Невидимые академики / Unseen Academicals

– Полагаю, мисс Гленда, - сказал Орехх со своей постели, - данные явления описаны в книге Троузенблерта "Der Selbst uberschritten durch das Ganze" .

Они снова взглянули на него, разинув рты. Орехх открыл глаза и уставился в потолок.

– Одинокая душа, которая пытается стать частью целого, и даже, вероятно, более того. Перевод В. Е. Г. Доброноча, озаглавленный "В поисках целого", очевидным образом неточен, он допустил вполне понятную ошибку, переведя bewutseinsschwelle как "стрижка".

Трев и Гленда посмотрели друг на друга. Трев пожал плечами. С чего им начать?

Гленда кашлянула.

– Мистер Орехх, ты жив, мертв, или как?

– Жив, спасибо большое, что спросили.

– Я видел, как тебя убили! – воскликнул Трев. – Мы бежали всю дорогу до больницы!

– Ох, - ответил Орехх. – Я ничего не помню, извините. Кажется, диагноз оказался ошибочным. Я прав?

Они снова переглянулись. Трев пострадал сильнее. Когда Гленда сердилась, её взглядом можно было резать стекло. Но Орехх действительно был прав. Трудно спорить с человеком, который утверждает, что не умер.

– Гм, а потом ты вернулся сюда и слопал девять пирогов, - сказала Гленда.

– И они, похоже, пошли тебе на пользу, - добавил Трев с нервозной весёлостью в голосе.

– Но я не могу понять, куда они поместились, - закончила Гленда. – Они очень сытные.

– Вы сердитесь на меня, - перепугался Орехх.

– Эй, эй, остыньте, - вмешался Трев. – Слушай, я страшно перенервничал, уж поверь. Но никто не злится, понял? Мы твои друзья.

– Я должен вести себя прилично! Я должен всем помогать! – Орехх твердил это, словно мантру.

Гленда взяла его за руки.

– Слушай, я не злюсь из-за пирогов, правда. Мне нравятся мужчины с хорошим аппетитом. Но ты должен рассказать нам, что не так. Ты сделал что-то, чего нельзя было делать?

– Я должен стать полезным, - сказал Орехх, осторожно освободив свои руки и не глядя ей в глаза. – Я должен быть приличным. Я не должен лгать. Я должен увеличивать свою ценность. Спасибо за вашу доброту.

Он встал на ноги, прошёл в дальний конец подвала, взял корзинку свечей, вернулся обратно, включил свой оплывательный вентилятор и начал работать, не обращая больше внимания на Трева и Гленду.

– Ты понимаешь, что творится у него в голове? – шёпотом спросила Гленда.

– В молодости он семь лет был прикован к наковальне, - ответил Трев.

– Что? Это ужасно! Кто-то очень жестоко поступил с ним!

– Или очень сильно не хотел, чтобы он вырвался на свободу.

– Порой всё не так, как выглядит, мистер Трев, - сказал Орехх, не отрываясь от своей лихорадочной работы. – Акустика здесь очень хорошая, кстати. Ваш отец любил вас, правда?

– Чё? – лицо Трева покраснело.

– Он любил вас, брал на футбол, делился пирогом, научил болеть за Дурнелл. Он, наверное, сажал вас к себе на плечи, чтобы вы лучше видели игру?

– А ну перестань так говорить о моём отце!

Гленда взяла Трева за руку.

– Всё в порядке Трев, всё нормально. Он же задал вполне обычный вопрос, никаких гадостей.

– Но вы ненавидите его, потому что он оказался обычным смертным, когда скончался, лёжа на мостовой, - продолжал Орехх, вынимая из корзинки очередную свечу.

– А вот это было действительно гадко, - сказал Гленда.

Орехх её проигнорировал.

