Невидимка. Идеальные убийства

Я упрямо мотаю головой — и в самом деле, наверное, как ребенок.

— Я смогу его найти. Я — твой самый большой шанс. Почему бы тебе не…

— Извини. — Лифт тренькает, и его створки расходятся в стороны. Букс заходит в лифт и поворачивается ко мне. — Для тебя все закончилось.

Двери начинают закрываться. А вместе с ними закрывается и лазейка, через которую я могла бы вернуться к своей работе.

Букс не дает дверям закрыться и выходит из лифта. При этом он оказывается так близко ко мне, что я невольно пячусь.

— Ты думаешь, что можешь топтать кого тебе вздумается и все должны просто мириться с этим? — шипит он. — Зачем тебе нужно было привлекать меня к этому делу, Эмми?

— Я…

— Я скажу тебе зачем, — продолжает он. — Ты решила привлечь меня к этому делу, так как полагала, что сможешь топтаться по мне и делать, что тебе заблагорассудится, да?

— Нет, вообще-то я хотела, чтобы ты занимался этим делом, потому что директор прислушается к тебе и потому что ты один из лучших агентов ФБР…

— Ой, перестань нести вздор, хорошо? Я ведь имею право на то, чтобы по отношению ко мне ты была по крайней мере честной. Тебе нужен был кто-то, кем ты могла бы манипулировать, и ты знала, что сможешь манипулировать мной. — Он тычет указательным пальцем чуть ли мне не в лицо. — Знаешь что? Ты использовала меня в последний раз.

— Значит, убийца будет продолжать убивать только потому, что ты не можешь смириться с тем, что я не вышла за тебя замуж.

Букс делает шаг назад, его рот приоткрывается.

— Ого! А ты та еще штучка!..

Да, пожалуй, это уже чересчур.

— Я… Извини, Букс. Я не хотела этого говорить.

Букс играет желваками, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Если ты не покинешь больницу в ближайшие пять минут, я добьюсь, чтобы тебя арестовали.

— Агент! — Один из федеральных маршалов бежит по коридору по направлению к нам. — Госпожа Лэйни сказала, что может говорить.

— Прекрасно, — воодушевляется Букс, видимо, радуясь еще и тому, что у него появился повод прекратить этот неприятный разговор.

— Она… Э-э… — Федеральный маршал приподнимает одно плечо, как бы извиняясь. — Она сказала, что хочет, чтобы к ней пришла госпожа Докери.

Букс слегка наклоняет голову, затем бросает на меня стальной взгляд.

— Госпожу Докери освободили от обязанностей, связанных с расследованием данного дела.

— Да, сэр, но… — Федеральный маршал прокашливается. — Она сказала, что будет разговаривать только с госпожой Докери.

Издав тихий, но отчетливый стон, Букс проводит пальцами по волосам.

Я не могу удержаться от легкой улыбки.

— Да, неловкая ситуация, — говорю я.

Букс устремляется мимо меня в сторону палаты Мэри.

— Ну пошли уже! — громко говорит он мне на ходу через плечо.

100

— Он казался таким… нормальным, — сетует Мэри Лэйни.

Голос у нее все еще хриплый. Ей только что сменили повязку, фиксирующую нос. В синяках вокруг ее глаз теперь наряду с фиолетовым и черным проглядывает уже и голубой цвет. Я смотрю на нее и едва удерживаюсь от слез.

В подвале ее дома была обнаружена алюминиевая бейсбольная бита «Луисвилл Слаггер» со следами ее крови. Именно этим предметом Грэм несколько раз ударил ее по лицу, в результате чего оно распухло и стало похожим на уродливый воздушный шар.

Интересный выбор сделал Грэм в данном случае: бейсбольная бита. Есть ли в этом какой-то особый смысл? Я, конечно, очень сомневалась, что он будет истязать Мэри так, как истязал другие свои жертвы. Я не верила, что он станет обливать ее кипятком, или снимать с нее скальп, или врезаться в ее нервные узлы вокруг коленей и локтей и на запястьях. Но почему бейсбольная бита? Почему бы ему не использовать огнестрельное оружие, чтобы решить проблему одним нажатием на спусковой крючок?

