Невесты Тумана
Шрифт:
— Не надо! Она не будет делать глупостей, верно? — обратился к ней толмач. Геби испуганно кивнула — у неё и в мыслях ничего такого не было, не будет же она драться с этаким верзилой! Толмач с лёгкостью поднял и усадил её на коня, сам вскочил позади неё.
— Куда?
Геби указала на видневшуюся за лугом хижину, толмач пустил коня в галоп. И направил коня как раз к той изгороди, через которую Геби перелезала, когда ходила к Катлине. Перескочив довольно высокую изгородь, словно маленькую скамеечку, от чего Геби испуганно ойкнула и покрепче вцепилась в луку седла, они через пять минут были возле домика Катлины. Геби вошла в дом, с облегчением заметив, что
— Ух-ты! Тут что, колдунья живёт?!
— Нет, никакая не колдунья… просто травница! — ответила Геби, скидывая в корзину всё, что могло бы ей пригодиться. Собрав всё необходимое, они снова поскакали к дому старосты.
Когда они вернулись, вода была уже горячей и Геби ме-е-едленно стала отмачивать ткань рубахи от раны. Делать это надо было очень осторожно, одно неловкое движение, резкий рывок — и можно уже никуда не торопиться! Рана была большая, и Геби придётся её зашивать. Раньше она никогда этого не делала сама, но пару раз помогала Катлине, когда та зашивала ногу неосторожного лесоруба или косаря. А уж скольких раненых зверюшек вылечила маленькая Геби…
Незаметно подошел толмач.
— Как он?
— Плох… очень плох. Да, кстати…глупо спрашивать… Ты сам-то крови не боишься?
Джон презрительно подбоченился.
— Это хорошо. Тогда будешь мне помогать. — Геби протянула ему кувшинчик с вонючим настоем: — Слей мне из кувшина на руки… Немного… ещё чуть-чуть… Хватит. Теперь будешь держать здесь и здесь…
Джон посмотрел на живот Фреахольма, потом надул щеки, зажал руками рот и метнулся за двери. Геби прислушалась и презрительно хмыкнула.
"Хм, слабак! Ничего, проблеваться иногда полезно! "
Вернулся Джон, немного смущённо вытирая ладонью губы. Геби покачала головой, взяла кувшинчик и облила его пальцы тем же вонючим настоем. Снова попросила подержать края раны. Джон отвернулся от столь неприятного зрелища. Но пальцы держал там, где ему указала Геби.
— Ага, страшно? — не удержалась от ехидства Геби. — Будете знать, как брать острое в руки! Можно порезаться…
— Вот язва! — пробормотал Джон… — Быстрее давай!
— Быстрее не могу. Рана длинная. Много шить…
И вот последний шов положен. Геби выпрямила затёкшую спину и вытерла лоб о предплечье. Толмач тоже выпрямился, стараясь не смотреть на Фреахольма. Руки у обоих были перемазаны в крови, Джон ворочал головой на затёкшей шее. Всё это время отворачивался, чтоб не видеть страшной раны. Их спины просто разламывались пополам от напряжения, перед глазами плавали цветные круги… Юный Фреахольм стоял на пороге жизни и смерти: слишком молод и силён, чтобы умереть, слишком слаб и обескровлен, чтобы жить.
— Всё. Я сделала, что могла. Остальное — в руках Всевышнего.
Джон глянул, побледнел, потом позеленел и опять отвернулся. К ним заглянул один из воинов, что-то сказал, кивнул вопросительно.
— Я зашила. Принеси нам воды, пожалуйста, руки вымыть, — попросила Геби.
Воин вышел, Геби стала мазать швы мазью. Вдвоём они забинтовали рану. Джон взял ковш и слил воду ей на руки. Геби вытерла мокрые руки об передник.
— Теперь он поправится? — спросил толмач.
— Я не знаю… — смутилась Геби, сливая воду на его руки и подавая кусок холста. — Если честно, я сама такое впервые делаю… Но я всё делала правильно, так что…
— Конунг приказал, чтобы ты была возле
него.— Да… я посижу…
Когда толмач ушел, Геби наконец-то расплакалась. Только теперь. Глупо как-то всё… Они пришли, разграбили, сожгли… Неизвестно, где половина всех людей, где отец, где мачеха, где Катлина, а она вместо сопротивления этим проклятым язычникам, лечит сына их Главного… И если он помрёт — их уже не спасёт никто… Что теперь будет с ними… и с ней?
Из окна Геби не было видно, что происходит на площади. В дверях на посту стоял огромный солдат с обнаженным мечом. Конунг нервно расхаживал по двору. Затем, подозвав толмача, они стали что-то горячо обсуждать. Наверное, в этом споре прав оказывался толмач, потому что конунг прорычал солдатам какой-то приказ и махнул рукой. Толмач вошел в дом.
— Собираемся. Ты едешь с ним…
Геби растерялась. Её берут в плен?! Джон успокаивающе положил ей ладонь на плечо.
— Не бойся. Твоя жизнь зависит от жизни Фреахольма. Пока он жив, тебе нечего бояться….
— Да как вы не понимаете?! Здесь мой дом… и… и… — Геби снова прослезилась, потому что понимала: её мнение не учитывается никак, будет сопротивляться — заберут силой! А то и вовсе убьют…
Толмач горько ухмыльнулся.
— Поверь, быть лекарем самого Фреахольма — большая честь. Куда хуже для тебя было бы действительно попасть в плен. Хватит трястись, собирайся!
В дом вошли солдаты с носилками, наскоро слепленными из двух копьев. Сильные, мускулистые бородачи с неимоверной нежностью и осторожностью уложили раненого на носилки и вынесли во двор, где уже стояла повозка с сеном. Геби сложила травы и горшочки в корзину, взяла из сундука старосты ещё простыней, положила сверху и вышла следом. Мимо прошли вереницы пленных…
— Погодите, ведь вы обещали не брать в плен… — вырвалось у Геби.
Толмач резко обернулся к Геби.
— Заткнись, дура… — прошипел он. — Их могло быть гораздо больше!
Геби почувствовала себя обманутой, но на их стороне была сила. Толмач прошёл к пленникам, воткнул возле дерева лежавший на земле обломок меча. Схватил Геби за руку, снова усадил её на своего коня и тронулся вслед за повозкой. Геби, сидя на этот раз за спиной толмача, тихо заплакала, не боясь, что кто-то её увидит.
Варвары уходили с добычей, пленники покидали родной край. Геби позволила себе оглянуться назад. Последнее, что она видела, было тело её несостоявшегося жениха, висевшее на ветке старой яблони…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ах, конунг, ты в помыслах бранных своих
Небес неизменнее.
Пока в парусах добрый ветер не стих,
Плюёшь на знамения…
Конунг ехал сзади своего войска. Повозки шли спереди: если бы их догоняли, конунг с воинами приняли бы бой. Хотя, какой там бой, какое там "догонять " — пока кто-то из посёлка доползёт до меча, пока перережет свою верёвку на запястьях, да пока освободит остальных… Время безвозвратно уйдёт. Толмач ехал поблизости конунга, переговариваясь с ним на грубом, гортанном языке. Конунг махнул рукой вперёд, толмач кивнул и поскакал туда, где шли повозки. Геби пересадили с коня толмача на ту повозку, в которой везли Фреахольма. Он был без сознания, но это даже хорошо: начнет дёргаться — будет хуже. Хотя куда ещё хуже? Тем не менее, она сидела возле Фреахольма, готовая каждую минуту придти ему на помощь… или сообщить о его смерти. Последствия такого финала Геби боялась себе и представить!