Невеста-сорванец

Входя в городской дом Шербруков, Дуглас улыбнулся. Нужно будет не забыть узнать мнение Джеймса и Джейсона.

Вечером он отправился в клуб, поболтал со старыми друзьями, понял, что раскол в правительстве зашел куда дальше, чем ожидалось, выиграл сто фунтов в вист и крепко заснул с приятно разогретыми благодаря рюмочке французского бренди внутренностями. Граф искренне считал, что теперь вкус бренди значительно улучшился по сравнению с той порой, когда напиток считался контрабандным и ввозился в Англию под покровом ночи.

Наутро, явившись в раззолоченный кабинет лорда Эйвери в военном министерстве, граф, к своему удивлению, увидел Артура Уэлсли, герцога Веллингтона, стоявшего у одного из высоких окон. Великий полководец задумчиво смотрел на Вестминстер, едва видневшийся за дымкой утреннего тумана. Выглядел он донельзя измученным, но при виде Дугласа улыбнулся, блестя глазами.

— Нортклифф! — воскликнул он, шагнув к графу и протягивая руку. — У вас на редкость бодрый вид.

— У вас тоже. Рад новой встрече, ваша светлость. Не стану говорить ни о тори, ни о вигах из опасения, что кто-то из них прячется в шкафу, готовясь выскочить и огреть нас по голове. Поздравляю с решением присоединиться к оксфордскому движению [2] . Можете рассчитывать на меня в палате лордов, хотя, честно говоря, нытье этих хорьков с их жалобами на все и вся мне уже поперек горла.

2

Выступало за возвращение к католицизму, но без слияния с римско-католической церковью. Имеет второе название — католическое возрождение.

— Я часто думал о том же, — улыбнулся герцог. — Я солдат, Нортклифф, а теперь мне приходится выполнять обязанности совершенно иного рода. Жаль, что не могу приказать отхлестать членов оппозиции плеткой-девятихвосткой.

Дуглас рассмеялся.

— Но знаете, — продолжал герцог, скорее с горечью, чем с гневом, — я решил: будь что будет. Бороться с этим — все равно что пытаться остановить новоизобретенный паровоз. Кроме того, я больше не контролирую ситуацию.

Дуглас хотел что-то спросить, но герцог устало махнул рукой.

— Довольно об этом. Я хочу поговорить с вами, поскольку лорд Эйвери доложил об угрозе вашей жизни.

Сведения идут из надежного источника. Вы достойно служили стране, Нортклифф. Я намерен сказать вам это и объяснить природу угрозы.

О, дьявол! Проклятый призрак оказался прав. Пуля, ранившая его, вылетела не из ружья браконьера.

Разговор с герцогом занял больше часа.

Вернувшись в городской дом Шербруков, граф увидел в передней жену и детей. Судя по количеству багажа, громоздившегося на полу, уезжать в скором времени они не собирались. Все трое смотрели на него с вызовом.

Глава 8

Англичанин никогда не даст вам по физиономии. Он просто воздержится от приглашения к ужину.

Маргарет Халси

Дуглас не доставил им такой радости. Не выразил недовольства. Просто вздохнул и сообщил:

— Я говорило Веллингтоном. Моя жизнь действительно в опасности, черт побери.

Александра немедленно оказалась в его объятиях.

— Я так и знала, — шептала она, уткнувшись носом ему в шею. — Кто за этим стоит? И что за опасность?

Дуглас, крепко стиснув ее, поцеловал в кончик носа.

У близнецов были такие встревоженные лица, что он невольно улыбнулся.

— Не понимаю, сэр, — пробормотал Джеймс. — Ведь вы уже давно не работаете на правительство.

Дуглас кивнул.

— Насколько я понял, кто-то задумал отомстить. А человек способен лелеять мысли о мести очень долго.

Иногда годы, прежде чем начнет действовать. Но довольно об этом. Александра, позови Уилликома, пусть принесет нам поесть и выпить. Пойдем, и я все тебе расскажу. А, вот и вы, Уилликом! Пожалуйста, позаботьтесь о чемоданах и…

— Не беспокойтесь, милорд. Если вы перейдете в гостиную, уже через несколько минут я обо всем распоряжусь.

Уилликом, в пятьдесят лет считавшийся достаточно молодым, чтобы быть сыном Холлиса, больше всего в жизни мечтал стать таким, как он. Говорить, находя подходящие, уместные слова, побуждать слуг относиться к нему, как к Богу. В два счета разрешать сложнейшие споры, улаживать самые неприятные проблемы. Но он хотел во всем превзойти свой образец для подражания. Интересно, что бы сделал Уилликом, узнай он, что Холлис влюбился. Влюбился так, что не остановится даже перед обольщением? Дуглас многое бы дал, чтобы увидеть выражение лица Уилликома. Что, если он попытается соблазнить одну из горничных? Или даже экономку миссис Бути, даму с кавалерийскими усиками и солидной комплекцией?

Никто не уселся на мягкие стулья. Никто не расслабился. Атмосфера в комнате оставалась напряженной.

Дуглас оглядел свое семейство и тихо сказал:

— Лорду Эйвери пришло письмо от парижского информатора с сообщением, что я наконец получу по заслугам. Информатор считает, что это как-то связано с Жоржем Кадудалем.

— Но это невозможно, — покачала головой Александра. — Вы с Жоржем расстались друзьями. Господи, Дуглас это было сто лет назад, еще до рождения близнецов.

— Знаю.

— А кто этот Кадудаль, отец?

Дуглас поднял глаза на Джеймса, прислонившегося к каминной полке со скрещенными на груди руками.

— Жорж Кадудаль был одновременно и гением, и помешанным. Наше правительство выплатило ему огромные деньги за подготовку убийства Наполеона. Он и убил. Множество соотечественников. Но только не императора. Я слышал, что несколько лет назад он умер.

В гостиной появился Уилликом с изумительным георгианским подносом, на котором стоял чайный сервиз. Дуглас замолчал, но, видя, что Уилликом переминается с ноги на ногу, стараясь задержаться и подслушать, о чем идет речь, и, следовательно, узнать о последних событиях больше, чем Холлис, вопросительно вскинул бровь.

Но Уилликом не шевелился. Не смог. Случилось что-то дурное. Он это чувствовал. На семью обрушилось несчастье. Следовательно, в нем нуждаются. И давно пора доказать, на что он способен.

Уилликом напрягся, пытаясь извлечь из глубин памяти мудрый совет, и значительно откашлялся.

— Что такое, Уилликом? — спросила Александра.

Уилликом видел, что хозяйка расстроена, потому что ее лицо было белее дорогого кружева, окаймлявшего ворот платья. Выпрямившись во все свои пять футов шесть дюймов, он расправил плечи.

— Я ваш слуга, милорд. Я находчив. Изобретателен.

И быстро учусь. Могу за пятьдесят футов отличить врага от друга. И при необходимости готов действовать. Я благоразумен и умею хранить тайны. Выдерните мне ногти щипцами, и с моих губ не сорвется ничего, кроме крика боли.

Джеймс с огромным уважением взглянул на него.

Сейчас он вспомнил, что в раннем детстве иногда играл с Уилликомом, бывшим тогда лакеем. Они перебрасывались красным мячиком в заднем саду… Как это было давно!