Невеста для Сводного, или Ненависть - это Любовь

В ответ лис хохочет, и это же настроение подхватывают остальные.

Если бы не традиция Харшев, здесь было бы много народу. И много вопросов. Но так как наследница до дня рождения не должна ни с кем общаться из внешнего мира, Урахад отмечают узким кругом.

Пусть с недавних пор он и расширился некоторыми ферами и… родственничками.

Хотя Ханифа и сидит за отдельным столом.

Марлен решила, что ей ещё нужно заслужить то, что полагается слугам первого обруча. Они вместе с хозяевами сидят за большим прямоугольным столом и наслаждаются роскошными блюдами, приготовленными биадами.

Девочки постарались — быстро пришли в себя и даже себя превзошли!

Конечно, пик Урахада уже должен был спасть, все эти события тенью легли на долгожданный праздник, но солум по-прежнему ярко светит, будто желая восполнить клану недостающее время.

— Завтра ваш день рождения, эрла, — тянет Лекс, — поэтому сегодня я должен уехать.

— Но почему?

Она будто бы и вправду расстраивается, Марк начинает сверлить её каким-то странным, долгим взглядом.

Если Клара и замечает это, показывать не собирается.

— Это нужно для того, милая Клара, чтобы сказать королю честно и пройти все проверки. Сказать, что я не был на вашей инициации. А раз не был — как могу что-то знать?

— Но он разве может подумать, что ты был? Утёс — не проходной двор.

— В выражениях нет стеснения? — Лекс фыркает. — Впрочем, я не обиделся… И могу сказать лишь одно — я сделаю всё, чтобы избежать пыток.

— Хорошо, — Клара с мерцающей загадочной улыбкой кивает.

Ужин проходит мирно. После него Лекс целует руку Кларе, произносит помпезную речь и собирается уходить.

— Мой путь лежит в далёкие земли!

— Но я думала, что первым делом — в столицу…

— Нет, — скалится Лекс, — несмотря на обстоятельства, мне было очень приятно познакомиться. Дорога дальняя, крысиные истории ещё долго будут греть меня. Как и память об этом поцелуе.

Он, конечно, имеет в виду невинное касание губ ладони, но отчего-то у Клары алеют кончики ушей.

Когда от лиса остаётся лишь едва уловимый запах жжёных трав, а родители оставляют Марка наедине с Кларой (случается это уже поздним вечером), он не выдерживает:

— Ты понравилась ему.

Они сидят в гостиной. Трещит в камине огонь. Ещё витают в воздухе запахи пиршества.

Всё почти как в тот миг, когда он сделал ей предложение здесь.

— Я знаю, — Клара усмехается.

Она сидит на диване, перекинув ногу на ногу, рассматривая альбом с фотографиями. Их совсем немного, но всё же.

— Ты вынуждаешь меня, — он подходит к ней, нависает грозной тенью, мрачно-весёлый, почти что злой, — недобро шутить.

— Перестань, — она смеётся. — Лисы — не мои любимые животные.

Он склоняется к ней и выдыхает с какой-то затаённой надеждой:

— А кто?

Клара делает вид, будто бы задумалась. И отвечает шёпотом:

— Ммм… медведи? Знаешь медведей-оборотней?

— Да, — тупо отвечает он, а затем… — Эй!

Так странно, её холодный и едкий Марк на миг выглядит таким расстроенным… словно ему не досталось конфетки на праздник.

Клара притягивает его к себе и целует.

И в этот вечер им с трудом удаётся разойтись по комнатам.

А на следующий день наступают… сразу две вещи.

Во-первых, её день рождения.

Во-вторых… премилая блондинка, уставшая, в роскошном экипаже и таком же — изрядно измятом — наряде.

Заявляющая, что она — невеста Марка.

Глава 52. Страх большой любви

Всё встаёт на свои места. Те синявки пришли мстить, видимо, именно за неё. И шарфик — её рук дело. Но если Марк обидел её, значит, они расстались. Правда?

Тогда зачем же она приехала?

Да ещё и в такую даль?

— Детка, послушай, — Марлен, хоть и кажется вполне себе спокойной, этикетной от макушки до пят, сама расхаживает по комнате так, будто это к Вельвету приехала любовница, — ты сейчас должна думать об инициации. До положенного часа нельзя выходить из комнаты, помнишь?

Клара сидит в кресле, вяжет. Спокойная на вид. Красивая, словно кукла. В длинном домашнем платье — нежно-розовом и с рюшами.

— Разве это не традиция уже такая же бесполезная, как и то, что мне не надо было знать о магии? Она у меня уже есть… к чему беспокойства?

Марлен морщится.

— Какая же ты всё-таки… Да, всё пошло наперекосяк, но мы должны хотя бы теперь разыграть эти дни по нотам. Если бы… — она вздыхает, — если бы твой отец был здесь, он бы всё решил.

Клара смотрит на мать с тревогой. Касается украшения, с кражи которого и началось её маленькое волнительное приключение. Подарок отца поблёскивает в отблесках огня камина.

— Ты… — они не откровенничали с матерью раньше, но теперь как будто бы стало легче пытаться. После тёмного двойника, крыс и колдовства, которое было предугадано, не предупреждено. — Ты любила его?

Марлен вздыхает.

— Да, — наконец, произносит едва слышно. — Слишком сильно, чтобы простить его за то, что он бросил меня.

— Мама…

На светлых ресницах Марлен серебрятся слёзы. Клара поднимается, откладывает вязание и с опаской подходит к ней, чтобы обнять. Несмело, ведь мать выставила границу, которую до сих пор трудно преодолеть.

— А ты так на него похожа, — чеканит. — Тот же взгляд, внешность… Те же манеры. Иногда как посмотришь — кровь в жилах стынет.

— Я думала, что это из-за него, — выдыхает Клара. — Но потому что ты его не любила. И я — ребёнок скорее вынужденный, нежеланный по-настоящему.

— Что ты, нет, — Марлен отстраняется, чтобы взглянуть дочери в глаза. — Наоборот. Слишком желанный. Но проявлять чувства после его смерти было больно.

— А теперь?

— Теперь, — Марлен слегка улыбается, — у меня есть Вельвет.

У Клары на сердце становится легче. И это написано на красивом лице. Правда, затем она не удерживается и смеётся:

— Ну… ты хоть скажи ему об этом.

— Думаешь, надо? — Марлен ухмыляется.

— Да! Прямо сейчас! Точнее… — Клара возвращается в кресло, — как только ты мне расскажешь всё о той девушке.