Невеста с миллионами

Ближайший день также прошел безрезультатно. Жара сделалась почти невыносимой, поэтому жизнь колонии немного оживлялась только в утренние и вечерние часы. Просто счастье, что дон Лотарио заблаговременно позаботился о сужении и углублении русла небольшой реки, пересекавшей территорию колонии. Благодаря этому уровень воды в реке почти не понизился. Излюбленным местом развлечения мужчин стала теперь купальня, расположенная прямо в тенистом леске. Женская купальня находилась в другом месте — у ручья, впадавшего в реку ниже того места, где была устроена мужская, и неизменно полноводного.

Обычно трое друзей купались вместе, наслаждаясь всякого рода играми и демонстрируя друг перед другом свое мастерство, как это любят делать опытные пловцы. Но теперь такое случалось редко: Альфонсо и Эдмон, как и все прочие колонисты, принимали, естественно, участие в несении караульной службы, организованной доном Лотарио, и один из них днем или ночью находился на каком-нибудь наблюдательном посту. Ричард же был освобожден от этой обязанности: дон Лотарио раз и навсегда запретил ему участвовать в этом деле. По его словам, можно не сомневаться, что бандиты охотились в первую очередь именно за Ричардом и тому нельзя покидать территорию колонии.

Было пять часов вечера, как раз перед самым обедом. Ни Альфонсо, ни Эдмона на главной гасиенде не было. Альфонсо с группой колонистов отправился сменять на посту Эдмона, чтобы самому дежурить до полуночи. Ричард оказался один и по своему обыкновению отправился в купальню, чтобы с четверть часа провести в воде и затем явиться к столу свежим и отдохнувшим.

Тем временем возвратился Эдмон, немного утомленный скачкой под палящим солнцем. Времени идти в купальню у него не оставалось, поэтому пришлось довольствоваться душем, устроенным в его жилище. Затем он переоделся и, как обычно, зашел за Ричардом, который также жил во флигеле главной гасиенды, но узнал, что тот еще не вернулся. Удивленный, Эдмон направился к гасиенде.

На веранде ему встретились дон Лотарио, донна Тереза и Инес. Все обменялись приветствиями, теплыми и сердечными. Однако с тех пор, как Толедо угрожали тайные враги и земля под ногами была словно заминирована, в поведении всех обитателей колонии чувствовалась некоторая озабоченность и нервозность. В глазах дона Лотарио Эдмон прочитал немой вопрос и в ответ, отрицательно покачав головой, произнес: «Ничего нового! Ничего необычного!» Затем он пробежал глазами газеты, которые посыльный каждую неделю доставлял из ближайшего форта, находившегося, правда, довольно далеко от колонии.

В столовой пробили часы, возвестив своим серебристым звоном наступление шести часов. Ричарда все не было. Каждый в глубине души удивлялся отсутствию обычно столь пунктуального молодого человека. Но никто не высказал этого вслух, не желая выслушивать даже малейший упрек в свой адрес. Слуга, выполнявший за столом обязанности официанта, явился спросить, можно ли подавать первое блюдо.

— Подождем еще немного, — ответила донна Тереза. — Мистера Коннингэма пока нет.

Прошло еще пять минут, потом еще столько же. Дон Лотарио вопросительно поглядел на Эдмона.

— Мистер Ричард, как всегда, пошел в купальню, — ответил тот. — Пойду узнаю, не вернулся ли он. Возможно, кого-нибудь встретил по дороге.

И Эдмон поспешил в жилище Ричарда. Молодого человека там по-прежнему не было. Тогда капитан направился прямо в купальню, до которой было около четверти часа ходьбы. Дорогу он знал прекрасно, ибо друзья нередко ходили туда вместе. По пути ему попалось всего несколько детей, потому что в колонии в это время все обедали и большинство колонистов находилось дома. Так он и добрался до купальни. На берегу небольшого озера, которое здесь выкопали, было устроено примерно два десятка кабинок. Сторожа не было — да и зачем он в колонии, которая жила словно одна большая семья! Купающихся Эдмон тоже не заметил. Только в одну из кабинок дверь была приоткрыта. Эдмон приблизился и громко спросил:

— Ричард, вы здесь?

Не получив ответа, Эдмон распахнул дверь и увидел, что вся одежда молодого человека находится в кабинке. Там висели брюки и шляпа, на скамье лежали прочие принадлежности туалета, на полу стояли башмаки.

