несли до машины пациента. Порой дистанция составляла метров сто пятьдесят.

На сей раз шлагбаум был гостеприимно поднят и около него стоял мужчина в спортивном костюме. Завидев «скорую», он принялся размахивать руками:

— Сюда, сюда!

— Вы вызывали? — спросил Петрович, притормаживая под шлагбаумом.

— Да! Вот к этому подъезду, пожалуйста!

— Приятно, когда тебя встречают, — негромко, для Данилова, прокомментировал Петрович и подъехал к подъезду.

— Что у вас случилось? — спросил у мужчины Данилов.

Если есть возможность, лучше определиться со снаряжением прямо внизу, у машины, чтобы не бегать потом за кислородом или носилками.

— Человеку плохо! — ответил мужчина.

— К тем, кому хорошо, нас не вызывают, — ответил Данилов. — Что с ним случилось?

— Запойный он, — понизив голос, признался встречающий, — только это строго между нами.

— Не беспокойтесь на этот счет, — Данилов накинул на плечо лямку кардиографа. — Ведите нас.

На большом, оборудованном зеркалами лифте они поднялись на седьмой этаж.

— Сюда! — Мужчина открыл ключом одну из дверей и посторонился, пропуская Данилова и Веру. — Проходите. Здесь можно вымыть руки.

— Спасибо.

Данилов вымыл руки и вытер их о поданное мужчиной полотенце. То же самое сделала Вера.

— Больной в спальне, вот здесь…

Спальня была отделана в псевдояпонском стиле, столь любимом в Москве. Соломенные татами на полу, низкое ложе, бамбуковые шторы на окнах, два декоративных самурайских меча на стенах, традиционная икебана на ротанговом столике в углу.

На ложе, прижав обе руки к груди, в одних трусах лежал пациент. Бледный, потный, дрожащий и очень несчастный. С первого взгляда Данилов поставил диагноз «абстинентный синдром». Плохо употреблять спиртное в чрезмерных количествах и еще хуже резко прекращать делать это.

Стул, который был принесен из другой комнаты, Данилова не устроил — сидя на нем было невозможно осматривать больного, лежащего где-то в ногах. Данилов отдал стул Вере, чтобы ей было куда поставить ящик, и опустился на колени около пациента. «Совсем как в Японии», — подумал он, стараясь скрыть улыбку.

— Здравствуйте, доктор, — пролепетал больной. — Помогите…

— Сейчас поможем, — пообещал Данилов. — На что жалуетесь?

— Хреново мне, совсем…

— Ясно. Аллергия на медикаменты?

— На спирт, — попытался пошутить пациент, — со вчерашнего дня.

— Хронические заболевания есть?

— Панкреатит, — попытался улыбнуться больной. — Профессиональное заболевание, можно сказать…

Данилов хотел было осведомиться о профессии пациента, как вдруг, исключительно по улыбке, узнал одного из своих любимых артистов, преимущественно игравшего простых, надежных мужиков, которым по плечу любое дело. Дома у Данилова лежал в ожидании просмотра диск с новым фильмом о Гражданской войне, в котором артист сыграл главную роль.

На экране он был крепким, широкоплечим, пышущим мощью, а в жизни оказался совершенно другим, потому-то Данилов и не узнал его сразу.

— Сто шестьдесят на сто, — сказал Данилов, измерив давление артиста. — Это для вас повышенное?

— Наверное, впрочем, не знаю…

Сердце пациента бухало, как кузнечный молот, а в легких было полным-полно хрипов. Печень выступала из-под ребер на три пальца и была болезненной при пальпации. Пахло от артиста нехорошо — перегаром и кислым потом.

На всякий случай Данилов при помощи Веры наложил на артиста электроды и снял кардиограмму. Кардиограмма оказалась в порядке, если не считать единичных экстрасистол — внеочередных сокращений сердца.

— Вам бы в больницу… — предложил Данилов, заранее зная, что пациент наотрез откажется.

— Что — так плохо? — спросил мужчина, встречавший бригаду.

— В совокупности, — туманно ответил Данилов. — Надо бы обследоваться, подлечиться.

— Не могу, — покачал головой артист и перевел полный тоски и страдания взгляд на мужчину. — Миша, объясни…

— У него завтра, то есть уже сегодня самолет, — сказал мужчина, которого звали Мишей. — Надо лететь в Прагу, на съемки. Нельзя ли подлечить его на дому? Наша благодарность…

— Не надо благодарности, — остановил его Данилов, подходя к ящику, стоявшему на стуле. — Вера, ставь пока капельницу с физраствором…

Пока Вера налаживала капельницу, остроумно приспособив для подвешивания раствора один из крюков для самурайского меча, Данилов набрал в два двадцатиграммовых шприца «коктейли» из витаминов, гепатопротекторов, стабилизаторов и детоксикантов, а в пятиграммовый шприц — две ампулы мочегонного.