Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1
Шрифт:
Примерно такого содержания речь произнес полковник Рампоно перед своим полком в день их отплытия из Тулона.
Мнение лейтенанта де Шаманса было не столь воинственным. Де Шаманс считал корсиканцев гордым народом, чтущим свою честь, в непобедимой отваге которого он убедился в битве при Понт-Ново. И ещё народ этот скромен, и нрава скорее меланхолического - что, по его мнению, было следствием долгих столетий унижения, ибо - даже не углубляясь во времена сарацинов и готов они страдали под властью Пизы, а потом Генуи - и это с 1347 года! Власть Генуи, бывшая особенно жестокой, вызвала столько бунтов и восстаний, что генуэзцы были сыты
– Но мсье, - сказал Фанфан, с которым лейтенант поделился своими соображениями на прошлой неделе, - как я слышал, троих наших зарезали на Корсике!
– Разумеется, - вздохнул де Шаманс.
– Я и не говорю, что те убийцы были правы, но правы ли и мы, находясь на Корсике? Смотрите, никому об этом ни слова, я это только вам!
– добавил он смеясь.
– Идеи Монтескье, Дидро и Руссо в армии не приветствуются!
– Поскольку такова воля короля, - сказал Фанфан, душа которого от столь неожиданных высказываний пришла в смятение, - нам нужно выполнять свой долг!
– Ну разумеется, мсье Тюльпан!
– с улыбкой ответил лейтенант.
И они молча зашагали дальше. Хоть время ещё было не позднее, улицы в Аяччо совершенно опустели, видны были только французские патрули. Уже два дня - то есть со дня высадки французских войск - тут действовал запрет выходить из дому после четырех часов.
Палило солнце. Белые фасады домов, по большей части с закрытыми ставнями, пышели зноем.
– Во всяком случае, климат тут прекрасный!
– заметил Фанфан.
– Мсье, я не хотел бы неучтиво подвергнуть сомнению слова мсье де Рампоно, сказанные нам в Тулоне, но неужели в самом деле люди здесь питаются одними каштанами?
– Живут они здесь очень бедно, - лаконично ответил де Шаманс.
– Ваши друзья, к которым мы идем - тоже корсиканцы?
– Да.
– Рад буду познакомиться, - заявил Фанфан, перекладывая с плеча на плечо жестяной кофр с подарками друзьям, к которым лейтенант де Шаманс собрался с визитом. Фанфан, встретив лейтенанта в порту, предложил ему помочь с багажом. Фанфану нравился лейтенант, который приносил им в лазарет шоколад и который его и остальных друзей, пока ещё не поправились, разместил в повозке. И Фанфан чувствовал, - симпатия эта взаимна.
– Они не совсем обычные корсиканцы, - сказал лейтенант.
– Я с ними познакомился в шестьдесят девятом. Хозяин дома - тех же лет, что я, сейчас ему тридцать два, и - как бы это сказать - ну, он перешел на сторону Франции.
– Но корсиканцы все бунтовщики!
– Нет. Некоторые из них считают, что в интересах Корсики - дружба с Францией. Такого же мнения мой приятель. Поэтому в 1771 году его назначили председателем суда в Аяччо - судьей на нашей службе!
– Ну, это не прибавляло ему популярности у соседей!
– Пожалуй, нет!
– согласился де Шаманс, засмеявшись меткому замечанию Фанфана. Потом, указав на довольно симпатичный дом, к которому они как раз подошли, взял у Фанфана свой кофр.
– Мы уже пришли, это дом Бонапартов! Спасибо, приятель!
Следя, как лейтенант проходит в дом, Фанфан огорчился, что не был приглашен внутрь, чтобы взглянуть вблизи на этих странных существ, именовавшихся корсиканцами.
Потом повернул назад, в порт, где часть полка жила ещё на кораблях - недоставало мест для размещения.– Эй, ты француз?
Тюльпан обернулся, ища глазами, кто его окликнул - судя по голосу, какую-то девчонку! Но нет, то был маленький мальчик, он как раз вышел из калитки сбоку от дома Бонапартов.
– Да, - ответил Фанфан, - я французский солдат.
– А ружья у тебя нет?
– Я его оставил на корабле. Ты что, не знаешь, что уже нельзя ходить по улицам?
– Маленьким детям можно!
– Твои родители об этом знают?
Вопрос был столь неинтересен, что карапуз даже не счел нужным на него ответить!
– Сегодня вечером я буду драться!
– заявил он, гордо ударив себя кулаком в грудь.
– Знаешь, что мне сказали Паоло Чекильди и Нино Бастоне? Что я генуэзец и что мой папа получает жалование от Бурбонов!
– Жалование?
– Да!
– И ты будешь драться с ними обоими?
– Да!
– Сколько тебе лет?
– Пять.
– Ну, ты тогда бесстрашный малыш! Как тебя зовут?
– Наполеон!
– гордо ответил карапуз.
– Наполеон Бонапарт!
– А, ты значит из этого дома!
– протянул Тюльпан.
– Послушай, Наполеон, сейчас ты вернешься в дом, или я тебе всыплю как следует, понял? Сейчас уже запрещено выходить на улицу, ты, хвастун!
– Но у меня сегодня вечером поединок!
– ответил ему мужичок-с-ноготок, открывая дверь родного дома.
"- Ну, вот я и познакомился хоть с одним корсиканцем!" - сказал себе Фанфан.
Когда пришел в порт, там только что прибыл бриг, полный солдат. Сбегая по двум сходням, те строились в шеренги, а с соседних кораблей другие солдаты кричали им слова привета, или отпускали шуточки, а то и награждали неприличными словами.
Те, кто прибыл вчера-позавчера, уже чувствовали себя ветеранами, которым все ни по чем. Стоя у сходен, спрашивали вновь прибывших, не понаделали ли те в штаны, пока плыли. Нужно признать, вид у тех был не из лучших.
– Кажется, это шестой пехотный!
– Да нет, олух, посмотри на форму, это Ройял Бургонь!
– Они пять дней плыли из Марселя в шторм!
– То-то из трюма пахнет ладаном!
– прыснул от смеха Фанфан, который уже протиснулся сквозь толпу солдат в первые ряды.
– А ну-ка повтори, и я это проверю твоим носом!
– пригрозил ему здоровенный парень, только что сошедший на твердую землю.
– Но почему? Тебе так нравится этот запах? Это твой ладан?
– не отступал Фанфан.
– Мсье! Мсье! Освободите круг!
– вскричал невесть откуда взявшийся Пердун.
– Увидим поединок между вояками из "Ройял Бургонь" и из "Ройял Берри"!
Гигант сбросил на землю мешок, до этого момента скрывавший его лицо, замахнулся на Тюльпана, успевшего встать а стойку - и тут ко всеобщему удивлению издал ошеломленный вопль, напоминавший трубный вопль слона: это был Гужон-Толстяк!
– Привет, папашин поденщик!
– вскричал Фанфан, швыряя в воздух треуголку.
– Так вот ты где!
– орал Гужон-Толстяк, приятельски похлопывая Фанфана по спине.
– Ты в армии стал совсем взрослым!
– Мсье, - кричал Фанфан, смеясь при этом до слез, - представляю вам человека, который печет лучшие земляничные торты в Париже и который умеет сказать "мадам" на шести языках!