Невероятные расследования Шерлока Холмса
Шрифт:
Записка все еще у меня, и я взял на себя труд привести ее здесь дословно.
Дорогой сэр!
Не буду обращаться к Вам как к Генри Кимберли, поскольку у Вас нет никакого права на имя, которым Вы представились. Меня, признаться, удивило, что Вы не назвались своим настоящим именем, поскольку оно не только весьма благозвучно, но делает Вам честь. Я читал некоторые из Ваших трудов — в тех случаях, когда мне удавалось их заполучить. Более того, на протяжении двух лет я состоял с Вами в весьма плодотворной переписке: мы обсуждали ряд непоследовательных заключений, сформулированных в Вашей работе о динамике астероидов.
Я был удивлен, встретив Вас вчера вечером. Осмелюсь дать несколько советов, которые вполне могут оказаться полезными в ваших профессиональных занятиях. Прежде всего, курящий человек вряд ли станет брать с собой абсолютно нераскуренную, новую трубку и при этом не запасаться табаком, однако это не столь невероятно, сколь невозможно и
Одно из Ваших заключений абсолютно верно: это я заманил ублюдка в апартаменты, расположенные в Шоредитче. Могу утешить Вас тем, что, изучив его пристрастия и предпочтения, я сообщил этому отродью, что раздобыл для него девочку, похищенную из приюта в Корнуэлле. Она никогда в жизни не видела живого мужчину, поэтому его лицо, одно-единственное его прикосновение совершенно сведут ее с ума и лишат рассудка.
Была бы девочка, никаких сомнений, ее безумие доставило бы насильнику физическое наслаждение, он был способен поглотить ее, словно мякоть спелого персика, не оставив после себя ничего, кроме кожицы и косточки. Я уже видел, как они это делают. Я даже видел, как они совершали поступки куда хуже. Такова цена, которую нам приходится платить за мир и процветание.
Слишком высокая и несправедливая цена.
Замечательный врач и, кроме того, мой единомышленник, а также подлинный автор нашей пьесы, вне всяких сомнений умеющий доставить развлечение публике, уже ждал нас на месте со своими ножами.
Эта записка вовсе не преследует цели стать насмешливым посланием в стиле «поймай меня, если сможешь», ибо мы, я и почтенный доктор, уже далеко и вам нас не найти. Я должен признаться: было замечательно, пусть хоть на мгновение, обнаружить достойного противника. Куда более достойного, чем безжалостные создания из ямы Иного мира.
По-моему, стрэндской труппе придется подыскивать нового актера на главные роли.
Не стану подписываться Вернэ, поэтому, покуда охота не закончена, а мир не возрожден в своем прежнем виде, прошу Вас вспоминать меня просто как
Инспектор Лестрейд выскочил на улицу, чтобы позвать своих людей. Они потребовали, чтобы юный Виггинс отвел их на то место, где получил записку от высокого человека, как будто Вернэ-актер должен был сидеть и поджидать их там, покуривая свою трубку. Наблюдая из окна за их судорожными метаниями, мы оба почти одновременно с сожалением покачали головой.
— Теперь остановят и обыщут все поезда, идущие из Лондона, все пароходы, отправляющиеся из Альбиона в Европу или Новый Свет, — произнес мой друг, — примутся повсюду искать высокого человека и его спутника, полного прихрамывающего мужчину ростом пониже. Закроют порты, перекроют все пути из страны.
— Вы думаете, их удастся поймать?
Мой друг снова покачал головой:
— Возможно, я ошибаюсь, но готов поспорить, что высокий человек и его спутник сейчас находятся не более чем в миле от нас, в трущобах Сент-Джайлса, где полицейские не появляются иначе как сразу дюжиной. Там они и будут прятаться до тех пор, пока вся эта шумиха не утихнет. А потом опять займутся своим делом.
— Что наводит вас на подобную мысль?
— Очень просто: случись нам поменяться местами, именно так поступил бы я. Кстати, записку вам следует сжечь.
Я нахмурил брови:
— Но ведь это улика?
— Это мятежный вздор, — ответил мой друг.
Я и впрямь должен был сжечь ее. Я даже сказал Лестрейду по его возвращении, что сжег, и он поблагодарил меня за столь предусмотрительное поведение. Лестрейд сохранил свой пост, принц Альберт отправил моему другу записку, в которой высоко оценил его дедуктивное расследование и выразил сожаление, что злоумышленник все еще остается на свободе.
Конечно, им так и не удалось поймать Шерри Вернэ, не знаю, каким было его настоящее имя. Не было обнаружено и следов его жестокого сообщника, который в ходе расследования был опознан как военный хирург в отставке Джон (а может быть, Джеймс) Ватсон. Как ни странно, выяснилось, что он тоже служил в Афганистане. Интересно, встречались ли мы когда-нибудь?
Мое плечо, после того как до него дотронулась королева, продолжает выздоравливать, ткани приобрели чувствительность. Скоро мне предстоит получить еще одно смертельное ранение.
Несколько месяцев назад, когда нам довелось провести вечер в полном уединении, я спросил своего друга, отложилась ли у него в памяти переписка, на которую ссылается в своем послании тот, кто подписался как Rache. Мой друг ответил, что превосходно помнит, как Сигерсон (ибо в тот раз актер представился именно так, выдавая себя за исландца) построил на основании расчетов моего друга какие-то безумные теории относительно связи массы, энергии и предполагаемой скорости света.