– Он подвёл вас, мистер Трев. Умерев, он оказался для маленького мальчика не богом, а всего лишь простым человеком. Но на самом деле это не так. Каждый, кто хоть раз ходил на футбол в этом городе, слышал о Дэйве Вроде. Если он глупец, тогда каждый мужчина, взобравшийся на высокую гору или переплывший стремительный поток, тоже глупец. Если он глупец, тогда глупец и тот, кто впервые попытался приручить для людей огонь. Если он глупец, тогда глупец и тот, кто первым попробовал устрицу… хотя, должен заметить, учитывая разделение труда в обществе охотников и собирателей, это, скорее всего, была женщина. Можно сказать, что лишь глупец согласится по своей воле вылезти из кровати. Однако после смерти некоторые "глупцы" начинают сиять, словно звёзды, и ваш отец, несомненно, таков. После их смерти люди забывают о глупости и помнят лишь яркое сияние. Вы ничего не могли поделать. Вы не могли остановить его. А если бы могли, он не был бы Дэйвом Вроде, человеком, чьё имя стало синонимом футбола для тысяч других людей. – Орехх очень осторожно опустил в корзину аккуратнейшим образом оплывшую свечу и продолжал: - Подумайте об этом, мистер Трев. Не будьте столь упрямы, упрямство это лишь слегка замаскированная глупость. Используйте свой интеллект. Я уверен, что мои слова помогут вам.

– Это всего лишь слова! – горячо заспорил Трев, но Гленда заметила слёзы на его щеках.

– Пожалуйста, обдумайте их, мистер Трев, - сказал Орехх и добавил: - Я оплыл целую корзину свечей. Вот это ценность.

Он явно успокоился. Десять минут назад Орехх нервничал, буквально дрожал от волнения, без конца повторяя свои мантры, словно твердил урок для учителя. И вдруг все изменилось, он стал собран и хладнокровен.

Гленда переводила взгляд с Орехха на Трева и обратно. У Трева отвисла челюсть. Она его за это не винила. То, что Орехх сказал своим тихим спокойным голосом, звучало не как мнение, но как истинная правда, поднятая из каких-то чистых глубин, словно прозрачная вода из колодца.

Молчание нарушил Трев. Он говорил хрипло, словно загипнотизированный.

– Когда мне было пять, он подарил мне свою старую куртку. Она была, как плащ, такая засаленная, что не пропускала воду… - он замолчал.

Через минуту Гленда слегка толкнула его.

– Он застыл, - сказала она. – Твёрдый стал, словно деревяшка.

– Кататония, - констатировал Орехх. – Он ошеломлён чувствами. Надо его уложить.

– Здешние матрасы просто хлам! – заявила Гленда, озираясь в поисках альтернативы холодному каменному полу.

– Я знаю, что нужно! – воскликнул внезапно оживившийся Орехх, и бегом бросился в один из коридоров.

Гленда всё ещё сжимала в объятиях застывшего Трева, когда со стороны кухонь явилась Джульетта. Увидев их, она замерла на месте и разрыдалась.

– Он помер, да?

– В общем, нет… - начала Гленда.

– Я поговорила с пекарями, и они рассказали, что по всему городу начались драки, и кто-то самоубился!

– Трев просто в шоке, вот и всё. Мистер Орехх пошёл поискать для него какую-нибудь кровать.

– А. – В голосе Джульетты послышалось лёгкое разочарование, может, оттого что слово "шок" звучало не слишком-то драматично. Она как раз успела взять себя в руки, когда со стороны дальнего коридора послышался скрежет дерева по камню, а затем появился и Орехх, толкавший перед собой здоровенную кушетку. Кушетка со стуком замерла перед Глендой и Джульеттой.

– Там большая комната, доверху забитая старой мебелью, - сказал Орехх, похлопав по выцветшему бархату. – Кушетка немного пыльная, но все мыши, полагаю, разбежались, пока я её сюда тащил. Кажется, это шезлонг из мастерской знаменитого Гримасы Торчка. Думаю, позже я смогу отреставрировать эту кровать. Кладите Трева, осторожнее.