Невеста Всадника без головы

– Странно, я бы никогда не обратил на это внимания! – комментировал он ее обеспокоенность неуемной живостью детей.

«Раньше он со мной бы согласился», – недоумевала Аня.

А однажды произошел и такой диалог:

– Очень вкусная фасоль. Жаль, что «не в коня корм». – съев немного лобио, Максим многозначительно посмотрел на жену.

– Я не понимаю тебя, – искренне удивилась она.

– Извини, но твой аппетит наводит на подозрение.

– Что ты имеешь в виду?

– Аня, у тебя все признаки булимии. А это, как известно, нервное заболевание. Надо об этом честно сказать врачу.

Аня удивленно посмотрела на него.

– Ладно, не обижайся. – Максим также резко смягчился. – Я только хочу тебе помочь.

«Еще немного, и я точно уверую в свою неожиданную неполноценность», – подумала про себя Аня. Ей еще хватало чувства юмора спокойно реагировать на заявления мужа.

…То утро началось плохо. Когда Аня спустилась в столовую, за столом сидел один Максим. Он уже позавтракал и теперь, по всей видимости, ждал ее.

– Привет, кофе налить? – Аня взяла чашку и только теперь обратила внимание, что перед Максимом лежат какие-то листочки.

– Привет. – голос Максима прозвучал сухо.

– Что опять у нас случилась? – Аня вернула чашку на место. Завтракать расхотелось.

– У вас. Меня в этот момент дома не было.

– У нас?

– Да, у вас.

– И что же? – Аня вложила в интонацию максимум издевки. Странно было видеть мужа, который накануне приехал домой во втором часу ночи, а наутро наводит порядок среди домочадцев.

– А ты не знаешь?

– Не знаю, могу поклясться.

– Понятно. – Максим помолчал. – Митька сегодня не завтракал.

– Почему?

– Он теперь боится завтракать. А знаешь почему? Он боится манной каши. Особенно когда она горячая.

– Все дети боятся горячего, – беззаботно пожала плечами Аня. Она хорошо знала Митю. – Их к этому приучают. Чтобы они не обожглись.

– И поэтому ты вчера ребенка вымазала горячей манной кашей. Все лицо.

Аня почувствовала, как ее бросило в жар.

– Что? Что ты сказал? Откуда? Откуда ты берешь все эти глупости?

– Не кричи, услышат люди.

– Мне плевать, это ТВОИ люди. Это не мои люди. И ты с ними объясняйся. Но сначала объясни мне, твоей жене! Скажи, кто тебе сказал такую глупость?

– Няня. И Митька.

– Как Митька? Как он мог тебе это сказать? Четырехлетний ребенок, которого я пальцем не трону?!

– Аня, сядь и успокойся. Ты можешь представить мое состояние, когда я об этом узнал. Зачем врать няне и Митьке? Они что, сговорились?

Аня молчала, понимая, что сговориться взрослая женщина и маленький мальчик, который любит мать, не могут. Но должны же быть объяснения этому. И вообще всему, что происходит в этом доме!

– Максим, я ничего подобного не делала. Ты должен поверить мне и… помочь…

– Я хочу помочь тебе, – с трепетной заботой в голосе произнес Максим, – но иногда ты поступаешь так, что остается только развести руками.

– Дорогой, ты согласился мне помочь, но даже не задал вопрос, в какой помощи я нуждаюсь. – Аня прищурилась. Ей совершенно не понравилось, с какой готовностью муж сделал ее виноватой.

– Аня, мне все равно. Я готов сделать для тебя что угодно, только постарайся, чтобы я, оставляя тебя с детьми, не психовал.

– А, понятно… То есть ты даже не сомневаешься в том, что я могу быть несдержанной с детьми?

Вместо ответа Максим протянул Ане несколько листочков:

– Что это?

Аня покраснела. Она давно поняла, что лежит перед мужем. Эти листочки она тщательно прятала ото всех, поскольку объяснение, почему она записывает свой каждый шаг, прозвучало бы по-идиотски.

– Ну, наверное, в нашем доме теперь нет личной собственности, раз ты их прочел. Они лежали в комоде, под моим бельем. И вряд ли ты там искал свои трусы. А значит, ты копался в моих вещах. По-хорошему, мне не следовало бы отвечать на твои вопросы: сам нашел – сам и разбирайся, отгадывай ребусы и загадки. Но я тебя пожалею: я с некоторых пор записываю каждый свой шаг.

– Для чего, Аня?!

– Для того, чтобы никто мне не приписал те поступки, которые я не совершала. Вот как с этой кашей.

– Аня, я даже не буду обсуждать этот поступок. Любой человек тебе скажет, что нормы здесь никакой нет. Но ты прочитай, что ты пишешь. Это же ведь твой почерк?

– Да, мой.

– Тогда возьми, – Максим протянул бумагу.

– «Пятнадцать часов – проверила все окна. Няня может плохо следить за детьми, надо быть настороже». И что? Что в этом такого? Я всегда проверяю окна, я боюсь за детей, я не очень доверяю няне – она человек слишком молчаливый, необщительный, а такие люди всегда внушают недоверие. Я попыталась с ней поговорить, но так и не смогла. Что ненормального в таких записях?

– Аня, если ты задаешь такой вопрос, значит, мои объяснения будут напрасны. Я еще не видел человека, который записывает каждый свой шаг для того, чтобы его не обвинили в чем-то предосудительном. И еще. Откуда эта мания преследования? Что это такое – «надо быть настороже»?

– Максим, это просто слова, это я записывала для себя. Я не выбирала формулировок. В этих словах выражено мое беспокойство о детях. Только и всего. Почему ты говоришь о мании преследования? Как можно было сделать такой вывод?!

Аня вдруг поняла, что муж действительно рассержен и озабочен.

– Максим, и я не трогала Митю. Ты должен поверить мне. Мне, твоей жене, а не каким-то пришлым теткам, у которых непонятно что на уме.

– Между прочим, эта тетка воспитывает твоих сыновей!

– Я ее об этом не просила! Я бы и сама справилась!

– Ну да! Только у тебя очень необычные методы воспитания.

Именно после этого разговора в доме и появилась вторая няня – Элле.

Одним словом, Аня могла многое рассказать Варваре Сергеевне. Но вот как это сделать, чтобы можно было и посоветоваться, и не напугать ее? Нет, с матерью она разговаривать не будет. Она дождется братьев, которые, как назло, были за границей. Юра с женой поселился в Нью-Йорке, Вадим был где-то в Южной Америке – на его голову «свалилась» бразильянка с русскими корнями и неплохими вокальными данными. А значит, пока Ане самой надо будет внимательно смотреть по сторонам и быть начеку. Больше всего ее волновали те бумаги, которые она случайно нашла в спальне.

…Пузырек с успокоительным исчезал самым волшебным образом. Каждый вечер она исправно бросала его в верхний ящик прикроватной тумбочки, но утром там его не находила. Аня совершенно точно помнила свое движение: вот она выходит из ванной комнаты, ложится в постель, мажет руки кремом, потом выдвигает верхний ящичек и достает пузырек. Стакан с водой стоял всегда у тумбочки. Аня выпивала таблетку и сразу же возвращала пузырек на место. Это уже стало ритуалом – вот уже несколько месяцев она принимала таблетки, прописанные врачом, которого нашел Максим. Утром, когда полагалось принять только половинку, Аня пузырек не находила. Или находила совсем в другом месте. Например, на полу, или в комнате мужа на тумбочке, или на его письменном столе, или, что еще непонятнее, внизу, в столовой. Вот и сейчас она спустилась вниз. За большим столом завтракал Максим.