Невеста Всадника без головы

Конюхи насмешливо крутили головами и ждали, когда Аня прибежит за помощью. Но этого не случалось, почти все она делала сама. Справедливости ради надо сказать, что в основном уход за животными был хороший, болели они нечасто, а те лошади, которых привозили сюда на обучение, предварительно проходили тщательный осмотр. Берейторы к Ане относились с уважением – она могла дать толковый совет, как справиться с особо непослушными и строптивыми, – недаром зоопсихология была когда-то ее любимым предметом. «Я, считай, полжизни в седле и, казалось, знаю о них все! И ничем меня не удивишь, – говорил один из берейторов Олегу, – но вот появилась эта ваша Анаалексевна, и я понял, что был дураком, когда бросил Тимирязевку».

– Это большое заблуждение, что у лошади главное качество – память. У лошади есть и ум. И вкус. И характер. Только все это развивать надо. Возьмите любого человека, даже самого одаренного, заставьте его проводить большую часть времени в скучном деннике, заставляйте однообразно и монотонно работать, принуждая к этой работе плеткой. Смею вас уверить, от интеллекта ничего не останется, – не уставала повторять Аня и перекраивала распорядок дня питомцев.

– Психология – вот основа взаимоотношений с таким животным, как лошадь, – говорила она тем, кто морщил нос и считал, что главное – это хлыст, шпоры и «строгие» мундштуки.

– Вы еще им кружок эстетического воспитания откройте! – шутили самые нахальные.

– И открою! Если понадобится, – отвечала Аня и распорядилась в конюшнях два часа в день включать спокойную музыку.

– Лысенко не ваш родственник? – язвили старые сотрудники. – Он коровам шоколад давал, чтобы те какао производили.

Аня молчала, а начальник всего хозяйства Олег за всем происходящим наблюдал издалека, не вмешиваясь. Он видел, что Аня справляется сама, что ее подготовка, как ветврача, достаточно высока, что у нее есть неплохой практический опыт, но самое главное – у нее есть терпение и любовь к животным, а это основа взаимодействия с лошадьми.

Впрочем, как всегда бывает, на территории клуба проживало еще множество других персонажей, которым Аня была вынуждена помогать. Гигантских размеров и великолепной пушистости дворняга Биф, в чью «невысокую» родословную вклинились алабаи, вечно страдал из-за своего любопытства и неосторожности. Сторож и защитник из него был неплохой, но только в ночное время. Днем же он заимел привычку сновать по всей территории и попадаться под ноги как людям, так и лошадям. Последние привыкли к его безалаберности, и если уж и наносили вред, то только потому, что Биф сам лез на рожон.

– Дорогой, если ты так себя будешь вести, от тебя останется только один хвост, – приговаривала Аня, очередной раз перебинтовывая ему рану. Невезучесть и бестолковость пса однажды привели к тому, что Биф вывихнул лапу, просто спускаясь с высокого крыльца сторожки.

– Олег! Что у вас везде такие крылечки высокие? – воскликнула тогда Аня. – Как будто специально!

– Ну, никто же не знал, что здесь поселится Биф. Если бы знали – пандус сделали бы. Видит бог, он еще у нас будет ездить в инвалидной коляске, – отвечал Олег, наблюдая, как пес ковыляет на трех лапах. На четвертой у него была лангетка, которую все утро прилаживала Аня.

Многочисленные кошки жили ближе к ресторану и дальней леваде. С ними ничего никогда не случалось, кроме частых родов.

– Надо стерилизовать их, – как-то сказала Аня, – иначе мы не справимся с этим войском. А топить котят в ведре – это не мой метод.

Вороны, галки, воробьи – эти нахлебники стаями кружили над конюшнями, создавая вполне жизнерадостный фон своими криками.

Авторитет Ани среди владельцев лошадей, которые обучались в клубе Олега, был высок. К человеку в медицинском халате всегда испытывают пиетет. Аня к тому же очень быстро распознавала, что стоит за беспокойством владельца. Те, которые старались в будущем выжать из своей обученной лошади побольше денег, удостаивались от нее сухой справки о температуре и аппетите. Те же, которые относились к лошади, как к ребенку, которого послали учиться в далекий пансион и теперь не находили себе места от беспокойства, получали самую исчерпывающую информацию из первых рук. Таким Аня звонила почти каждый день, рассказывала забавные истории, которые происходили с их питомцем, посвящала в тонкости нового меню, и у владельца создавалось впечатление, что рядом с их лошадью находится няня, которая не допустит ничего страшного.

