Невидимка с Фэрриерс-лейн

– Конечно, – согласилась она, сложив руки на коленях, – и нельзя сделать вид, что убийства не было, как бы этого ни хотелось. Но это не бедная Джунипер, она никогда не смогла бы совершить столь ужасного поступка. Нет, нет, ни за что! Она виновата в том, что была неверна мужу, в том, что испытывала незаконную страсть, похоть; если угодно – в том, что поддалась ей, не совладала с ней. Это и так достаточная вина с ее стороны.

– А мистер Стаффорд знал об этой ее слабости?

– Думаю, он прекрасно знал о том, что происходит. – Миссис Освин пристально посмотрела на Питта. – В конце концов, нельзя быть совершенно слепым в таких случаях, даже если временами кто-то предпочитает ничего не видеть ради собственного спокойствия и удобства. Мистер Стаффорд предпочитал не слишком приглядываться. Ничего хорошего не вышло бы, веди он себя иначе. Он предпочитал не видеть того, чего лучше было бы совсем не знать, и ждал, когда это кончится; легче простить и забыть, если с самого начала не знать подробностей. Сэмюэл был мудрым человеком, – она слегка покачала головой. – А теперь бедняжка Джунипер уже никогда не получит прощения, и когда ее любовь умрет – а я смею думать, что такие страсти обычно недолговечны, – тогда у нее не останется ничего, кроме сознания вины. И все это очень печально. Я говорила ей об этом, предупреждала, но когда человек так безумно влюблен или так жаждет любви, он ничего не способен слышать.

Питт удивился. Лицо у миссис Освин было наивное, почти невинное, но тем не менее она рассуждала о насильственной смерти и о прелюбодеянии. Так мог бы говорить ребенок, который слышал о чем-то, но не понимает значения вещей, о которых говорит. Однако ее понимание человеческого характера удивило Томаса, как и ее способность сочувствовать.

– Да, – сказал он медленно и тихо, – да, она будет испытывать горе, от которого трудно оправиться, потому что с ним связано чувство вины. Если только…

– Нет, – решительно прервала она его, – не верю, что она убийца. И не верю также, что убийцей может быть мистер Прайс. Он человек не очень рассудительный, он был без ума от страсти и поступил бесчестно из-за любви к этой женщине, а значит, он слаб. Но он никогда не опустился бы так низко, чтобы убить своего друга, даже из-за страстной любви. – Она глядела на инспектора серьезно и печально. – Нет, я ни на минуту в это не поверю. Он глуп, как многие мужчины, но вина Джунипер значительно больше. Женщина почти всегда в состоянии отвергнуть – и весьма изящно – домогательства со стороны мужчины и дать ему понять, что он ей нисколько не интересен. Однако она поступила прямо наоборот. И они оба за это поплатятся, попомните мои слова.

Питт не спорил. По тому, что он успел заметить, она вполне могла быть права.

– Вы не думаете, что они поженятся, миссис Освин, теперь, когда оба стали свободны?

– Возможно, мистер Питт, однако они не смогут быть счастливы. Смерть бедняги Сэмюэла все омрачила. Но в отношении убийства – нет, вы должны поискать убийцу где-нибудь еще.

– Возможно.

– Вам это придется сделать, – заявила миссис Освин с абсолютной уверенностью в своей правоте. – Полагаю, вы уже занялись тем несчастным делом, связанным с Фэрриерс-лейн? Да, естественно. Не удивлюсь, если окажется, что убийство Сэмюэла как-то с ним связано. Вы знаете, что он никак не мог оставить то дело в покое? Он не однажды приходил к нам поговорить о нем с моим мужем. Грэнвилл пытался убедить его отказаться от попыток возобновить слушания, потому что больше ничего нового тут не найти и ничего хорошего из подобной затеи не выйдет. Но переубедить Сэмюэла было невозможно.

Питт выпрямился.

– Вы хотите сказать, что судья Стаффорд собирался пересматривать дело? Вы уверены?

– Подождите, – она развела руками, – разве я сказала, что уверена в этом? Мне просто известно, что он обсуждал такую возможность с моим мужем и они несколько раз спорили на этот счет. Не знаю, удалось ли Грэнвиллу в конце концов убедить Сэмюэла в тщетности его намерений или же тот все-таки собрался этим заняться.

– Судья Освин не верил, что можно узнать что-нибудь новое? Что была допущена какая-то судебная ошибка? – настаивал Питт.

– О нет, совсем нет, – убежденно отвергла она это предположение. – Хотя он тоже не чувствовал удовлетворения от того, как закончилось дело; он всегда полагал, что оно велось слишком поспешно, в чрезвычайно неприглядной, возбужденной обстановке. Но это не отменяло справедливости вынесенного приговора, и об этом он говорил Сэмюэлу.

– А вы не знаете, почему судья Стаффорд так упрямо занимался тем давним делом? – Питт напряженно вглядывался в лицо миссис Освин. – Вы не знаете, может быть, он нашел что-то новое, какую-нибудь ранее неизвестную улику?

– Господи помилуй, ну конечно нет! Хотя мой муж никогда не обсуждает со мной подобные вещи. Это неуместно, понимаете? Нет, он совсем ничего не говорил об этом, – и она затрясла головой, начисто отвергая его предположение. – Нет, боюсь, ничего не могу сказать, о чем конкретно они спорили, – только то, что это имело отношение к Фэрриерс-лейн и что разговаривали они на повышенных тонах.

Питт был обескуражен. Он уже сбросил со счетов убийство на Фэрриерс-лейн, а теперь оказалось, что рано с ним прощаться. Но, возможно, эта женщина утратила чувство реальности и не способна поверить в то, что близкие знакомые, друзья могут быть повинны в злодействе, а не только в обычных грехах прелюбодеяния и обмана? Томас взглянул на нее пристальнее и встретил мягкий немигающий взгляд, такой зоркий, когда дело касается ее собственного мирка, и такой слепой по отношению к тому, что существует за его пределами.

– Очень вам благодарен, миссис Освин, – почтительно сказал Питт. – Вы очень помогли, щедро уделив мне свое драгоценное время.

– Вовсе нет, мистер Питт, – ответила она приветливо. – Надеюсь, вам будет сопутствовать удача в вашем поиске. А он, наверное, очень трудный.

– Иногда бывает именно так, – ответил Томас, встал и распрощался.

Питт сразу же отправился к Мике Драммонду, но того в присутствии не было, и ждали его только на следующее утро. Так что и Томасу пришлось отложить важный разговор на завтра.

Следующий день выдался холодный, воздух был тяжел и влажен, и сырость пробирала до костей. Питт же надел только шерстяной сюртук и поэтому рад был очутиться в теплом кабинете шефа, где в камине ярко горел огонь.

Драммонд стоял перед камином, грея ноги. Он сам, наверное, пришел совсем недавно. Его тонкое худое лицо было мрачно; он смотрел на Томаса выжидательно, однако без особого интереса.

– Доброе утро, Питт, – невесело произнес шеф. – Есть новости?

Инспектор решил, что важнее будет не то, о чем сказать, а то, как об этом сказать.

– Нет, сэр. Я продолжаю расследовать отношения миссис Стаффорд и мистера Прайса; я хочу знать о них все, но еще не нашел ничего такого, что могло бы быть серьезным поводом для убийства мистера Стаффорда.

– Любовь, – резко ответил Драммонд. – Незачем далеко ходить. Или, если называть вещи своими именами, любовное исступление. Ради бога, умоляю, Питт, из-за похоти совершалось больше преступлений, чем из-за чего-либо еще, за исключением, может быть, денег. Неужели вы этого не понимаете?