Невеста для Бессмертного

Ядвига протянула руку вперед, направляя поток магической энергии в сторону защитного барьера, но ответная волна оттолкнула ее, и женщина с криком отлетела в сторону и упала на землю.

— Не умеешь ты баб выбирать. Никогда не умел, — прошипела Ядвига, принимая руку Ярослава и поднимаясь на ноги.

Фыркая, она принялась отряхивать с себя снег. Из машины вышел Горыныч в наряде духовника. Он подошел чуть ближе и принялся качать головой из стороны в сторону.

— Мы должны прорвать эту защиту, пока Катя не выполнила то, зачем пришла сюда и не превратилась в монстра, — требовательно произнес Ярослав.

— Она уже стала этим монстром. Очень жаль, что ты этого не понял, друг мой, но мы поможем ей вернуть свет и заглушить тьму.

Горыныч вытянул обе руки вперед, направляя усиленную волну магии на защитный барьер, и тот пал. Ярослав сразу же бросился внутрь. Развернувшаяся перед его взором, картина повергла в шок.

Катя стояла у разваленного стула, на котором сидел связанный Царевич. Его лицо было испачкано кровью, а кое-где светились яркие фиолетовые синяки. Ярослав постарался подавить ужас, охвативший его, и подошел чуть ближе.

— Катя, ты обязана остановиться.

— Не трогай ее, Кощей, пусть совершит задуманное, — сквозь зубы процедил Царевич, сплюнув кровь.

— Я пришел сюда уж точно не ради тебя, — бросил Ярослав и снова попытался воззвать к голосу разума Кати.

Ему показалось, что на мгновение вернулась прежняя — ЕГО — Катя, но тут же тьма проявила себя.

— Ты просишь меня не делать так. — Катя щелкнула пальцами, и на лице Ивана появился след, как от удара хлыстом. Он закричал и чуть наклонил голову в сторону. — Или вот так?

— Катя начала крутить руку, управляя Царевичем, как марионеткой. Девушка сгибала его под неестественным углами так, что одно неловкое движение могло разломить его позвоночник на две части.

Ярослав понимал, что следует применить силу, но он был не готов сделать это. Шаги за спиной оповестили о том, что подмога прибыла.

— Лучше бы ты не делала это, девочка, — произнес Горыныч и направил на Катю сковывающее заклинание.

Девушка вскрикнула. Ярослав отлично знал, что это заклинание поражает тьму внутри, причиняя боль пленнику. Только Горыныч, как глава комитета, мог использовать это заклинание в отношении других существ. В крайних случаях его мог применить Баюн.

— Отпусти ее, — прошипел Ярослав, бросившись к Горынычу. — Это все еще Катя! Мы можем... — Он осекся. — Я могу ее спасти!

— Уйди с дороги, или я причиню ей еще больше боли. Ты знаешь, чем грозит нарушение правил! У тебя есть три дня. Если не найдешь выход из этой ситуации, я уничтожу ее.

Ярослав понял, что проснулась самая мерзкая личность Горыныча, с которой лучше всего не спорить. Тот потянул Катю за собой при помощи магической связи.

— Не отдавай меня им, пожалуйста, прошу тебя! — взмолилась Катя, но Ярослав слышал сквозящую в голосе фальшь... Это была не она... Не та девушка, которая рискнула жизнью, чтобы стать его спасением.

— Я найду способ. Обещаю тебе, — прошептал Ярослав, смаргивая слезы.

Он надеялся, что его Катя все еще пытается бороться с тьмой внутри себя и услышит его клятву.

Горыныч увел Катю. Ярослав знал, что ее посадят в магическую «клетку», чтобы лишить возможности использовать свои силы. А также он знал, что тьма, поселившаяся в его возлюбленной, не оставит попытки опробовать то или иное заклинание, из-за чего Катя будет ощущать острую боль. Он прикрыл глаза и потер виски, стараясь совладать с эмоциями и придумать, как помочь любимой.

— Ну и что? Закончилась твоя сказка счастливым концом? Это ты во всем виноват. Это ты сотворил то, что теперь желают уничтожить, и Катина смерть будет на твоей совести, — нарушил размышления голос Царевича.

Ярослав обернулся в его сторону и пристально посмотрел. Царевич выглядел действительно жалко. Он потерял свою главную жизненную цель и теперь наверняка даже не представлял, как жить дальше. Он пытался разозлить кого-нибудь, чтобы закончили его страдания, но Ярослав не хотел доставить ему такое удовольствие. Он просто развернулся и направился к своей машине.

Около «Хонды» стояла Ядвига. Ярослав удивленно повел бровью, задавая беззвучный вопрос: «Почему ты осталась».

— Я не хотела ехать в одной машине с этим извергом и твоей сумасшедшей девчонкой. Ярослав поджал губы и открыл машину. Ядвига плюхнулась на сиденье рядом с ним.

— Брось. Ты уже почти женатый человек, поэтому я решила дождаться твоего преемника, который теперь появится не раньше чем через сотню лет. — Ядвига недовольно поморщилась. — Но не суть. Я знаю, как тебе помочь.

— Сначала назови цену.

Губы Ядвиги растянулись в широкой улыбке.

— Пригласишь меня крестной к своему первенцу?!

— И это все, что ты хочешь?

— Я многого хочу, но такой будет цена за информацию. Тем более известно мне совсем чуть-чуть.

— Я согласен. Как я могу помочь Кате?

— Не мне ты должен задавать вопрос, а нашей Создательнице.

— Создательнице? — Ярослав вспомнил, как Катя говорила, что Создатель всех существ

— женщина. Тогда он не желал вдаваться в подробности, но сейчас могла пригодиться любая мелочь. — Она, вообще, существует?

— Разумеется, но я не знаю, где ее найти. Возможно, Жар-Птица могла бы помочь...

— А как найти ее ты, конечно же, не знаешь?

— Я нет, но Баюн знает. — Ядвига хитро сощурилась. — Заключил он как-то с птичкой сделку. Я слышала краем уха. Это все, что мне известно, но думаю и этого немало.

— Тогда не станем терять времени. Каждая секунда дорога.

— Всегда поражалась тому, как такой умный мужчина не поймет, что упускает отличный шанс быть вместе с прекрасной женщиной.

Ярослав краем глаза заметил, как Ядвига расправляет свою коротенькую юбочку.

— Прости, не могла упустить шанс напомнить тебе об этом.

Часть 68

***

Горыныч тянул за собой, и его путы причиняли резкую боль, позволяющую на какое-то время избавиться от дурмана, требующего отмщения. Однако тьма снова и снова пыталась завладеть телом и душой и заволакивала пеленой, используя то одно, то другое заклинание, чтобы сбежать. Катя прекрасно понимала, что ее душой завладевает нечто древнее и ужасное. Это тьма, жившая в прежних Кощеях. Катя почти чувствовала, как та истосковалась по мучениям и желала вдоволь насытиться чужой болью, но вместо этого оказалась пойманная в силки и теперь желала высвободиться, чтобы снова обрести величие.