Невеста на один день

Он делает кавычки пальцами, когда говорит о том, как я потеряла свою книгу, так же снисходительно, как в тот первый вечер, когда я пыталась заявить о краже. Выражение его лица – толчок через край, которого мне не хватало. С воплем валькирии я бросаюсь на детектива Картера, царапая и скребя обгрызенными от стресса ногтями его лицо.

– Какого хрена? – кричит он, пытаясь меня оттолкнуть.

– Ты должен был помочь мне в тот первый вечер! Ничего бы этого не случилось! – Я кричу, пока боль выплескивается вместе с гневом.

Коннор и Хантер хватают меня, оттаскивают от детектива Картера, просят появившихся офицеров не вмешиваться. Но те не слушают двух случайных мужчин, и не успеваю я опомниться, как меня хватают за руки, отрывают от цели и отталкивают на несколько шагов назад. Коннор рычит, вырывая руки офицера из моих рук. Он пытается схватить меня, обнимая, говорит, чтобы я успокоилась и что все в порядке, но я борюсь и с ним.

Я сражаюсь с ними со всеми.

Я буду бороться до тех пор, пока у меня ничего не останется. Пока я не превращаюсь в тряпичную куклу, пустую, со следами слез на щеках.

Офицер говорит:

– Сюда!

Не успеваю я опомниться, как раздается звук задвижки и лязг – меня запирают в какой-то камере в углу комнаты.

Не имея ничего, что могло бы меня удержать, я падаю на пол, свернувшись калачиком.

Коннор находится по другую сторону металлической решетки, сидя на корточках. Нас разделяет всего несколько миллиметров стали.

– Поппи, детка, – тихо говорит он, – мне так жаль.

Я смотрю на него, желая причинить ему такую же боль, какую он причинил мне своей ложью и предательством.

– Несколько недель назад я была в порядке. Посмотри на меня сейчас, – шепчу я, злясь и разбивая себе сердце. – И все потому, что меня угораздило с тобой встретиться. Ты не паршивая овца. Ты – гребаный яд.

Он пытается дотянуться до меня через решетку, даже когда его пронзают мои колкие слова. Но я отхожу, не желая, чтобы он меня трогал. Его прикосновение в любом случае будет ложью.

Это все ложь.

Детектив Картер, который наблюдает за происходящим, стирая кровь от оставленных мной царапин, решает вмешаться:

– Сумасшедшая сука.

Коннор тут же поворачивает и бьет Картера в нос. Кровь забрызгивает его щеки красной струей, а руки взлетают вверх, чтобы закрыть нос.

Хантер хватает Коннора, пытается оттащить его от Картера и от меня. Он толкает его на несколько метров назад, рыча, что Коннору нужно взять себя в руки.

– Оставь, парень. Прекрати.

Детектив Картер звучит более гнусаво, чем раньше:

– Ты сломал мой гребаный нос.

Даже в своем пустом, бездушном состоянии я получаю нездоровое удовольствие: детектив Картер это заслужил. Коннор тоже. И даже Хантер. Они все заслуживают того, чтобы чувствовать боль, как я, вот только жизнь несправедлива, и мое желание не исполняется. Я сворачиваюсь калачиком на полу, пытаясь себя успокоить.

Тут вмешивается громкий властный голос:

– Что здесь происходит?

Все замирают, обратив взоры на мужчину, который вышел из соседнего кабинета.

Кроме меня. Быстро оглядевшись, я смотрю на пол, пытаясь понять, где все пошло не так. Приглушенно я слышу, как Коннор говорит:

– Я все исправлю. Обещаю.

Но я не реагирую.

Я жду, пока за Картером, Хантером и Коннором закроется дверь кабинета, прежде чем дать волю слезам.

Я не знаю, сколько времени прошло, когда в кабинет входит мужчина в черном костюме. Я задаюсь вопросом, мой ли это адвокат, но тот ничего не говорит.

«Ладно, пошел ты тоже, – думаю я. – К черту всех и вся».

Однако ярость недолговечна – она быстро и горячо сгорает, оставляя меня в тяжелом внутреннем мраке. Я вздыхаю и сворачиваюсь калачиком. Я смотрю на стену, пока через некоторое время не появляется дежурная с бумажным пакетом с едой.

– Эй, дорогая. Я подумала, что вы голодны – принесла вам обед.

– Не хочу есть.

– Ладно, я оставлю его на случай, если передумаете. Только сделайте одолжение, не разбрасывайте бутерброд с мясным рулетом по всему кабинету.

Она сидит с минуту, выглядя неловко. Когда она оглядывается через плечо во второй раз, я бросаю на нее взгляд.

– Что?

– Я знаю, сейчас неподходящее время, но я действительно большая поклонница, – говорит она, слегка прикусив губу. – Я корила себя за то, что не спросила в прошлый раз. Не могли бы вы подписать книгу?

Она протягивает маркер и экземпляр «Любви в Грейт-Фоллз», который, очевидно, был прочитан много раз. Даже когда все рушится, я не могу быть с ней грубой. Не тогда, когда она оказалась настолько добра. Это не ее вина, что я нахожусь там, где нахожусь.

Это вина Коннора.

И моя.

Я подхожу к щели в решетке, и дежурная протягивает маркер. Я тянусь, но она вдруг отодвигает его в сторону:

– Вы же никого им не заколете?

Я вскидываю брови, безмолвно спрашивая «серьезно?», на что она улыбается.

– Шучу.

Пока я подписываю книгу, которую женщина держит открытой, она прочищает горло:

– В социальных сетях пишут, что у вас в разработке новая книга. «Неприятности в Грейт-Фоллз».

О боже. Хильда меня убьет. Я ни за что не успею к сроку, а если станет известно, что я в тюрьме за нападение на офицера полиции, мне конец.

– Ммм, да. Как ваше имя?

Дежурная взволнованно улыбается.

– Пенелопа. У Райкера и Эмбер все наладится?

Я смотрю в другой конец офиса, где мужчины изливают друг другу дерьмо – то, что у них лучше всего получается.

– Я прикончу Райкера.

Офицер Пенелопа хмуро следит за моим взглядом.

– Я вас понимаю, дорогая. Может, все же не стоит переносить свою ярость на моего Райкера? Он мой любимый книжный парень.

– Посмотрим, – говорю я ей. – Никаких обещаний, и все такое.

Но все знают, что это просто более мягкий и добрый способ сказать «нет».

Офицер Пенелопа уходит, а я, видимо, в какой-то момент засыпаю, потому что меня будит стук ключей. Я открываю глаза и вижу Хантера и офицера в форме, стоящих у двери камеры.

– Ты уверен, что сможешь с ней справиться? – усмехается тот. – Я могу вызвать подмогу, если понадобится.

Я смотрю на него, клацая зубами.

Хантер вздыхает и закатывает глаза в отчаянии.

– Поппи, ты не могла вести себя прилично? Ты даже не представляешь, через что мы только что прошли, чтобы вытащить отсюда твою задницу. А ты, – говорит он, глядя на офицера, – будь профессионалом!