Невеста в ожидании

— Все, что она делает, она делает очень тщательно, — заметил дон Карлос, — и благодаря ей, вечер прошел успешно. Жаль только, что ты сочла необходимым удалиться в свою комнату так рано. Я объяснил нашим гостям, что ты была не совсем здорова.

Эйприл неподвижно сидела на стуле, с удивлением разглядывая его. Внезапно ей захотелось истерически рассмеяться. Все это было совершенно невероятно! Дон Карлос, в своем изящном сером костюме с итонским галстуком, смотрел на нее с неприкрытым упреком в глазах, а его губы были сжаты, как стальной капкан; трудно было поверить, что эти губы могут вознести на вершину блаженства, прямо вверх, к звездам!

Она задрожала, а ее пальцы вцепились в ручки кресла. Затем она попыталась поймать его взгляд, пристально посмотрев на него. Но мрачное выражение его глаз почти испугало ее.

— Мне жаль, что тебе пришлось… извиняться за меня, — натянуто произнесла она.

Дон Карлос слегка пожал плечами и отошел к перилам террасы.

— Я согласился с предложенным планом дня рождения Констанции, — сказал он. — Мисс Хардингтон не могла прийти вчера вечером, но прислала записку с напоминанием, что если план будет принят, то необходимо приступать к его осуществлению. Отели на юге по-прежнему переполнены, поэтому нам придется забронировать номера для нашей вечеринки. Я предложил, что сам забронирую гостиницу и сделаю все необходимые приготовления для поездки.

— Понятно, — ответила Эйприл.

Он холодно посмотрел на нее:

— Я уверен, что тебе понравится Гранада. Это одна из главных достопримечательностей нашей страны. Такие места, как Альгамбра, надолго остаются в памяти, а в Генералифе — летней резиденции наших королей — находится знаменитый Львиный двор. Тебе, без сомнения, еще многое понравится.

Он говорил так монотонно, будто зачитывал цитаты из путеводителя, и Эйприл недоумевала, что случилось с его прекрасным голосом — трепетным, нежным, мужественным, — который описывал ей прелести Андалузии всего лишь прошлой ночью.

Теперь он и она держались друг с другом как чужие. Нельзя было даже вообразить, что еще совсем недавно он страстно сжимал ее в своих объятиях. Эйприл перевела дух и подумала, что, возможно, прошлой ночью она слишком поспешно поверила в его любовь.

Она разжала губы, чтобы сказать: «Я все-таки не смогу стать вашей женой!..» — но по непонятной причине эти слова так и не были произнесены.

— Я уверена, что мне там понравится, но мы празднуем день рождения Констанции, — проговорила она монотонно. — Так что именно Констанция должна наслаждаться поездкой!

Начиная с этого момента и до того дня, когда они отправились в Гранаду, дон Карлос вел себя с ней так, будто она была почетным гостем в его доме, а вовсе не его невестой. Напротив, по отношению к Констанции он часто был подчеркнуто нежен, и она расхаживала по дому с такой победоносной улыбкой, какой раньше Эйприл у нее не замечала. Каждый раз при взгляде на Эйприл в ее глазах светилось торжество.

Утро ее дня рождения было полным блеска андалузским утром, типичным для этого времени года. Они выехали в двух машинах сразу после очень раннего завтрака. Джессика оказалась права насчет доньи Игнасии — та действительно отказалась их сопровождать, а Родриго, напротив, охотно принял приглашение. Они заехали за леди Хардингтон и ее дочерью в дом сэра Джеймса Хардинггона, и Марк Феррерс тоже был там. Джессика сама вела машину, она пригласила к себе Родриго, а леди Хардингтон села между Констанцией и Марком Феррерсом на заднем сиденье одной из двух машин дона Карлоса, которой управлял шофер. Сам дон Карлос сидел рядом с Эйприл за рулем своего белого лимузина.