— Я имею в виду, что он был немного странным и непредсказуемым, — продолжает Мэри, — но при этом казался абсолютно безобидным. Возможно… недовольным самим собой. Но, похоже, он воодушевился, когда мы с ним познакомились. Он был любезным и ласковым.

Произнося эти слова, она смотрит на нас — по крайней мере, я думаю, что смотрит, судя по положению ее головы. Ее лицо так сильно опухло вокруг глаз, что их почти не видно, а потому очень трудно понять, куда они смотрят.

— Я знаю, что теперь это звучит как какой-то бред, — произносит она.

— Вовсе нет, Мэри, — говорю я. — Уинстон Грэм одурачил многих людей. Он оказался большим ловкачом. Ему удавалось проникать в дома одиноких женщин, которых он никогда раньше не видел. Это требует особых умений по части надувательства.

Мэри берет из пластиковой чаши несколько тоненьких кусочков льда, запихивает их в рот и начинает сосать.

— Когда я встретилась с ним в первый раз, он сказал, что он — серийный убийца.

— Так оно и есть, — говорю я.

Мэри не знает, что нам известно об их первом разговоре из записи одного из «сеансов Грэма». Она даже не знает о существовании этих «сеансов». Букс не захотел рассказывать ей о них сразу.

— Это было в баре, где я работаю, — говорит она. — Он… — Мэри подносит руку к уху, как будто разговаривает по мобильному телефону. — Со стороны казалось, что он записывает то, что говорит, на какое-то затейливое устройство. Он держал его возле уха так, как держат сотовый телефон. Я сказала, что заметила это, и он, похоже, тут же мной заинтересовался. Он сказал мне, что убил множество людей. Я подумала, что он просто шутит.

— Любой бы так подумал, — говорю я.

Мэри рассказывает нам о нескольких свиданиях с Грэмом — свиданиях, о которых мы и сами уже знаем, но помалкиваем об этом. Она не сообщает всех подробностей, которые были зафиксированы в записях «сеансов Грэма», но в общем и целом рассказывает то же самое. Вечер, когда он прокрался в бар, чтобы тайком понаблюдать за ней («Думаю, это было своего рода первым намеком, — предполагает она, а затем добавляет: — Как бы то ни было, мне это польстило. Обычно мужчины не обращают на меня особого внимания»). В следующий раз они встретились поздним вечером, чтобы выпить чего-нибудь вместе после того, как закончилась ее работа. Затем у них было свидание вечером в субботу — на той неделе, когда Грэм устроил себе что-то вроде отпуска. Еще на одном свидании они уже лежали вместе у камина, целовались и обнимали друг друга. Именно на этом свидании они впервые заговорили о серьезных отношениях.

Разговор продолжается около трех часов. Букс, который из всех знакомых мне людей лучше всех умеет выуживать информацию из тех, кого он допрашивает, — терпеливо, уделяя внимание всем подробностям, — расспрашивает обо всем, что они говорили и делали, и о том, какие чувства при этом испытывала Мэри. Рассказывая, она держит в руках мою руку.

— Меня все это ужасно смущает, — говорит Мэри после того, когда мы заканчиваем ее расспрашивать. — Вы, должно быть, думаете, что я идиотка.

— Я думаю, что вы человек, к которому нельзя остаться равнодушным, — говорю я. — И он тоже так думал. Мне кажется, он действительно запал на вас, Мэри. Он ведь вас так и не убил. А всех остальных, кто угодил к нему в лапы, убил. И не просто убил, Мэри. Он их истязал. Истязал зверски. А вас — не убил. Хотя у него имелись все основания вас убить, он не смог заставить себя сделать это. Вы были для него особенным человеком, не таким, как все остальные.