Невеста сердится (Избранник из мечты)

— Все, что у вас есть.

И он рывком привлек ее к себе. От неожиданности она взвизгнула, а потом ахнула, едва он прижал ее к себе и она почувствовала, как он возбужден.

— Похоже, дракон не на шутку проголодался.

— Он умирает с голоду. — Саймон коснулся языком ее подбородка, двинулся вверх, дошел до мочки уха, слегка сжал ее зубами.

Эмили задохнулась, вцепилась в его плечи.

— Похоже, у меня единственный выход.

Саймон провел кончиком языка вокруг нежного уха.

— Какой?

Эмили прильнула к нему.

— Сдаться.

Саймон скользнул ладонями по ее спине, по изгибам бедер и приподнял.

Она села на него верхом, упершись коленями в сиденье. Но когда он подался вперед, чтобы оказаться внутри ее нежной плоти, она приподнялась, дразня его.

— Сдавайся, прекрасный дракон, и я стану кормить тебя до скончания твоих дней.

Он коснулся розового соска кончиком пальца. Она закусила губу, но не смогла сдержать стона.

— Вы желаете держать меня в клетке, миледи?

— Нет. Только приручить. Я хочу, чтобы дракон остался со мной навечно.

— Навечно. — Саймон закрыл глаза, прижался щекой к ее нежной груди. Его охватил страх, какого он никогда не испытывал. Он боялся потерять эту женщину. Должен ведь найтись способ остаться рядом с ней навечно.

Она качнула бедрами, и его возбужденная плоть ощутила прикосновение мягких завитков. От этой сладкой пытки Саймон застонал.

— Ну, что скажешь, могучий дракон? Согласен стать моим союзником, моим защитником, моим любовником навечно?

— Я никогда тебя не покину. — Он поднял на нее глаза. — Мое сердце, мою душу, мое тело — все, что у меня есть, я отдаю вам, миледи.

Слезы застилали ей глаза.

— Навечно, — прошептала она, прижав губы к его губам.

— Навечно. — Он обнял ее, крепко прижал к себе, а она медленно опустилась навстречу ему, принимая его в святилище своего тела. Слившись с ней, ощутив ее сладостный жар, он понял наконец, что значит рай на земле. А в следующее мгновение — что такое ад: это угроза, притаившаяся в темном углу.

Эмили слизнула с кончика пальца остатки сахара и корицы, налипшие с булочки, которую она съела на завтрак. Никогда еще она не ездила на пикник так рано, чтобы завтракать на природе. Она посмотрела на мужчину, который растянулся рядом с ней на лоскутном одеяле, и припомнила еще несколько вещей, которых никогда не делала до вчерашнего вечера.

Саймон улыбнулся:

— Вид у тебя, как у котенка, который только что съел целое блюдце сливок.

Она подняла руки, словно хотела дотянуться до пушистых белых облаков, плывших над Рейвенвудом. Она и чувствовала себя котенком, который вот-вот замурлычет. Так было ей хорошо и уютно.

— Мои родители впервые встретились здесь, в Рейвенвуде.

— Правда? Странное место для встречи.

— Мне всегда нравилось думать, что их свела судьба.

— Хитрая это штука, судьба. Ну, расскажи, как же судьба умудрилась свести их?

Откуда-то со двора замка налетел ветерок, приподнял уголок лоскутного одеяла, затеребил его, согнул как раз там, где ее мать когда-то вышила по белой ткани бледно-желтый тюльпан. Эмили расправила уголок, прижала к густой траве.

— Мой дедушка Уитком когда-то владел Рейвенвудом и землей, на которой теперь стоит дом моего отца. Замок всегда принадлежал семье Уиткомов, с тех самых пор, как был построен. Один из титулов дедушки был барон Рейвенвуд.

— Значит, твоя мать — потомок первого лорда Рейвенвуда и его супруги?

— Да. — Эмили посмотрела на главную башню замка. Солнце, проглядывавшее сквозь облака, заливало золотым светом серые камни, как и всегда на протяжении вот уже четырехсот лет.

Ей казалось, что в этом неярком золотом свете она видит, как развеваются флаги лорда Рейвенвуда на высоких башнях, слышит, как разговаривают и смеются люди древних времен, занимаясь своими повседневными делами. Она всегда мечтала о том, как покажет это волшебное место тому единственному, суженому. И вот этот мужчина здесь, рядом с ней.

— Мой дедушка Уитком в молодости питал пагубное пристрастие к игре. Чтобы покрыть свои долги, продал Рейвенвуд и прилегающие земли моему дедушке Мейтленду еще в те времена, когда мой отец был совсем ребенком.

Саймон сорвал травинку и принялся вертеть в пальцах.

— Это излечило твоего дедушку от страсти к игре?

— Дедушка говорил, что с тех пор ни разу не брал в руки карты. Но дедушку Мейтленда он невзлюбил за то, что тот купил Рейвенвуд, хотя виноват в том, что замок ушел из семьи, был только дедушка Уитком. Поэтому дедушка и противился браку мамы и папы.

Глаза Саймона сверкнули. Он улыбнулся:

— Но судьба их все-таки свела.

— А с судьбой не поспоришь. — Эмили посмотрела на древние камни. — Моя мать жила вместе со своей семьей в поместье Каслрей-Парк, неподалеку от Бата. И в один прекрасный день она приехала сюда осмотреть замок. Как раз в этот день мой отец оказался здесь. Они почувствовали взаимную симпатию и договорились снова встретиться здесь на следующий день. А потом не проходило дня, чтобы они не встречались. Через три недели мой отец отвел маму в часовню, которая находится в главной башне, и там сделал ей предложение.

— И теперь Рейвенвуд вновь оказался во владении потомков первого барона.

— Сам видишь, это судьба. И это был не первый случай, когда судьба свела влюбленных в Рейвенвуде. — Эмили вся лучилась от счастья.

Ветерок взъерошил его волосы, черные как вороново крыло пряди упали на лоб.

— Так когда судьба впервые проявила себя в Рейвенвуде?

— Первый лорд Рейвенвуд похитил себе невесту в тот самый день, когда она должна была выйти замуж за другого. Эта девушка была просватана за Рейвенвуда, еще когда оба были детьми, но через несколько лет ее отец передумал и просватал дочь за другого, который, как тогда казалось, обещал стать союзником посильнее Рейвенвуда.

— Выходит, похитив невесту, Рейвенвуд по тогдашним законам не совершил преступления. — Саймон провел кончиком пальца по ее руке, от того места, где начинался короткий рукавчик темно-золотистого платья, и до самой косточки на запястье. От этого нежного прикосновения по телу у нее пробежала дрожь. — Неизвестно только, понравилось ли молодой леди, что с ней обращаются как с вещью?

— Если верить легенде, то сначала она пришла в страшную ярость и считала Рейвенвуда негодяем.

Саймон опустил глаза и погладил ее запястье.