– Аня, вы просто ангел-хранитель, – богатый дядька, который привез сюда своего дорогущего скакуна, долго держал ее руку и благодарно заглядывал в глаза. – Аня, переходите ко мне. Я вам буду столько денег платить, сколько вы нигде не заработаете! А на попечении у вас будет только один питомец. Переходите! А?

– Что это он вам шептал? – спросил потом Олег, который во время этого разговора был неподалеку.

– Сомов, он предложение сделал, – ехидно прищурилась Аня.

– Так вы же замужем, – перешел вдруг на официальный тон Сомов.

– А что, других предложений люди друг другу не делают? – уставилась на него Аня.

– А-а-а… Это… Я так и знал, что вас будут переманивать. А вы соглашайтесь, мы не самые богатые, и проблем у нас полно, и известных лошадей почти не вырастили… То ли дело там… – Олег махнул рукой в сторону автомобиля, в котором уезжал владелец скакуна.

– Обязательно, Сомов, обязательно… Я буду теперь думать, – сухо закончила разговор Аня.

«Мне не хватало еще вот таких ситуаций… Как будто он не понимает, что я никуда отсюда не денусь. С его стороны это просто бестактно». – Она повернулась и пошла в сторону манежа.

Впрочем, такие ситуации были редкостью. В основном отношения между ними установились добрые, дружеские. Аня видела, что Олег старается о ней заботиться, и в этой заботе иногда проскальзывало что-то уж слишком галантное, похожее на шутливую влюбленность. «Сомов, Сомов, что же ты наделал?» – думала она, вспоминая их прошлое. Сейчас, глядя на его мужественное, обветренное лицо, на его фигуру, которая, казалось, сливалась с точеным лошадиным торсом, когда Олег сидел в седле, Аня понимала, что перед ней совсем другой человек. Нет, лицо почти не изменилось, как мало изменились жесты, привычки, – и все же перед ней был не тот самый Олег Сомов, в которого она когда-то влюбилась. «Что поменялось? И поменялось ли? Быть может, поменялась я и теперь смотрю на все и на всех другими глазами?» Аня частенько об этом думала. Ее работа позволяла быть наедине со своими раздумьями.

Лето наступило внезапно. Сразу после мелкой, неуверенной зелени на темных ветках ивовых деревьев вдруг появились длинные сережки с мохнатой пыльцой. В одно мгновение от нее пожелтело все – крыши, обочины дорожек, газоны, лошадиные бока и челки. И исчезла пыльца тоже быстро – в одну дождливую ночь. И этот дождь уже был теплым, мелким, похожим на густой туман. он плотно укрыл землю, а наутро оказалось, что солнце встало жаркое, что надо открывать настежь окна, что бутоны тюльпанов и нарциссов раскрылись, превратив скромные клумбы в пышные цветники.

Этой ночью Аню разбудил не только дождь, но и звуки проехавшей большой машины. Проснувшись, она удивилась – ночью никто и никогда не приезжал к ним. Тем более не ездил мимо конюшен. Олег строго указал, чтобы весь транспорт останавливался на специальной площадке у ворот: «Не баре. Пешком пройдут, донесут, дотащат. Нечего лошадей пугать!» Аня полежала, прислушавшись к звукам, сомневаясь, подняться или нет, но сон опять ее сморил.

В этот день она проспала и, быстро собравшись и выйдя на крыльцо, огляделась – стоял по-настоящему теплый день. И ее совсем легкий наряд – шорты, футболка и спортивные туфли – напомнил вдруг о том, что она здесь уже почти три месяца. Что ее побег из дома должен иметь какое-то логическое завершение, что близится то время, когда придется вступить в схватку с Максимом. Она, сначала порадовавшаяся первому теплому дню, расстроилась. Все окружавшее ее было временным, а душа, оказывается, болела – тоска по сыновьям, любовь к матери, которой она редко давала обнаруживаться, сейчас смешались с сожалением, что драгоценное время уходит, а они не могут быть вместе. «Когда же я увижу их? И Вадима с Юрой быстрей бы, быстрей бы!» Аня только сейчас поняла ценность большой сплоченной семьи с ее способностью защитить, поддержать, с ее умением хранить тайну. Она по-взрослому оценила то, что пришло ей в голову тогда, давно, когда отец высыпал на стол золото – богатство, принадлежавшее их семье.