Невидимый рубеж. Книга первая. Операция начнется в полдень

Для Михаила Яковлевича Плотникова понедельник начался не так плохо, как он ожидал, несмотря на то что еще русский император Николай I называл понедельник черным русским днем. Сначала председатель облкомимущества провел обычное аппаратное совещание, как он называл его для себя – разгонное, по аналогии с рюмкой водки в начале трапезы.

Затем он занялся переговорами с московским банком, в котором у него был открыт личный валютный счет. Ему хотелось уточнить, была ли зачислена крупная сумма долларов, которую Плотников накануне положил на счет. К сожалению, упрямый банковский клерк не хотел давать справок по телефону и пришлось связываться с зампредом правления банка, лично ему знакомым. В результате все оказалось нормально, деньги поступили.

Вообще у Плотникова были далеко идущие планы. Он хотел приобрести небольшой бизнес в Москве и соответственно жилье, достойное его положения. Наилучшим способом для осуществления этих намерений было переместиться по служебной линии в Первопрестольную. Во время командировок в столицу Плотников несколько раз встречался со своими непосредственными начальниками, и они обещали. Единственным условием с их стороны было скорое проведение приватизации в области; Михаил Яковлевич признавал это условие вполне справедливым.

Поскольку день с утра задался, Плотников в оживленном состоянии ходил по своему большому кабинету, который раньше занимал секретарь обкома КПСС по идеологии. Его так и подмывало выйти в приемную и игриво ущипнуть свою новую молоденькую секретаршу, которая вышла на замену внезапно заболевшей Алевтине Георгиевне.

Ближе к полудню в его кабинет заявился Гена Бондаренко. После поездки на металлургический завод к Генералову он развернул бурную деятельность по продаже ваучеров красному директору. Получив в результате хороший куш, Плотников был очень доволен Геной. Теперь следовало получить в верхах разрешение провести в области последний ваучерный аукцион, ведь очень скоро эти аукционы будут прекращены и заменены залоговыми. В Госкомимуществе, правда, без энтузиазма отнеслись к его просьбе, но Плотников был на хорошем счету, своего рода ударником приватизации. Покривив душой и потянув время, в конечном счете ему пошли навстречу в порядке исключения. Москва всегда умела поддерживать людей в трудную минуту.

Гена Бондаренко смело вошел в кабинет, сопровождаемый молоденькой белокурой секретаршей. Он был в летнем двубортном костюме песочного цвета, туго обтягивающем всю его полноватую фигуру, благоухал французским парфюмом и выглядел гламурно. «Одевается как голубой», – хмыкнул Плотников, испытывая желание подшутить над Геннадием, но затем передумал, что Гена крайне обидчив, особенно когда вопрос касался его внешнего вида и пристрастий в одежде.

– Михаил Яковлевич, к вам Геннадий Алексеевич, – произнесла секретарь, испуганно глядя на шефа.

– Ничего, ничего, – махнул рукой Плотников, – все нормально, Настя, я ждал господина Бондаренко.

– Я же говорил, – подмигнул ей Бондаренко, – все будет окейно!

Секретарь вышла, а Плотников посмотрел ей вслед и вздохнул.

– Представляешь, – сказал с сожалением, – такая молодая, а мужа уже посадили за кражу на три года.

– Так она свободна? – цинично осклабился Геннадий.

– Нет, нет, она мужа любит: просила помочь, чтобы пересмотрели приговор. Но я тоже не всесильный, к судейским у меня нет подходов. Может, у тебя?

– Откуда? – Бондаренко отрицательно покачал головой.

Они прошли к столу, но разговору помешал звонок телефона. Плотников взял трубку.

– Да, Олег Викторович, заходите.

Дверь в кабинет открылась, и вошел среднего роста мужчина. Как и Бондаренко, он был в двубортном костюме, только темном, в рубашке с короткими рукавами – из рукавов пиджака выглядывали голые волосатые руки.

– Михаил Яковлевич, вот бумаги на подпись, – сказал мужчина, с любопытством поглядывая на Бондаренко.

Плотников взял папку с документами, открыл ее и, бегло просматривая принесенные материалы, принялся визировать. Это продолжалось недолго, вскоре сотрудник Плотникова, получив обратно папку с подписанными документами, деловито удалился.

– Знаешь, кто это? – серьезно спросил Плотников, включая кондиционер. В его кабинете стояла влажная летняя духота, несмотря на распахнутое окно.

– Помилуй, Михаил Яковлевич, откуда мне знать ваших клерков?

– Это чекист из конторы Алексеева. Некто Веревкин.

– Что он здесь делает? – насторожился Бондаренко, – зачем вам лишние глаза и уши гэбэшников?

Плотников насмешливо взглянул на Геннадия, как смотрят взрослые на несмышленых малышей, не понимающих простых житейских истин:

– Во-первых, Гена, их глаза и уши здесь могут быть и без нашего ведома, а так мы знаем кто и где. Во-вторых, я думаю, ничто человеческое ему не чуждо, мы его прикормим, как рыбок прикармливают в пруду. Они потом становятся такими упитанными, такими вкусными.

И Плотников плотоядно зачмокал толстыми губами, вспомнив, как недавно ловил красноперых карасей у одного из своих приятелей, взявших пруд в аренду.

Бондаренко засмеялся:

– Типа деньги не пахнут?

– Вот именно!

– Михаил Яковлевич, а как продвигается дело с аукционом? Нам пора решать вопрос по металлургическому заводу. Я недавно разговаривал с Генераловым, он торопит, и его понять можно – время уходит, потом будет труднее.

Достав пачку сигарет, Бондаренко вытащил одну, закурил. Плотников пододвинул пепельницу.

– Делаю все, что можно, – возвестил он, – уже договорился с Москвой. Они дадут разрешение, но, сам понимаешь, не задаром. Как говорил Шаляпин, даром только птички поют. Труднее всего будет решить вопрос с Медведевым. Этот мухомор возомнил себя вождем народа Уральской области, вознесся выше некуда. Не знаю, какие бонусы он затребует.

Выпустив длинную струю дыма, Геннадий глубокомысленно подытожил:

– Какие бы бабки он ни просил, надо договариваться – другого пути нет! Это вопрос принципиальный. Генералов для нас пробный шар. Если другие красные директора увидят, что тема прокатила, они тоже пойдут к нам. Наварим кучу бабок. Сейчас самое время для этого, не все же одному Березовскому иметь.

– Я уже думал о наших перспективах, – глубокомысленно заметил Плотников. Он покосился на комнату отдыха и, дрогнув обвислыми щеками, осведомился: – Выпьешь?

Гена озабоченно глянул на часы.

– Извините, Михаил Яковлевич, еще не все сделал. Мне надо забежать еще в пару мест. Жара не улице неимоверная, и если присоединюсь к вам, то развезет в два счета.

– А я, пожалуй, выпью.

Плотников поднялся и, проследовал в комнату для отдыха, где налил рюмку коньяку, а выпив, решил добавить. Все это время Бондаренко терпеливо ждал в кабинете. Когда Плотников появился, его бледный, нездоровый цвет лица сменился болезненным румянцем, и Геннадий подумал, что если Плотников не перестанет активно употреблять, то, пожалуй, цирроз печени в недалеком будущем ему обеспечен.