Невидимые тени

– Я понял, Майя. А после курсов ты куда?

– Домой. Мне надо еще перевести инструкцию для заказчика.

– То есть, если я правильно понял, ты работаешь дворником, потом таскаешь тележки, потом моешь подъезды в двух домах, потом ходишь на курсы, а ночами переводишь всякое с английского. И торгуешь на интернет-аукционе разной мелочовкой. Все, ничего не забыл?

– Иногда работаю копирайтером.

– Ах, да. Еще и статьи для сайтов пишешь. Все?

– Да. – Майя вытирает вымытую посуду, тщательно протирает полотенцем поверхности вокруг мойки. – А что такого?

– Ничего, кроме того, что при такой нагрузке лошадь свалится, а ты не лошадь.

– Мне нужно как-то выживать.

– Я понимаю. – Он взял у нее из рук чайник и поставил его на плиту. – Ты хочешь иметь нормальный доход и хватаешься за все подряд. Ладно, об этом потом. Я хотел бы сегодня пригласить тебя на ужин. Не возражаешь, если я побуду твоим водителем?

– Зачем?

– Просто так. – Матвеев улыбнулся. – Сейчас отвезу тебя в супермаркет, а в час заберу и отвезу дальше.

– Но…

– Так уж вышло, что я собираюсь задержаться здесь на некоторое время.

– Ну… ладно. Если тебе нужно остаться в городе, то я…

– Отлично. Все, поехали в «Восторг».

На скамейке у подъезда сидят четыре старухи. Майя внутренне сжимается. Всякий раз, проходя сквозь строй соседок, она понимает, что они потом обсуждают ее. И теперь у них есть новая тема для разговора.

– Доброе утро.

– Доброе, доброе. – Баба Рая ехидно смотрит на нее. – Что ж ты вчера так быстро убежала, Майя? Мы у Леонидовны еще посидели, обсудили. Твоя же коллега убита, дворничиха, а ты так безразлично отнеслась.

– Мне нет дела до убийства. Хотите обсуждать – обсуждайте, меня это не интересует.

Соседки гневно зашумели.

– Ишь, какая… – Маргарита Леонидовна презрительно кривит морщинистый рот. – Дворы метет, а строит из себя…

– Ну, да, видали, какова шалава – мужика привела, стыда нет, а ведь глянуть-то не на что, это еще разобраться надо, что за коробки она таскает…

– В полиции ей живо мозги вправят.

Матвеев щелкнул брелоком сигнализации, машина пискнула в ответ, и старухи умолкли. Открыв дверцу, он усадил помертвевшую Майю в салон и обернулся к присмиревшим враз бабкам.

– Я не воюю с женщинами. – Матвеев почувствовал, как тяжелый гнев поднимается в нем. – Даже с такими, как вы. Но если я еще раз услышу от любой из вас то, что вы сейчас говорили Майе, я позабочусь, чтобы вас привлекли к ответу за оскорбление. У меня есть для этого и деньги, и возможности. Надеюсь, второй раз мне вам объяснять не придется.

Сев в машину, он выехал со двора. Ярость улеглась, и только неживое какое-то лицо Майи расстраивало его.

– Не надо было, Макс… Они и так проходу мне не дают, а теперь…

– Что значит – проходу не дают?

– А то и значит. – Майя устало прикрыла глаза. – Как только я сюда поселилась, они принялись травить меня. Нет, ничего явного, но… говорили всякое. О моей работе, о том, что нужно разобраться, кто я такая, и что я шалава. Хотя я никогда никого не приводила! Но – вот шалава, и все. А потом я ремонт делала… Старалась тихо, но не всегда получалось. И коробки с товарами, которые я отправляю… Я беру пустые картонные коробки в «Восторге» – там их много, их просто выбрасывают, а мне позволяют брать. Я товары держу готовыми к отправке, потому что иной раз некогда паковать, а так беру с полки, несу на почту и отправляю. Ну, они видят это…

– А остальные соседи?

– Я их почти не вижу. Все работают, учатся, меня тоже дома почти не бывает – ну, здороваемся при встрече, и все. Не думаю, что они вообще в курсе, что вытворяют милые старушки. Они заняты своей жизнью, им не до меня, а эта хунта всегда на посту, и я для них – постоянная тема для сплетен. Хуже всех та вчерашняя, что приходила. Она единственная живет одна, без семьи, вот ей точно нечего делать, она и колобродит, заправляет этим конклавом. Я-то что, пробежала мимо, а дальше хоть ядом подавитесь, неприятно, конечно, но приноровилась уже. А тут ты… и убийство это. Кто знает, что они вчера полиции наболтали.

– Неважно. – Матвеев взглянул на Майю. – Ладно, как-то разрулим. Я позвонил адвокату, она поедет в полицию и ознакомится с делом. Не надо об этом волноваться. Все, вот и «Восторг», в час я за тобой заеду, договорились?

– Да. Спасибо, Максим.

Он развернул машину и выехал со стоянки, вливаясь в поток. Ему нужно поговорить с Никой. Желание увидеть сестру и рассказать ей обо всем оказалось вдруг настолько сильным, что он выжал педаль газа и достал сотовый.

– Никуша, ты где?

– Дома. – Голос у сестры еще сонный. – Ты приедешь?

– Уже еду. Дети дома?

– Макс, будний день. Дети чуть свет в Питер уехали, все учатся. Мама на рынок пошла – любит ходить на рынок по старой привычке, а Лешка на работе, вестимо. Так ты когда приедешь?

– Уже рядом, через пару минут буду. Вылезай из постели и завари чай, что ли.

– О, дело, похоже, серьезное.

Ника хихикнула и отключилась. Свернув на светофоре на бульвар, он проехал мимо самолета, застывшего на постаменте, мимо дома с башенкой, в которой живет Майя, и нырнул в старый двор. Это хорошо, что Ника дома одна. Не такое это дело, чтоб выносить на голосование.

7

– Макс, это же очень хорошо. – Ника ссадила на пол кота, который мирно спал у нее на коленях, и прошлась по комнате. – Майя показалась мне милой девушкой, очень славной и воспитанной, и я не понимаю, чего ты так переживаешь.

– Я намного старше ее и понятия не имею, как она ко мне относится, мы знакомы всего сутки, а я уже готов предложить ей…

– Руку и сердце? – Ника хохочет. – Отличная новость. И не парься, не так уж намного ты ее старше, как ты думаешь. И нравишься ей, это я заметила еще вчера.

– Да?

– Максим, это очевидно. – Ника фыркнула. – Ты взрослый мужик и не понял этого?

– Понимаешь, мы с Тамарой встретились совсем молодыми, а после… после нее я… в общем, не до отношений мне было.

– Чего ж тут не понять, сама такая. Пока не встретила Лешку, тоже перебирала стрекозлов, но чтоб привести в дом – ни за что. Дома был Марек, не хватало еще, чтоб он… ну, ты понимаешь. А потом появился Лешка, и я поняла: вот он – мой человек, весь мой. И оно как-то само сложилось. Ты уже форсировал события и провел ночь в ее постели.