Невеста на один день

Женщина улыбается и торопит меня подойти ко второй работе. И хотя я пришел не за ней, она удачно расположена рядом с предметом моего любопытства. Пока женщина рассказывает подробности о японском искусстве, я сужаю глаза, поглядывая мимо на каменную женскую фигурку в деревенском стиле.

Она удивительно прочная; ее вес заметен по выпуклым изгибам камня. В остальном она маленькая, размером примерно с предплечье, и примитивная по дизайну. Пристально вглядываясь, я убеждаюсь, что это именно та скульптура, которая мне нужна, и отмечаю ее самую уникальную особенность – хорошо задокументированную трещину на левой руке, которая отломилась лет четыреста назад.

– Последняя? – спрашиваю я, выпрямляясь. Я хочу отвести от себя все подозрения, когда буду красть каменную фигурку. Вот почему я рассматриваю три шедевра и стараюсь не показать, что знаю о том, который меня действительно интересует.

Я – призрак на ветру, не вызывающий ни подозрений, ни даже сомнений.

Беспокойство женщины нарастает, судя по тому, как она закусывает губу. Что это – время поджимает или совесть заговорила?

– Нужно торопиться.

Я киваю, и она ведет меня к третьей картине. Я бегло осматриваю ее, особо не интересуясь, но тут меня кое-что привлекает в слоях краски. Я смотрю еще раз в другом месте, потом еще. Растрескивание – неправильный процесс: этому изделию следовало бы состариться с трещинами, образовавшимися по принципу паутины, и они есть, но слишком выражены в одних местах и почти не видны в других. Возможно, потому что картину хранили в помещениях без климат-контроля, что странно, ведь она находилась в частной коллекции на протяжении нескольких поколений и за ней должны были тщательно ухаживать.

Мне нужно провести более глубокую экспертизу, но я уверен, что это подделка. То, что она выставлена на продажу авторитетным аукционным домом, говорит мне о том, что этот факт неизвестен, и я невольно задумываюсь, как давно не существует оригинала. Насколько я знаю, подделка могла передаваться из поколения в поколение или даже больше. Или это может быть новая вариация семьи, которая нуждается в средствах, но не желает продавать важную реликвию.

Тем не менее я не рассказываю об этом женщине, которая поглядывает то на дверь, то на часы. Я приберегу эту информацию для себя. Вместо этого я сдвигаю очки на нос и наклоняю подбородок:

– Благодарю вас.

– Не за что. Нам пора идти.

Я киваю и следую за ней к выходу. Я сознательно не оглядываюсь ни на что, не желая выдать себя в середине игры. Любой, кто просмотрит запись, поймет, что я пришел, посмотрел и ушел.

Когда мы возвращаемся к стойке регистрации, в дверь неожиданно входит мужчина. При виде него женщина замирает, как олень в свете фар, и начинает заикаться и мямлить.

«Преступник из тебя отстойный, дамочка».

– О, привет… Рэнди. Это…

Я делаю шаг вперед, пока она не разрушила все к чертовой матери, даже не собираясь этого делать. Это для ее блага, как и для моего собственного.

– Меня зовут Майк. Я… ее друг. – Слово «друг» я произношу с намеком на нечто большее. Бойфренд, партия, просто приятель – пусть сам догадается. – Как дела?

Пока Рэнди удивленно таращится, женщина подходит ко мне. Одновременно борясь с желанием гаркнуть на ее близость, я смотрю на нее сверху вниз, притворяясь ласковым, чтобы все купились на мою уловку.

– Увидимся позже?

Подтекст просачивается из вопроса, и брови Рэнди поднимаются еще выше. Идеально. Теперь, чтобы заставить эту женщину рассказать о недавнем походе в хранилище, придется совершить чудо.

– Конечно. – Она заправляет волосы за ухо.

Я двигаюсь к двери, разок оглянувшись, чтобы убедиться в том, что Рэнди купился. Но тот уже идет по коридору, не обращая на женщину никакого внимания. Она тем временем берет конверт и беззвучно шепчет мне «спасибо».

Я улыбаюсь в ответ, но как только за мной закрывается дверь, фальшивая улыбка тут же исчезает.

Мне предстоит еще много работы.

* * *

Вернувшись вечером домой, я переодеваюсь в удобные джинсы и футболку и иду в соседний дом. Я стучу и слышу, как по ту сторону Орешек и Сок сходят с ума.

– Это я, маленькие монстры. Зовите Поппи.

Мгновение спустя замок отпирается – я готов протиснуться внутрь и как можно скорее притянуть Поппи к себе. Но не тут-то было: одного взгляда на нее достаточно, чтобы почувствовать надвигающуюся катастрофу. Во-первых, ее рот превратился в тонкую напряженную линию. Во-вторых, она не набрасывается на меня, как одна из ее гиперактивных собак, которые крутятся вокруг моих лодыжек.

– Тащи свою задницу сюда.

Твою мать. Что случилось? Ровность в ее обычно ярком тоне выводит меня из себя.

– Писательский блок вернулся? – ухмыляюсь я, надеясь, что ничего более серьезного не произошло. Кроме того, я более чем готов на роль музы, ободряющие беседы и все остальное, что к ним прилагается.

Увы, но на этот раз мне не повезло.

Поппи, качая головой, садится на дальний конец дивана, подгибая под себя ноги и тем самым создавая стену. Я сажусь на другой конец, поворачиваюсь к ней и кладу руку на спинку дивана, намеренно выбирая открытую позу, которая приглашает ее заползти ко мне на колени.

Поппи не принимает приглашения и смотрит на меня безразлично.

– Как ты украл мой ноут? Рассказывай.

– Мы уже все обсудили, – замечаю я.

– Ты не все рассказал, – заявляет она, и у меня сжимается желудок.

Нет. Еще рано. Я хочу признаться, но сейчас – не время. Я смотрю на Поппи, надеясь, что она оставит все в прошлом. Мне нужно, чтобы она оставила… хотя бы ненадолго.

Поппи смотрит в ответ, а потом вытягивает одну ногу и упирается большим пальцем мне бедро.

– Я даю тебе шанс признаться. Не облажайтесь, мистер. Последний шанс… расскажи мне о том, как ты украл мой ноутбук.

Черт. Откуда она узнала? Она никак не могла знать. Она никак не должна знать. Но по ее глазам видно, что она в курсе всего.

Каким-то образом она выяснила, зачем я приходил на тот ужин.

– Я не знаю, что ты знаешь или как ты узнала, но да, – говорю я ей, сохраняя спокойный голос, – там было нечто большее, чем твой ноутбук.

Поппи рычит, но убирает палец, внимательно слушая.

– Выкладывай. Я хочу, чтобы все твои внутренности были выложены на этом диване, прямо здесь, прямо сейчас, или, да поможет мне Бог, я сделаю это за тебя. Выпотрошу тебя, как Рэмбо посреди джунглей, но при этом воспользуюсь тупыми, ржавыми ножницами и буду резать тебя медленно и болезненно. – Она делает выпад, но, к счастью, ее рука пока что пуста.

– Не сомневаюсь. – Я вздыхаю, вытираю лицо и смотрю на потолок. Так много всего нужно раскрыть, а у меня пока не было шанса понять, как рассказать эту историю, где она начнется и где остановится.