Невидимка из Салема

Внезапно начинают мелькать картины прошлого. Это похоже на те случаи, когда неожиданно в метро встречаешь человека, которого не видел сто лет. Вы перекидываетесь несколькими словами, и после краткой встречи прошлое настигает тебя.

…Мне тринадцать лет. Меня снова избили Влад и Фред, и мне нужно на ком-то отыграться. На ком-то, кто меньше меня. Его зовут Тим. Над нами висит тяжелое небо цвета мокрого снега. Я бью его в живот.

…Мне пять. Недавно я научился кататься на велосипеде. Отец пытается сфотографировать это, но каждый раз, когда он наводит объектив на меня, я падаю. И единственное, что попадает в кадр, – это мой брат, который катается где-то на заднем плане, невозмутимый и самоуверенный. У него большой велосипед с несколькими скоростями.

…Мне двадцать восемь или двадцать девять. Я недавно познакомился с Сэм. Она смеется над чем-то. Мы на корабле. Среди пассажиров я вижу одно лицо, мне кажется, что это Грим. Но это не он. Сэм спрашивает, все ли нормально. Я отвечаю, что да.

…Мне шестнадцать. Мы с Гримом стоим у подножия водонапорной башни. Он поругался с родителями. На дворе – конец весны, и Клас Гримберг недавно получил письмо от классного руководителя сына. Учительница сообщает, что безуспешно пыталась дозвониться до родителей. Грим ударил одноклассника, и, если это произойдет снова, она будет вынуждена сообщить в полицию. Клас сильно злится и напивается, пока ждет сына из школы. Когда Йон возвращается, они ругаются, и все заканчивается тем, что отец кричит на Грима, чтобы тот нормально вел себя в школе и не брал с него пример. А если тот не будет держать себя в руках, то получит по первое число. По крайней мере, Грим утверждает, что дело было именно так. Мы забираемся на башню и стреляем по птицам. Мой друг смеется, когда я говорю, что одна из туч напоминает моего знакомого, толстяка, которого зовут Багген. Другое облако похоже на Юлию. Этого я Гриму не говорю.

…В тот же год: на улице начало весны. Мы с Гримом около Хандена, ждем того, кто продаст нам немного травы. Никто из нас раньше не пробовал пыхать. На Йоне свитер с надписью MAYHEM [19] . Мы ждем среди домов. Внезапно из темноты показываются четыре парня в тяжелых ботинках, в косухах и с длинными волосами. Они подходят к нам и спрашивают, чем мы тут занимаемся и почему носим такую одежду. Парни показывают на свитер Грима, который виден из-под расстегнутой куртки. Они валят нас на землю, и ребра у меня потом болят еще несколько недель. Через какое-то время мы слышим, что люди, связанные с группой MAYHEM, сожгли несколько церквей в Норвегии и Гетеборге. Нам становится страшно. Грим выбрасывает свой свитер, и мы никому никогда об этом не рассказываем, даже Юлии. Это остается только между нами. Вечером того же дня мы возвращаемся домой на электричке, а из наушников громилы, сидевшего неподалеку, орет песня группы «The Prodigy» «Я – поджигатель, опасный поджигатель».

19

Норвежская блэк-метал группа, образованная в 1983 г. Приобрела статус культовой. Участники группы были косвенно связаны с неоязыческими, сатанистскими и неонацистскими организациями.

Через несколько дней после провала в Хандене мы покупаем марихуану у парня из Сёдертелье. Мы совершаем сделку в Рённинге, а потом курим, сидя у водонапорной башни. Я ничего не чувствую, и Грим, судя по всему, тоже. Но мы смеемся до боли в животах, потому что слышали, что так делают все накуренные. Во второй раз меня сильно бросает в пот и становится очень плохо. Грим выглядит не лучше. Мы лежим в траве на футбольной площадке на окраине Салема. На улице вечер, и воздух довольно прохладный.