— Вздор, конечно, — заметил мой друг; на его лице не появилось и тени улыбки, — но тем не менее вдохновенный и очень опасный вздор.
В конечном счете из
дворца пришло известие о том, что королева удовлетворена сведениями, которые удалось собрать моему другу в ходе расследования, и дело было закрыто.Однако я сомневаюсь, чтобы мой друг оставил дело как есть: все будет закончено только в тот момент, когда один из них убьет другого.
Я сохранил послание. Рассказав об этом деле, я затронул темы, говорить о которых вовсе не следовало бы. Благоразумный человек, вне всякого сомнения, сжег бы эти страницы, но мой друг научил меня тому, что даже пепел может раскрыть свои секреты. Поэтому я помещу эти записи в ячейку, арендованную в сейфе банка, с распоряжением вскрыть ее только после того, как все живущие ныне уже будут мертвы. Хотя в свете последних событий, происходящих в России, положенный срок может истечь быстрее, чем это представляется кому-либо из нас.
Роберт Дж. Сойер
Вопрос вероятности
Роберт Дж. Сойер — автор двадцати романов. В их числе «Hominids», удостоенный премии «Хьюго», «Смертельный эксперимент» («The Terminal Experiment»), награжденный премией «Небьюла», и «Mindscan», за который его создатель получил мемориальную премию имени Джона Кэмпбелла. Роман «Вспомни, что будет» («Flashforward») стал основой телепроекта канала «Эй-би-си». В настоящее время Сойер работает над трилогией «WWW»: «Wake», «Watch» и «Wonder». Первая книга, «Wake», ранее была издана в нескольких номерах журнала «Analog», а в апреле вышла в твердой обложке.
«Ну и где они все?» — воскликнул в 1950-м Энрико Ферми. И этот горький вопрос ныне известен как парадокс имени выдающегося лос-аламосского физика. Почему мы не наблюдаем признаков неземной жизни, коль скоро вероятность ее существования кажется такой высокой? Пусть даже разум нечасто возникает во Вселенной, учитывая ее гигантские размеры, контакты с развитыми цивилизациями должны быть вполне рядовым явлением. Есть даже специальное уравнение Дрейка, позволяющее выстраивать такую линию аргументации. Можно предположить существование миллиардов культур намного старше нашей — однако непонятно, почему же они не колонизировали Землю или хотя бы не создали какие-нибудь гигантские инженерные сооружения, доступные нашим приборам, — сферы Дайсона, например.
До сих пор мы не обнаружили в космосе ни души. Объяснений тому хватает. Возможно, разумная жизнь зарождается гораздо реже, чем нам хотелось бы, либо мудрые цивилизации не желают вмешиваться в наше развитие, либо им попросту недосуг возиться с такими примитивными созданиями, как мы.
В последнем рассказе этого сборника мы предлагаем решение парадокса Ферми — и беремся утверждать, что сами бы вы до него не додумались.
В будущем я очутился первым, изрядно опередив своего компаньона. Перенос не сопровождался болезненными ощущениями, разве что уши заложило, — это, как мне объяснили позже, из-за перепада воздушного давления. В двадцать первом веке я подвергся сканированию мозга — нужно было извлечь из моей памяти все необходимое для реконструкции дома 221-б по Бейкер-стрит. Кое-какие детали я не то что словами выразить, в собственном уме воспроизвести не мог. Но за меня это сделала техника и воссоздала все тютелька в тютельку, до мельчайших подробностей: и обои с ворсистым рисунком, и медвежью шкуру на полу у камина, и ведерко с углем, и плетеные кресло и стул, и даже вид из окна.
В будущем меня любезно принял джентльмен, назвавшийся Майкрофтом Холмсом. Ни в каком родстве с моим партнером он не состоит, это было сказано сразу; однако он признал тот факт, что имя и фамилия повлияли на его выбор основной профессии, каковой стало изучение методов великого сыщика. На вопрос, нет ли у него брата по имени Шерлок, я получил ответ, показавшийся странным: «Мои родители не были столь жестоки».
Паче того, этот Майкрофт Холмс — коротышка с рыжеватыми волосами. Ничуть не похож на дородного темноволосого детину, с которым я приятельствовал двумястами годами ранее.
Здешний Майкрофт настоял на том, чтобы все детали были тщательнейшим образом проверены, прежде чем из прошлого будет перенесен Холмс. Гении, пояснил сей джентльмен, имеют свойство ходить по краю безумия, и пусть я сам с легкостью выдержал перенос, для моего компаньона он может оказаться пагубным потрясением.
Но наконец Майкрофт и Холмса переместил в будущее, и сделал это, надо отдать ему должное, с исключительной точностью: едва мой друг переступил порог настоящего дома 221-б, как очутился в созданном здесь подобии. Вот с лестницы долетел так хорошо знакомый голос, весело делящийся новостями с двойником миссис Хадсон; длинные ноги, по обыкновению, стремительно взнесли Шерлока наверх, в нашу скромную квартиру.
Напрасно я рассчитывал на сердечное приветствие, на радостный возглас «Мой дорогой Ватсон!», на крепкое рукопожатие или иное проявление дружбы. Как вы догадываетесь, ничего подобного я не дождался. Совсем иначе выглядело наше предыдущее воссоединение, после трехлетней разлуки, когда Холмс странствовал по белу свету, а я считал его покойником. Нет, человек, чьи подвиги я имею счастье бытописать, даже не догадывался, сколько времени продлилось расставание на этот раз, и в награду за долготерпение я получил всего лишь рассеянный кивок.