Если вначале Эйприл предполагала, что путешествие смягчит его сердце и, возможно, он попробует извиниться за свое поведение, то на самом деле ничего подобного не произошло. Когда он впервые увидел Констанцию этим утром, то улыбнулся ей своей самой ослепительной и нежной улыбкой, обнял ее и поцеловал в голову, а затем вручил ей сафьяновую шкатулку, в которой лежали браслеты и ожерелье из кованого серебра с бирюзой. В восторге она обхватила его за шею и поцеловала так пылко, что Эйприл невольно отвела глаза. В этот момент донья Игнасия поспешила вручить свой подарок; видимо, она просто хотела отвлечь внимание Констанции от дона Карлоса.

Эйприл также не осталась в стороне. Она протянула Констанции небольшую коробку в подарочной обертке. Когда девушка развернула ее, она, казалось, была приятно удивлена. В коробочке лежало несколько английских батистовых носовых платочков и флакон французских духов, которые когда-то подарили самой Эйприл.

— А, как вы добры! — пробормотала Констанция и, казалось, хотела обнять и Эйприл, но вовремя вспомнила, кто она такая и по какой причине находится здесь. Покраснев, она немного застенчиво повторила: — Вы очень добры. Большое спасибо!

Эйприл почувствовала острый приступ сожаления. Если бы только Констанция была обычной воспитанницей дона Карлоса — без всяких собственнических интересов по отношению к нему! — они смогли бы поладить друг с другом совсем неплохо.

Ненадолго задержав взгляд на Эйприл, дон Карлос сообщил, что им пора отправляться. Донья Игнасия вышла вместе с ними во двор и махала им вслед, пока они не выехали за ворота.

От доброжелательного настроя дона Карлоса не осталось и следа, как только он оказался наедине с Эйприл. Он был очарователен с леди Хардингтон и Джессикой, но в машине он поддерживал со своей невестой лишь вежливый светский разговор, обсуждая виды за окном.

Они остановились на ленч в восхитительном маленьком городке, чрезвычайно заинтересовав местное население вереницей своих шикарных машин, а после этого продолжили путешествие. Машина дона Карлоса неслась на такой скорости, что тонкие струйки воздуха буквально вспенивались на ходу. Впрочем, когда они наконец добрались до Гранады, Эйприл почувствовала, что совсем не так измождена, как предполагала.

В этот день они не пытались осматривать достопримечательности, а направились прямо в гостиницу, где для них были заказаны комнаты. Это был очень необычный отель, больше похожий на средневековый постоялый двор; он располагался так близко от Генералифе, что гости, попивающие послеобеденный кофе на террасе, могли любоваться стройными зелеными тисами возле дворца, которые задумчиво покачивались на фоне звездного ночного неба.

В Гранаде звезды такие яркие, что необъятный небесный купол напоминает витрину ювелира, искрящуюся бриллиантами. Сьерра-Невада впечатляет и при дневном свете, но еще больше — тогда, когда она подсвечена закатными сполохами и темной массивной стеной касается звезд, когда ночь окутывает поля, полные одурманивающего запаха, поднимающегося с табачных плантаций в конце дня.

Эйприл пришла в восторг, впервые увидев долину, в которой мавры основали Гранаду. Она уже привыкла к пышной растительности Андалузии, но эта долина превосходила все знакомые ей места изобилием фруктов, цветов и зерна. Нигде она не встречала такой золотой пшеницы, нигде не вдыхала такого пьянящего аромата, как тот, что доносился с табачных плантаций, когда на небе мерк свет и мягко, как прозрачный покров, опускались сумерки.

В отеле ее оживление сменилось усталостью, и Эйприл была рада, что все тут же разошлись по номерам. В ее комнате была роскошная ванная, которой она немедленно воспользовалась, после чего переоделась к ужину, надев простое легкое платье, вовсе не предназначенное для вечернего выхода в свет, но вполне уместное после длинного дня, посвященного путешествиям.

Когда она спустилась на первый этаж, леди Хардингтон и Джессика, обе изысканно одетые, уже потягивали напитки вместе с доном Карлосом в одной из уютных гостиных, выходящих на террасу. За окнами стояла тихая теплая ночь, а с террасы доносились взрывы смеха, с шумом вылетали пробки из бутылок шампанского и звенел лед в бокалах.