Невеста была в черном

— Прекрасно, — откликнулся Морэн, бросив на нее взгляд через плечо. — Я жду звонка от жены: она обещала позвонить, как только доберется до места, и сообщить, как там обстоят дела.

— Это ведь еще будет не скоро, правда?

Он бросил через комнату взгляд на настенные часы:

— Да где-то в десять тридцать или в одиннадцать, я думаю.

Мисс Бейкер продолжала:

— Как только закончу с посудой, приготовлю вам на утро апельсиновый сок. Я оставлю его в холодильнике.

— Ах, да не стоит об этом беспокоиться…

— Это не займет и минуты. Куки надо пить его каждый день, вы же знаете. Он для детей самый полезный.

Она снова вернулась на кухню.

Морэн покачал головой: какой образец для всех жен.

Куки все это время играл рядом с ним. Затем встал, направился к двери в холл и остановился там, заглядывая на кухню и разговаривая с гостьей. Та, очевидно, тоже вышла в холл, пока вытирала последние приборы. У Маргарет такая же привычка: расхаживать по квартире и одновременно вытирать посуду.

Куки стоял совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Морэн услышал, как сынишка спросил:

— Для чего вы это делаете?

— Чтобы высушить их, дружок, — ответила она.

Морэн улавливал их диалог, так сказать, подсознательно, теми чувствами, которые не были заняты газетой.

Мгновение спустя появилась и сама мисс Бейкер, усердно вытирая острый ножичек для фруктов, которым, очевидно, только что пользовалась, нарезая апельсины для сока.

Куки будто загипнотизированный следил за ловкими движениями ее рук с той сосредоточенностью, с какой дети порой наблюдают за самыми тривиальными действиями. Один раз он с такой же увлеченностью повернул голову и глянул в холл, куда-то за дверь, где мисс Бейкер только что была, и — снова на нее.

— Все готово, сэр, — шутливо отрапортовала она мальчику, махнув в его сторону концом посудного полотенца. — Теперь я поиграю с тобой минуточек пять — десять, а потом мы уложим тебя спать.

Тут Морэн поднял глаза — долг есть долг.

— Вы уверены, что моя помощь не требуется? — спросил он, втайне надеясь услышать «нет».

Так оно и вышло.

— Вы, пожалуйста, занимайтесь своей газетой, — с дружеской категоричностью заявила она. — А с этим молодым человеком мы поиграем в прятки.

Ее сам Бог послал. Да что говорить: когда речь идет о том, чтобы тебя не отрывали от газеты. Она даже лучше Маргарет. Маргарет, похоже, считала, что ты можешь читать газету и одновременно вести с нею беседу. Так что приходилось либо угрюмо ворчать, либо прочитывать каждый абзац дважды — сначала бегло, а уж потом, чтобы дойти до смысла.

И не то чтобы он тут проявлял какую-то неверность, нет: всем на свете он предпочел бы Маргарет, благослови ее Боже, неважно, отвлекает она его разговорами или нет.

Ада попыталась успокоить гудевших гостей:

— Ш-ш-ш! Прошу всех минуточку помолчать. Маргарет в холле пытается дозвониться мужу в город. — Принимая дополнительные меры предосторожности, она сдвинула скользящие створки дверей в гостиной.

— Прямо отсюда?! — недоверчиво воскликнула одна из женщин помоложе. — Господи, это сколько же стоит?

— Что же делать… Она так расстроилась, и я ее понимаю. Кто бы мог сыграть такую злую шутку? Господи, да разве можно так жестоко шутить!

Одна из солидных матрон изрекла с непоколебимой гордостью местной патриотки:

— В нашей общине не сыщется человека, который был бы способен на этакое. Мы все слишком высокого мнения о Делле Пибоди и ее девочках. — И тут же все испортила, добавив: — Даже Кора Хопкинс…

— И еще посмели подписаться моим именем! — распаляясь, загорячилась Ада. — Это наверняка кто-нибудь, кто знает нашу семью.

— И моим тоже — разве не так? — добавил доктор Биксби. — И откуда только они прослышали обо мне?

Тут и там гости обменивались полуиспуганными взглядами, будто только что им рассказали по меньшей мере историю о призраках, от которой кровь стынет в жилах. Одна из девушек, сидевшая на подоконнике, оглянувшись в темноту за окном, встала и незаметно продвинулась поближе к центру комнаты.

— Эта телеграмма будто отравлена ядом, — театрально прошептал кто-то хриплым голосом.

Ада, не в силах справиться с собственным любопытством, снова приоткрыла двери.

— Дозвонилась? — спросила она. — Что он говорит?

Маргарет Морэн появилась в проеме, раздвинув створки дверей, и в нерешительности остановилась:

— Телефонистка сказала, что наш дом не отвечает. Он мог выйти, но… ты посмотри, который час. А если и вышел, что же он сделал с Куки? В такое время не возьмет же он его с собой. И напоследок он меня уверил, что из дома — ни шагу. Должен же кто-то быть там с Куки…

Она беспомощно перевела взгляд с Ады на мать, потом на старого семейного доктора — они были ей ближе всех.

— Мне это не нравится. Вам не кажется, что мне лучше отправиться в обратный путь…

Все враз озабоченно запротестовали:

— Сейчас?!

— Господи, ты же только что с автобуса, ты не выдержишь!.

— Ах, Маргарет, подожди хотя бы до утра!

— Да не в этом дело — мне не дает покоя телеграмма. Не знаю почему, но меня мороз по коже продирает, и от этого чувства мне никак не отделаться. Тут не до смеха, тут… пахнет чем-то серьезным. Любой, кто способен на такое… ну, трудно сказать, на что он еще…

— Почему бы тебе не попробовать дозвониться еще разок? — успокаивающе предложил старый доктор. — Может, он уже вернулся. Ну а если не вернулся и тебе по-прежнему не терпится уехать, я отвезу тебя на автовокзал. Моя машина стоит у дома.

На этот раз даже не стали закрывать двери: гости помнили, что шуметь нельзя. Будто сговорившись, все вышли в холл вслед за нею и расположились широким полукругом, в центре которого оказалась Маргарет у телефона. Все молча смотрели на нее. Казалось, будто она устроила общественное прослушивание самого сокровенного горя, подобающего жене.