Невезучая попаданка. Я исцелю твою дочь, дракон!
Шрифт:
Еле сдержала смешок и кивнула на признательные речи:
– Я рада, что смогла вас развлечь.
– О нет! Не развлечь, а поразить. Впервые встретил женщину, способную по собственной воле войти в городскую тюрьму, – он рассмеялся, и я на секундочку зависла.
А что? Красивый он мужик, хоть порой и жутко раздражающий и позанудствовать любит, но всё же практически идеальный представитель местного генофонда.
– Ну, давайте, и я признаюсь? Я сама не думала, что способна, но выбора не было.
Рядом суетился хозяин гостиницы и пара слуг. Первый пожелал нам приятного
Виконт взял свой бокал и, прищурившись, помахал в мою сторону указательным пальцем:
– О нет, баронесса, выбор у вас был, – он поднял бокал вверх. – Хочу выпить за вас и ваше большое сердце.
Ну да, ну да! Огромное просто.
Взяла свой бокал и тоже подняла вверх, а что делать? Было бы странно, если бы Эльтария отказалась выпить за саму себя. Сделав по глотку, мы приступили к ужину. Ела я с таким аппетитом, что в итоге Ландо отложил приборы и с интересом наблюдал.
– Что ещё? Когда вы так смотрите, виконт, мне кусок в горло не лезет! – прервав свой гастрономический кайф, сказала я и осеклась.
Вот опять я рядом с ним расслабляюсь! Эта его панибратская манера себя вести обманывает меня каждый раз. Если он узнает, что меня можно сдать государству и получить приятный бонус в ответ, будет ли сомневаться? Это не Милисс, которой и податься-то без меня некуда!
Виконт усмехнулся, сделал ещё один довольно щедрый глоток вина, обмакнул губы салфеткой:
– Вам не кажется, баронесса, что мы могли бы называть друг друга по имени? Мы столько всего пережили вместе, – предложил он и улыбнулся, скользя глазами по моим губам.
Под этим взглядом я растерялась, отложила приборы и тоже вытерла губы: мало ли чего он так уставился, может, я вся в брусничном соусе испачкалась.
– Почему бы нет? Я не против, – ответила я.
– Прелестно, Эльтария, – словно смакуя моё новое имя, сказал он.
– Вы не могли бы так откровенно на меня не смотреть, пока я ем, Айяр? – не выдержав, спросила я.
– Простите мою бестактность. Я говорил вам уже, что вы необыкновенная женщина? – продолжая поглядывать на меня, как кот на сметану, спросил он.
– Вроде бы. Простите, но я сегодня очень устала. Перенервничала, и пришлось зашивать мальчика…
– Как любопытно, – перебил меня он. – Вы где-то этому учились?
Я сглотнула собравшийся в горле ком и сделала, как в народе говорят, «морду кирпичом»:
– Любая уважающая себя дама умеет управляться с иглой и ниткой, Айяр, – ответила я сухо и выдавила из себя улыбку.
Он, не прекращая улыбаться, покивал:
– Конечно, вы правы! Только не каждой хватит духу зашивать людскую плоть, – он вновь отсалютовал мне бокалом. – Самое удивительное, Эльтария, что я вас знаю. Не лично разумеется. Слышал о вас. Вы ведь длительное время жили
при дворе в качестве королевской фаворитки.Так, вечер перестаёт быть томным! Пора мне баиньки!
– Не знала, что вы интересуетесь жизнью королевского двора, Айяр. Вы больше похожи на искателя приключений, чем на придворного, – улыбнулась я. – Благодарю за прекрасный ужин, но я действительно слишком устала. Пора ложится спать. Если нам повезёт, и у Уолдена не будет жара, то завтра двинемся в путь. И я сегодня не шутила, Айяр, если мы вам в тягость, я пойму.
– Что вы, Эльтария. Я сам себя не прощу, если не увижу, чем закончится это путешествие. Вот, как передам вас герцогу, лишь тогда успокоюсь.
– Вы слишком добры к нам, Айяр.
Всю ночь я не спала: проверяла как Уолд, давала ему настой ромашки, осматривала раны и трогала лоб. Стоило улечься и тревожные предчувствия сдавливали грудь. Уж не догадался ли наш провожатый, что никакая я ни баронесса? Сама виновата дура! Зачем на этот ужин согласилась.
На рассвете проснулся Уолден, попросил воды и проводить в уборную. Ужасно смутился, увидев на себе чужие бриджи, которые ему пожертвовал Костас. Нет, всё же кучер у нас золотой мужик!
– Ты не переживай, тебя Костас переодевал, – успокоила я его. – Ты как? Ехать-то сможешь?
– Смогу, – сипло сказал он и вдруг обнял меня, да так крепко. – Спасибо.
Еле отлепила его от себя:
– Лучшая благодарность – исполнение всех моих приказов беспрекословно! Понял?
Кивнул в ответ, стирая тыльной стороной ладони влагу с веснушчатых щёк. Вот ведь балбес!
Грузились шумно и долго. Устраивали нашего раненного бойца, устанавливали под лежанкой ёмкость с крышкой, наполненную ромашковым чаем, обкладывали её мешочками с горюнами.
Мы с Милисс закутались до ушей в меховые одеяла. Оставалось надеяться на погоду: горюны-то все на подогрев чая ушли. Костас принёс огромную корзину с овощами, ветчиной, свежим хлебом и вином. Вот ведь самоуправец! Серебряный, который я дала утром, был лично ему. Ну, ничего, доберёмся до переправы и там ему два вручу.
Ландо в наших суетливых сборах не участвовал, хмуро поглядывал на меня и вообще был сам не свой: ни улыбочек, ни шуточек, ни брюзжания.
Выехали почти в полдень, хорошо хоть так. Я пыталась дремать, но не смогла. Милисс достала какой-то душещипательный роман и делала вид, что читает, но я несколько раз ловила её за разглядыванием Уолдена.
Перекусили на развилке трёх дорог, прямо под кособоким указателем. До Вирны, где была переправа, оставалось ещё полдня пути.
Ландо всё больше хмурился, от бутерброда отказался и, сказав, что поедет вперёд, посмотрит, не размыло ли дорогу, стеганул лошадь и ускакал прочь.
– Странный он сегодня какой-то, даже с вами не любезничает, – глядя ему вслед, сказала Милисс и откусила от румяного яблока небольшой кусочек. – Эй, как там тебя? Уолд? На вот, поешь.
Оставшуюся часть пути дорога, и правда, оказалась не очень. Шёл проливной дождь, и мне искренне было жаль нашего кучера, но ведь не я же сяду на облучок? Да и Милисс вряд ли справится.