Невеста

Дверь кабинета открыл усатый мужчина плотного телосложения.

– Яснова, зайдите, – проворчал он. И, когда Кристина, сгорбившись, прошла внутрь, Павлов шагнул следом. – А вы куда? Кто такой? – насупился мужчина, выпятив живот.

– Адвокат Павлов, городская Коллегия адвокатов, – отчеканил Артем, демонстрируя свое удостоверение.

– Очень приятно, – кисло улыбнулся мужчина. – Сорокин Борис Егорович, старший следователь. Чем могу помочь?

– Я бы хотел присутствовать при вашей беседе.

– Это исключено, – отрезал Сорокин. – Я возьму у нее объяснение, никакого допроса не будет. Пока идет обычная проверка, и вам это известно.

– Конечно. – Артем изобразил на своем лице широкую улыбку. – А еще, уважаемый Борис Егорович, мне известно – наверняка, как и вам, – что в соответствии с положениями статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации защитник имеет право вступать в дело с момента начала осуществления каких-либо мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободу лица, подозреваемого в совершении преступления.

– Она пока не подозреваемая, – пробурчал следователь.

– В таком случае госпожа Яснова может беспрепятственно уйти отсюда прямо сейчас? – вежливо осведомился Павлов, и Сорокин, поняв, что сам себя загнал в ловушку, густо покраснел.

– Мм… по закону… да, то есть нет. Во всяком случае…

– Полноте, Борис Егорович, – миролюбиво перебил его Артем. – Неужели вы так боитесь меня? Хорошо, считайте, что я – официальный представитель Ясновой, если вам от этого будет легче.

– Раз вы представитель, то где ваш ордер? – все еще не хотел сдаваться следователь.

– Вы же знаете, это пустая формальность. Через час он будет у вас на столе.

– Хорошо, проходите, – с неохотой согласился Сорокин, пропуская Артема в кабинет.

Спустя полтора часа, уже глубокой ночью, они покинули здание полиции.

– Едем домой? Не возвращаться же сейчас за твоей машиной? – спросил Артем, и Кристина согласно кивнула.

– Ладно, держи нос по ветру, – подбодрил ее адвокат, поворачивая ключ зажигания.

– Вот только не надо о больном, – попросила она, дотрагиваясь до своего носа, который к тому времени уже заметно распух.

Павлов тоже осторожно коснулся ее носа и удовлетворенно кивнул.

– По крайней мере не сломан. Я уверен, что мы можем забыть об этом недоразумении, – произнес он, выруливая со стоянки. – Потерпевшая здесь – ты, и с твоей стороны имела место необходимая самооборона. Более того, этот псих сам свернул себе шею при падении, судебно-медицинская экспертиза подтвердит это при любом раскладе. И у тебя есть надежный свидетель – твоя подчиненная, кажется, ее Мариной зовут? Полагаю, проверка закончится возбуждением уголовного дела, но только в отношении этого наркомана. Возбудят – и тут же прекратят по 24-й статье УПК, по причине смерти подозреваемого. Вопросы есть?

– Как у тебя, Павлов, все просто получается, – вздохнула Кристина. – В любой ловушке дырочку найдешь, да? – Она с брезгливостью взглянула на свои испачканные пальцы – последствия дактилоскопирования, полезла в сумочку за салфетками и недовольно спросила: – Зачем у меня отпечатки-то взяли?

– Таковы правила. Вдруг ты банк пару лет назад ограбила и там свои «пальчики» оставила? – со смешком предположил Артем, но, увидев серьезное лицо Кристины, понял, что шутка пришлась некстати.

– У меня голова болит, – сказала она, отвернувшись к окну.

– Потерпи, немного осталось, – успокоил ее адвокат. – Поверь, все будет в порядке.

– Я верю тебе, Тема, – слабо улыбнулась Кристина.

