Невидимка с Фэрриерс-лейн

– А кто же?

– Этого я еще не знаю, но это не он. Продавщица цветов неправильно указала время, когда он подошел к ней, и Патерсон понял это в день своей смерти. Может быть, он догадался, кто убийца, и вот по этой-то причине его убили.

– А каким образом она могла ошибиться насчет времени? Разве они не допросили ее, как следовало?

Питт рассказал ей о часах и о том, что после ремонта они стали неправильно бить. Жена кончила расшнуровывать его ботинки, сняла их и поставила поближе к плите, чтобы просыхали, затем сняла носки и стала растирать ему ноги теплым полотенцем. Томас с наслаждением пошевелил пальцами, объясняя тем временем, как сначала ошибся Патерсон, как он настаивал на том, что виноват именно Годмен, как сбил женщину с толку и она сдалась.

– Бедняга Патерсон, – ответила тихо Шарлотта. – Он, наверное, ужасно чувствовал себя. Вероятно, именно сознание вины заставило его забыть о собственной безопасности. Он отчаянно стремился как-то поправить положение.

Она встала, подошла к котелку, который тихонько пел сбоку на плите, и поставила его на горячую конфорку, чтобы тот сразу закипел, а другой рукой подвинула к себе чайник.

– Почему же он написал судье Ливси, а не тебе или своему начальнику?

– Не знаю, – Питт растирал холодные ступни, закатав брюки, чтобы мокрая ткань не касалась ноги. – Наверное, он думал, что Ливси обладает достаточной силой и влиянием, чтобы снова открыть дело. Я такой власти не имею. Если у меня в руках окажутся самые неопровержимые доказательства, я в таком случае могу обратиться с ними в суд. Однако Ливси может сделать то же самое гораздо быстрее и непосредственнее. И он заседал в Апелляционном суде во время процесса. Более того, фактически вел тогда заседание. И это он представил суду окончательное решение по апелляции.

Шарлотта залила крутым кипятком чай и закрыла чайник крышкой.

– Он, наверное, не мог ошибиться… или как?

– Но ведь к самому судопроизводству он не имел никакого отношения. И не он, разумеется, убил Кингсли Блейна, как не мог убить и Патерсона. Он был на званом обеде и оставался там до часу-двух ночи. Но к этому времени сержант был уже убит. Все это мы можем доказать при помощи медицинской экспертизы, а также свидетельства хозяйки дома относительно того, когда была заперта входная дверь.

Шарлотта поставила чайник на стол, потом принесла чашки, достала из чулана молоко, большой кусок ржаного хлеба, масло и соленья, налила чай, подала мужу чашку и села напротив, глядя, как он начал жадно есть.

– Наверное, Патерсона убил тот же человек, что и Кингсли Блейна, – заметила она задумчиво. – Возможно, сержант сказал им, что все знает, то есть что он сам все расследовал, но удивляюсь, как ему это удалось. – Шарлотта нахмурилась. – Я не понимаю одного: как знание того, что это не Годмен, могло подсказать ему, кто настоящий убийца.

– И я не знаю, – ответил Питт с набитым ртом. – Можешь мне поверить, я голову сломал, пытаясь догадаться, что он такое обнаружил или каким образом пришел к выводу о невиновности Годмена, – но ничего не придумал. – Он вздохнул. – Как бы я желал, чтобы он хоть словом кому-нибудь обмолвился о своем открытии! Ведь только следуя по его стопам, я тоже узнал, что Годмен невиновен.

Шарлотта в обеих руках держала кружку с чаем.

– А кому ты об этом рассказал?

– Драммонду, только Драммонду. – Питт пристально поглядел на Шарлотту. – Это не такая новость, которую каждому хотелось бы знать. Это ведь значит, что они все – полиция, адвокаты, судьи, присяжные и члены Апелляционного суда, – все тогда ошиблись. Даже палач, потому что казнил невинного человека. И, наверное, ему долго должны были сниться кошмары. – Питт вздрогнул, словно в кухне стало холодно, несмотря на огонь в плите. – Были виноваты газеты, общество – все, все были виноваты, кроме Джошуа Филдинга и Тамар Маколи.

– А что сказал мистер Драммонд?

– Немногое. Ему тоже хорошо известно, какая на все это последует реакция.

– А какая? Ведь они не смогут отрицать правду?

– Не знаю, – Томас устало опустил чашку на стол. – Конечно, будет много злобы и поношений, все начнут обвинять друг друга – мол, они должны были знать лучше, они должны были тогда повести себя иначе. – Он насмешливо улыбнулся. – Наверное, один Адольфус Прайс вышел из этой истории более или менее незапятнанным. Он выступал со стороны обвинения и должен был выполнять свой долг, но Мургейт, поверенный Годмена, обязан чувствовать себя виноватым за то, что не поверил своему клиенту, как бы высокомерно он ни вел себя сейчас. И Бартон Джеймс – тоже, потому что не оказал давления на продавщицу цветов и не узнал истину. Он ведь изначально считал Годмена виновным, поэтому не видел смысла в допросе. Но ведь у него на руках был неповинный человек, а он позволил его повесить.

Питт опять поднял чашку, но она была почти пуста.

– И Телониус Квейд, который вел процесс, – он тоже виноват, и ему тоже придется поразмыслить над тем, не мог ли он слегка изменить ход судебного разбирательства и установить истину. А Ламберт будет сокрушаться, что обвинил в убийстве не того человека и, что столь же скверно, отпустил виновного и не только оставил его на свободе, но и вне подозрения и дал ему возможность снова убивать.

– И члены Апелляционного суда тоже хороши, – добавила Шарлотта, потянувшись к его чашке и снова наливая чай. – Они отклонили апелляцию и подтвердили несправедливый приговор. Они тоже просто так не сдадут своих позиций. – Она подала мужу чашку. – Когда ты сообщишь об этом Тамар Маколи?

– Не знаю. Я об этом еще не думал, – Томас провел рукой по глазам, потер их и покачал головой. – Может быть, завтра. Может, позднее. Сначала хотелось бы знать определеннее, кто настоящий убийца, прежде чем ей обо всем рассказывать. Не знаю, что она в связи со всем этим вздумает предпринять.

– Ну, как бы то ни было, – угрюмо улыбнулась Шарлотта, – не сегодня. Утром ты на все взглянешь иначе, и, может быть, что-нибудь еще прояснится.

Томас допил чай.

– Сомневаюсь, – он встал. – Но сейчас мне это все равно. Пойдем спать, пока я еще способен подняться по лестнице.

– Может быть, это Джошуа Филдинг? – спросила наутро Шарлотта с бледным от беспокойства лицом, глядя, как Питт намазывает джем на хлеб. – И если это так, то что мне делать с мамой, Томас?

Питт неохотно вернулся мыслью к этой проблеме. Его аналитические способности и чувства всецело поглотила смерть Патерсона и тот факт, что Годмен невиновен, но в голосе Шарлотты слышался хорошо обоснованный страх.

– Ну, начать хотя бы с того, что не надо говорить ей о невиновности Годмена, – ответил он медленно, на ходу обдумывая ответ. – Если убийца Филдинг, то она в большей безопасности, пока ему неизвестно, что он на подозрении.

– Но если он действительно виноват? – настаивала Шарлотта, чувствуя панический страх. – Если он убил Блейна, судью Стаффорда и Патерсона, Томас, тогда, значит, он совершенно безжалостен. И он убьет маму, если посчитает это необходимым для собственной безопасности!