Невеста сумеречной Тени

Гвардеец хмурится.

— Но, ваша светлость, это невозможно, — неуверенно отвечает он. — Его высочество заключён под стражу.

— И что? — заявляю с небывалым даже для меня апломбом.

— К нему нельзя, миледи, — упорствует гвардеец.

— Глупости. Разве её величество запретила мне в последний раз увидеться со своим женихом? Или, быть может, леди Адельберг приказала запереть меня в покоях? Я только что с ней разговаривала, она ни о чём таком не упоминала. Вы можете спросить у неё лично, я подожду здесь.

С замиранием сердце наблюдаю, как бегают глаза гвардейца.

— Мне нужно всего полчаса. — Говорю холодно и уверенно, чтобы склонить его к нужному решению. — Хочу посмотреть в глаза этому предателю, прежде чем её величество велит казнить его за измену. Если вы беспокоитесь о безопасности, то можете меня обыскать. Конечно, я это запомню, но не буду слишком сурова. Возможно, вам даже достанется не самая паршивая служба где-нибудь на дальних рубежах Сиории.

Похоже, последний аргумент стал решающим. Лицо мужчины каменеет, он отпускает рукоять сабли.

— Хорошо, миледи. Пройдёмте за мной.

Мы идём по погружённому в сон дворцу, наши шаги гулким эхом раздаются в пустых залах. Императорские темницы оказываются в противоположной стороне от сокровищницы.

Мы спускается по узкой лестнице в подвал, откуда явственно несёт сыростью и холодом. Я внутренне съёживаюсь, но вида не подаю, хотя пальцы в миг становятся ледяными, стоит мне оказаться в низком, тёмном коридоре. Сердце от ужаса сжимается в крохотный, отчаянно пульсирующий комок: накатывают воспоминания о прошлой жизни. Конечно, тогда меня держали в главной тюрьме Вейсбурга — Верлисе, — расположенной на одном из островов. Окажись Эмиль там, не поручусь, что смогла бы с таким же непоколебимым видом напроситься на встречу с ним.

Гвардеец перекидывается несколькими словами со стражниками. Те с подозрением смотрят на меня, но я делаю вид, что не замечаю их изучающих взглядов. Один стражник уходит во тьму, гремя ключами от замка — от этого звука по спине пробегают мерзкие мурашки. Второй вручает мне зажжённый огарок свечи, который я чуть не роняю на пол. Боги, как всё перевернулось с ног на голову!

— Только не задерживайтесь, миледи, — тихо говорит гвардеец, провожая меня к самой дальней камере. — И зовите, если что.

— Благодарю вас, сир.

Передо мной со скрипом открывается дверь. Сделав глубокий вдох, вхожу внутрь и словно окунаюсь в прошлое, отражённое в кривом зеркале.

Глава двадцать пятая, в которой мой мир рушится

Эмиль стоит, тяжело привалившись к стене. На его запястьях кандалы, а соединяющая их цепь проходит через кольцо, намертво вделанное в кладку. Дверь за моей спиной закрывается, снова гремит замок, и от этих звуков я забываю, как дышать. Трясущимися руками пристраиваю свечной огарок на краю стола, хотя толку от него немного: всё равно он не может разогнать гнетущий сумрак в камере.

Тяжёлое молчание повисает между нами. Я смотрю на Эмиля и только сейчас замечаю, как он осунулся за последнюю неделю. Боюсь и одновременно желаю поймать его взгляд, но князь смотрит в пол. Разрываюсь между непреодолимым влечением и болью, терзающей душу. «Зачем ты был так жесток? Ведь я готова для тебя на всё…»

Приказываю себе не плакать. Что бы ни было между нами, это в прошлом. Сейчас нужно сосредоточиться на спасении Эмиля и Сиории в его лице. Всё остальное — глупости, о которых я смогу погрустить позднее, когда всё закончится. Не смею даже представлять, как это может «закончиться».

— Эмиль? — Голос предательски дрожит, и я подхожу ближе. — Нам нужно поговорить.

— Пришла рассказать новую ложь о моих прегрешениях? — безразлично спрашивает он, по-прежнему не удостаивая меня взглядом.

Эти слова ударяют меня, как хлыстом: в прошлый раз их сказала я.

— Я не знала, Эмиль. — Подхожу совсем близко и перехожу на шёпот, чтобы нас не могли подслушать. — Боги, если бы я только знала!

Сейчас я могу протянуть руку, коснуться его лица, заправить локон длинных волос за ухо и заглянуть наконец в холодные серые глаза, но не решаюсь. Сухой комок застревает в горле, когда я продолжаю говорить:

— Нужно что-то придумать, Эмиль, — хрипло шепчу я. — Завтра вечером Луиза проведёт ритуал…

Запинаюсь, не зная, как сказать о своей роли. Чувствую, как дрожат губы, и хочется надавать себе по щекам, заставив собраться. Всё, хватит этих недомолвок, игр и интриг! Если я не расскажу всё, что знаю, князь умрёт от моей руки. Не уверена, смогу ли это пережить и сохранить разум.

— И что? — равнодушно спрашивает Эмиль.

Смотрю на его изящный профиль, разрываясь между желанием поцеловать тонкие губы и вцепиться в мундир и трясти до тех пор, пока он снова не станет тем самоуверенным князем, который постоянно всё решал за меня.

— Луиза хочет обратить тебя в подчинённого себе проклятого, который будет управлять другими тварями. Она намерена взойти на трон — как наречённая цесаревича Ричарда и при поддержке Катарины. Она желает разрушить Стену и править Сиорией. Мы не можем этого допустить.

— Неужели? А со стороны кажется вы неплохо поладили.

— Прекрати. Да, я проболталась о том, как ты угрозами получил моё согласие на свадьбу, но про Тень молчала, не говоря уж о странных россказнях про заговор. В этом я не участвовала. Я просто была очень обижена, Эмиль, и потому ошиблась.

Он с сомнением хмыкает. Проклятье, теперь я вынуждена оправдываться за то, о чём даже не представляла! Злость вспыхивает, но я стараюсь успокоиться: эмоции ни к чему не приведут, мы лишь в последний раз поругаемся.

— Пожалуйста, Эмиль, нам нужен план, — говорю тихо, но голос всё равно подрагивает от несправедливости. — Луиза держит императора под контролем Тени — не знаю, сколько он протянет, прежде чем магия выпьет из него все силы. Ты должен спастись, чтобы исправить это безумие. Скажи, что я могу сделать?

Наконец-то он поворачивается, его безучастный взгляд смотрит словно сквозь меня. Губы кривятся в снисходительной улыбке.

— Кажется, я больше ничего не должен, Лия. Уходи, хочу выспаться перед завтрашним представлением.

Вспоминаю последние часы своей жизни в тот раз. Как не могла заснуть, как надеялась до последнего. Как отчаянно целовала Эмиля, когда он пришёл незадолго до казни. Я очень хотела жить — и сейчас хочу.

— Не смей так просто сдаваться! — яростно шепчу я. — Ещё ничего не закончено, ведь до завтрашней ночи почти сутки! Скажи, кого мне надо найти? Герцоги Шмидт, Берг и Эрдман сейчас тоже под стражей, но я не знаю, где их держат. Может, есть кто-то ещё, кто может помочь?