Невеста Рейвенсдена

– Мисс Линлей! Сара! – Рейвенсден схватил ее за руку. Потянув поводья, он остановил лошадей и обхватил девушку за талию.

Сара решила, что он намеревается пересадить ее на свою лошадь, и невероятным усилием воли попыталась привести себя в чувство.

– Нет! Отпустите меня!

– Отпущу, как только вам станет лучше, – проговорил он спокойно, игнорируя ее отчаянные попытки вырваться. – Успокойтесь. Вы же знаете, я не причиню вам зла. Да ведь мы и не одни, Фиггинс сейчас догонит нас.

Он был прав. Оставив попытки сопротивления, Сара подчинилась, сообразив, что Рейвенсден просто боится, что она потеряет сознание и упадет. Дрожь постепенно оставляла ее тело, но страшные видения все еще беспорядочно метались в мозгу.

– Как вы могли? Как вы могли такое сказать? Ни одна женщина никогда… Это же мужчины, сами они… Вы что думаете, мужчины никогда не совершают этого… для того, чтобы заполучить жену?

– Тише, – прошептал он. – Не пытайтесь говорить. – Одной рукой он нежно привлек ее к своему плечу, а другой снял с нее шляпку.

И она позволила ему! Как можно, в полубеспамятстве поразилась Сара. Он сказал такую ужасную вещь! Такое непростительное оскорбление, а она отдыхает на его плече, чувствуя, как тепло его тела проникает в нее, постепенно возвращая ей силы.

– Ну вот, так лучше, – убаюкивал низкий, бархатный голос. – Дышите глубже. Все скоро пройдет. А, вот и Фиггинс. – Его тон изменился, и Сара почувствовала, что он оглядывается. – У мисс Линлей неожиданно закружилась голова. Поезжайте вперед и предупредите ее домашних.

– Нет. – Сара подняла голову, бессознательно сжав руку Рейвенсдена. – Не надо беспокоить дядю Джаспера. Мне лучше. Действительно лучше и…

– Да вы белее мела, – пробормотал Рейвенсден, посмотрев на нее. Но не стал настаивать и махнул рукой, давая понять слуге, чтобы тот ехал вперед. Фиггинс кивнул.

– За конюшнями Гранжа есть ворота, которые выходят прямо в поле, – сказал он. – Я подожду там, милорд.

Сара удивилась:

– Откуда он знает?

– Понятия не имею. Может, иногда ездит по этой дороге, когда прогуливает лошадей.

– Но это же частная…

– Это не имеет значения, – нетерпеливо прервал ее Рейвенсден. – Сара…

Звук ее имени с ошеломляющей быстротой вернул девушку на землю. Сара в изумлении уставилась сначала на Рейвенсдена, а затем на свою руку, все еще обнимающую его. В тот же миг, ужаснувшись тому, что он продолжает прижимать ее к себе, девушка начала вырываться с такой силой, что чуть не вылетела из седла.

От ее резкого движения лошади, которые до этого момента послушно стояли рядом, вскинули головы. Медок нервно дернулась и едва не встала на дыбы, а вороной Рейвенсдена коротко заржал и попытался броситься в сторону, но был одним движением приведен в покорность. Рейвенсден прикрикнул на жеребца и, поймав уздечку, успокоил кобылу.

– С вами все в порядке? – довольно грубо воскликнул он.

Чувствуя себя полной идиоткой, Сара выпалила в ответ также резко:

– Конечно, в порядке.

На самом деле в ее словах не было ни капли правды. Она чувствовала себя ужасно, все внутри у нее дрожало, руки с трудом держали поводья. Бедняжка все на свете бы отдала, чтобы попасть домой, но у нее еле хватало сил прямо держаться в седле.

– Простите, что закричал, – проговорил Рейвенсден уже спокойнее. – Боялся, что вы не сумеете удержать лошадь.

Он отпустил уздечку и протянул ей шляпку, ярко-зеленое перо которой было повреждено во время его стремительной схватки с конем. Сара вдруг сообразила, как легко и моментально, одной рукой он справился с огромным животным. Сознание его силы привело ее в трепет. Она нахлобучила шляпку на растрепавшиеся кудри и в упор посмотрела на него.

– Мое здоровье тут ни при чем, – заявила она. – Это мое… мое чувство собственного достоинства оскорблено, милорд. Как вы посмели высказать такое низкое обвинение?

У него широко раскрылись глаза.

– Господи, я ни в чем не обвинял вас!

– Я прекрасно это понимаю и надеюсь, что вы не подозреваете меня в намерении…

– Да, можете не стараться подобрать пристойный эвфемизм, мисс Линлей. Боюсь, моя неделикатность вызывает у вас негодование. Мне остается только еще раз извиниться. Ваши участливые вопросы заставили меня поверить, что вы предпочтете искренний ответ.

Сара задохнулась от гнева:

– Это не был искренний ответ, сэр. Это было откровенное оскорбление женщин!

Рейвенсден наклонился и поймал ее яростно жестикулирующую руку.

– Нет, это не так. И я совершенно согласен с вами, что есть мужчины, пытающиеся с помощью насилия получить себе жену. Но я говорил об особом типе чрезмерно предприимчивых особ женского пола, с которыми вы, к счастью, не сталкивались.

Когда она попыталась вырвать руку, пальцы его напряглись и он прямо посмотрел ей в глаза. В ту же секунду его голос стал очень низким, мягким и на редкость серьезным:

– Мисс Линлей, когда вы попросили у меня объяснений, я не хотел так жестоко расстроить вас. Знаю, я был ужасающе прямолинеен. Пожалуйста, простите меня.

– Я… – Она не могла продолжать. Теплота и нежность его голоса доконали ее. Она готова была расплакаться и одновременно хотела продолжать обвинять его за те омерзительные слова, которые он посмел сказать. – У меня в голове не укладывается, что мы могли вообще говорить на такую тему, – наконец в явном замешательстве выдавила она.

– И неудивительно, – пробормотал Рейвенсден. – К сожалению, с нашей первой встречи я, кажется, все время расстраиваю вас и все время вынужден извиняться. – Он отпустил ее руку и указал на дорожку: – Может, поедем? Полагаю, мисс Линлей, вы хотите как можно скорее попасть домой.

Она не нашлась, что ответить, и молча поехала вслед за ним через поле по направлению к Гранжу. Медок, словно почувствовав настроение хозяйки, уныло брела по дорожке.

Сара никак не могла успокоиться. Ко всем противоречивым чувствам, бушевавшим у нее в душе, прибавилось и чувство вины. Наконец она рискнула взглянуть украдкой на Рейвенсдена, ехавшего впереди. Ее мучила совесть, что она не только не приняла его извинений, но даже не ответила ему.

– Я понимаю, почему вы могли составить обо мне неверное мнение, милорд, – начала она, глядя в одну точку между ушей лошади, и, проглотив комок в горле, отважно добавила: – Вы, наверное, считаете меня законченной истеричкой.