Грим не может принять тот факт, что полицейские патрулируют Салем по вечерам. Каждый раз, когда мой друг видит полицейский автомобиль, он становится мрачным. На дворе начало лета 1997 года. Мой друг, как мне кажется, очень редко говорит о своем отце. А когда и рассказывает что-то, то делает это сухо, без деталей, и выглядит это так, словно что-то скрывается за его словами, что-то не выходит наружу. Как будто он сравнивает себя с Класом. Может быть, это из-за ссоры между ними. Я собираюсь спросить об этом Юлию, изложить ей свою теорию, но так и не делаю этого.

Спустя два месяца я встретил Класа Гримберга, когда мы вынуждены были ужинать с ними. Меня просто поразило то, как Грим похож на отца. Я хочу поделиться этим и с Йоном, и с Юлией, но все же оставляю мысли при себе, потому что не знаю, к чему это приведет.

– А что если самое важное в жизни человека, – сказал Грим однажды, когда мы ехали в электричке на север, – никогда не было задумано заранее?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, подумай о судьбе, или как это, блин, назвать. Представь, что у меня никогда бы не было семьи. Что это не планировалось, а произошло чисто случайно. Я в том смысле, что… Посмотри на нас. Зная, как у нас обстоят дела дома, складывается впечатление, что все это – несчастный случай.

– Во всех семьях – бардак.

– Нет, не во всех.

…Мне семнадцать. Прошло несколько месяцев со смерти Юлии. Я улыбаюсь на камеру. Мы фотографируемся в школе, и я не знаю никого из тех, кто окружает меня.

XVI

Из «Юмкиля» Грим возвращался в одном из невзрачных белых автомобилей социальной службы. На улице было душно. Минуту назад я заметил Влада и Фреда, прошедших по соседней улице, дыханье перехватило. Мне было интересно, что они делали в Салеме. Я сидел на скамейке между домами Триады и пытался стать невидимым, пока они не скроются из вида.

Автомобиль остановился, и одна из задних дверей открылась. Показался Грим, державший сумку, ту самую – черную спортивную сумку, в которой он носил воздушное ружье в тот день, когда мы встретились. Было ощущение, что с тех пор прошло много времени, хотя на самом деле мы были знакомы менее полугода. Мужчина с густой седой бородой, в грязной кепке, с пакетом из винного магазина сидел на соседней скамейке. Он с опаской посмотрел на белую машину, а затем собрал свои вещи, с трудом поднялся и, пошатываясь, поплелся прочь.

Грим закрыл дверь машины, и шофер – мужчина, большего я рассмотреть не смог – повернул голову, развернулся и уехал так быстро, как будто у него были срочные дела в другом месте. Я встал, и Йон вздрогнул. Когда он увидел, что это я, замешательство на его лице сменилось улыбкой, и он поднял руку в знак приветствия. Я улыбнулся, но его возвращение, хоть и важное для меня, означало, что свобода, которой я сейчас обладал, была временной, а сейчас мне снова предстояло надеть смирительную рубашку.

Потом мы пошли к водонапорной башне. Казалось, что воздух застыл, а солнце светит прямо на нас. В машинах, проезжавших по улице, по большей части ехали семьи с вещами для кемпинга. На улице стоял конец июля, и до учебы было еще далеко. Грим был одет в футболку с короткими рукавами и шорты, но время от времени все равно вытирал пот со лба.

– Завтра я собираюсь в Уппсалу, – сказал он.

– Что ты будешь там делать?

– Встречусь с Джимми. Он все еще сидит в лагере.

– Ты не знаешь, как у него дела?

– Нет. Но думаю, что все нормально. В любом случае, ему лучше, чем парню, которого он ударил ножом.

Пойти к башне было идеей Грима. Лично я предпочел бы находиться там, где ничто не напоминало о Юлии. Вместо этого мы поднялись на самый верх. Мой друг уселся на выступ, на то самое место, где несколькими днями ранее сидел я, когда Юлия скинула трусики и забралась на меня. Это было как-то абсурдно, нереально.

– Над чем ты смеешься? – спросил Грим.