Интернат

Наутро Кристина чувствовала себя намного лучше. Они старались не вспоминать вчерашний вечер, тем более что Артем ясно дал понять, что перспектив у следствия притянуть ее каким-либо боком к этому пустячному делу никаких нет и не будет.

– Какие планы на сегодня? – поинтересовалась она, причесываясь и придирчиво осматривая нос – опухоль спала, и о том, что произошло вчера, напоминала лишь слегка ноющая нога – результат падения с лестницы.

– Ты разве забыла? – удивился Артем. – Нас ждут в коррекционном интернате на Мосфильмовской, помнишь?

Конечно, Кристина помнила. Это уже не первый интернат, куда они планировали нанести визит. Основной целью посещения подобных мест была различного рода благотворительность – от спонсорской помощи до предоставления безвозмездных юридических услуг, которые оказывали юристы из коллегии Артема. Но Кристина догадывалась о скрытых мотивах этих визитов. Хотя и пыталась не думать о неприятной ей теме, но факт оставался фактом – она не могла иметь детей. И вряд ли сможет, так заявили ей по результатам последних исследований.

А Павлов, как только оказывался в очередном интернате, после всех формальностей обязательно просил показать младшие группы, и Кристина с колотящимся сердцем шла за ним.

При виде розовощеких карапузов, с умильным сопением возившихся в манежиках и изредка оглашавших криком комнату, у нее влажнели глаза, и она сдерживалась изо всех сил, чтобы не дать волю чувствам.

Парадокс заключался в том, что прямых разговоров между ней и Артемом о возможном усыновлении малыша никогда не происходило, однако эта мысль буквально витала в момент их общения на некоем астральном уровне, проявлялась в мимике, взглядах, выражении глаз…

Позавтракав, они отправились на Мосфильмовскую.

Заведующая Тамара Иннокентьевна, невысокая приятная женщина лет пятидесяти пяти, уже ждала их и, слегка волнуясь, принялась рассказывать про интернат. Когда Артем задал вопрос о судьбе выпускников, ее речь стала еще более эмоциональной:

– Это отдельная тема, и она как никогда актуальна сейчас! Артем Андреевич, если бы вы знали, как им тяжело адаптироваться в новом мире! Ведь, по сути, эти дети всю свою сознательную жизнь прожили на всем готовом и не привыкли обслуживать себя! Они считают, что им все должны, а сами они совершенно беспомощны! Вот, к примеру, приходила недавно немолодая пара, хотели нашего мальчика в цирк сводить… Я им говорю: «Не надо цирка, мы их каждые выходные куда-то возим! Пройдитесь с ним по магазинам! Приготовьте вместе обед, отремонтируйте розетку! Зайдите в обувную мастерскую, в конце концов, пусть они видят, что набойки на ботинках сами не приклеиваются!» Ведь они ничего не умеют! А подарки! Вы знаете, сколько им всего тут привозят? Однажды кто-то из меценатов аудиоплееры привез, так мальчишки из старшей группы их где-то продали и водку на эти деньги купили, вечером смотрим – все пьяные лежат!

– Судя по вашим словам, чем беднее интернат, тем лучше для детей.

– Парадоксально, но такая мысль иногда приходит мне в голову… Ой, я вам, наверное, уже надоела! Может, вы хотите корпуса посмотреть?

– Да. Желательно младшие группы, – сказал Артем, перехватив взгляд Кристины. Заведующая заметила это и все поняла.

– Конечно, конечно… – заторопилась она, и они вышли из кабинета.

Осмотр детского корпуса занял не более тридцати минут. И все это время Павлов с Кристиной молчали. Артем не мог отогнать от себя мысли об одной трехлетней девочке, которая буквально не отрывала от него глаз, когда он присел перед ней на корточки. Огромные синие глаза серьезно смотрели на изумленного адвоката. Потом малышка протянула ручонку и, дотронувшись до щеки Артема, пролепетала вопросительно: «Папа?»