Эдмон почувствовал, что сердце у него забилось сильнее. Потом взял себя в руки и обвел глазами купальню. Окруженное со всех сторон тенистыми деревьями, озеро дышало прохладой. Его поверхность напоминала зеркало: ничто не нарушало водную гладь. С этой стороны вдоль реки проходила западная граница колонии. На противоположном берегу раскинулся лес, за ним простирались поля, дальше начинались скалы. Эдмон позвал Ричарда. Никакого ответа. Впрочем, само по себе это пока ничего еще не значило. Берега реки не были обжитыми, и никто из колонистов к ней обычно не приближался, поэтому молодые люди нередко заплывали по течению довольно далеко — туда, где поверхности воды почти касались ветви дубов и сикоморов. Возможно, Ричард проделал то же самое. Возвращаться назад, преодолевая сильное течение, было нелегко: это могло задержать юношу. Эдмон поискал глазами маленькую лодку, которая обычно, на всякий случай, находилась возле кабинок. Лодки он не обнаружил.

Что же здесь произошло? Может быть, случилось какое-то несчастье и Ричард, в спешке не успев одеться, воспользовался лодкой, чтобы прийти кому-то на помощь? Но нет, не похоже — все кабинки были пусты. Значит, ни с кем из купающихся ничего случиться не могло… Эдмоном вдруг овладело беспокойство. Он быстро вырвал листок из записной книжки и написал следующее: «Идите в купальню! Ричарда я найти не могу, но его одежда здесь!» Со всех ног он помчался к ближайшему жилью и попросил какого-то парня отнести записку дону Лотарио, а сам принялся обходить дома, прося помощи. Тут же он оказался в окружении с полдюжины колонистов. Услышав, что мистер Ричард, более часа назад проходивший мимо их домов, еще не вернулся, они поспешили к реке.

Втайне Эдмон еще надеялся, что Ричард заплыл вниз по течению и не может вернуться. Возможно, он даже захватил с собой лодку. Но, спустившись по реке, Эдмон заметил чуть поодаль, на другом берегу, пропавшую лодку. Он позвал Ричарда, но опять безрезультатно. Эдмон устремился еще дальше до открытого места, куда Ричард из чувства приличия никогда не рискнул бы добраться, но никаких следов приятеля не обнаружил.

Когда он медленно возвратился в купальню, то застал там дона Лотарио. Запинаясь от волнения, Эдмон рассказал, что плыть вниз по течению Ричард не мог, потому что там он его не нашел. Лодка, добавил капитан, находится на противоположном берегу. Может быть, кто-нибудь воспользовался ею, чтобы переправиться через реку? Это казалось маловероятным, потому что во всех подходящих местах были перекинуты мосты. Что за история могла быть связана с лодкой? Когда ее осмотрели, обнаружили внутри немного воды. Может быть, Ричард забрался в нее, чтобы подняться вверх по течению на веслах? Однако весла лежали в лодке. А что, если он, забираясь в лодку, поскользнулся и упал в воду? Но в таком случае лодку снесло бы течением. Однако она находилась у излучины реки и могла быть туда только доставлена. Вопросы, предположения, опасения теснились у всех в голове. Посланцы дона Лотарио обошли всю колонию, пытаясь выяснить, не знает ли кто что-нибудь о мистере Коннингэме и о лодке. Обыскали уже все озеро и всю реку. Двое всадников помчались берегом реки по ее течению до того места, где реку перегораживало нечто вроде плотины, — расстояние от нее до купальни было около мили. Туда непременно прибило бы труп. Но и там ничего не нашли. Поиски Ричарда продолжались всю ночь напролет.

Однако, когда дон Лотарио с Эдмоном и присоединившимся к ним позднее Альфонсо вернулись наконец домой, им пришлось признаться самим себе, что никаких надежд больше нет и, по-видимому, верным окажется предположение, высказанное большинством колонистов Толедо. Они считали, что Ричард, по своему обыкновению, отвязал лодку и, держась рядом с ней, поплыл вниз по течению, а возвращался уже сидя в лодке. На обратном пути с ним случилось какое-то несчастье, может быть, апоплексический удар, и его труп, который вполне мог зацепиться за корни растущего у самой воды дерева, через некоторое время, видимо, всплывет на поверхность.

Вся колония оплакивала приветливого молодого человека, считая его погибшим. Едва ли не больше всех горевал Ветцель, который, как признался он с глубокой печалью, спас славного юношу только для того, чтобы здесь тот так нелепо расстался с жизнью.

Однако уже на следующий день глубокой, не ведающей слез скорби, какой предались дон Лотарио и оба молодых человека, — скорби, сделавшей их совершенно безразличными к опасностям, которые им угрожали, — было суждено приобрести совершенно иную направленность.