Невинна и опасна, или Отбор для недотроги

– Нам надо успеть ещё разочек отрепетировать.

Маркель увязался за ними. Может быть, Сюзон собиралась прогнать номер без посторонних глаз, но ему не хотелось расставаться с Амалией – и так всё утро её не видел и даже начал беспокоиться, куда она пропала. В последнее время она сделалась немного рассеянной, быстро уставала, и это только усиливало тревогу. К счастью, Сюзон не стала возражать против его присутствия, если вообще заметила. Такой смятённой он невесту брата ещё не видел. Хотя чему удивляться? Его пичужка тоже чуть не умерла от волнения накануне их свадьбы.

Камерный зал оказался совершенно пуст – ни работников, ни слуг. Его уже успели украсить накануне, а накрывать столы было ещё рано. Маркель сел в кресло первого ряда. А девушки поспешили к инструменту. Он обожал слушать, как Амалия играет, хоть делала она это крайне редко – считала, что не имеет выдающихся талантов. Его пичужке не понять, что дело даже не в звуках, которые она извлекает. Маркель готов был часами смотреть на её тонкие длинные пальцы, скользящие по клавишам. Волнительная будоражащая картина, в момент включающая воображение.

Пространство заполнила музыка. Сюзон развернулась лицом в зал. Маркель уверен был, что сейчас перед её глазами стоит Себастин. Удивительная девушка. Внешне холодная, но там, за ледяной коркой, оказалась трепетная сильная натура, способная так отчаянно полюбить и так отчаянно сама нуждающаяся в любви, что Себастин капитулировал. Маркель и не думал, что его рассудительный брат способен потерять голову.

Музыка растеклась чувственной волной и Сюзон запела. Голос звучал нестерпимо проникновенно.

Пришла. Стою перед тобой,

открыв души мятежной двери.

И сердце не устанет верить,

Что так назначено судьбой.

 * * *

Пришла. Надолго, насовсем.

Как неизбежность многоточий,

Как звёзды этой тихой ночи.

Не надо спрашивать зачем.

 * * *

Пришла надеяться, дарить,

Отдать и взять, и выпить жадно,

Любить до искр, гореть нещадно,

Дышать тобой, тобою жить…

Как только прозвучал последний аккорд, Сюзон стрелою выскочила из зала. А вот своей пичужке Маркель не дал упорхнуть. Поймал, посадил рядом. Сорвал лёгкий поцелуй.

– Так где ты была всё утро? Я соскучился, – ещё один, уже более основательный поцелуй.

– У доктора Матье.

У доктора? Ну вот. Чутьё Маркеля не подвело – он же заметил, что ей в последнее время нездоровится. В груди заныло.

– Ты больна?

– Нет, не беспокойся, я здорова, – быстро ответила она. – Совсем-совсем здорова. И я, и…

Её щёки вспыхнули румянцем. Маркелю нравилось, что смущение всегда проявляется краской на её лице. Он коснулся тыльной стороной ладони пылающей кожи и почувствовал, что самому становится жарко. Но почему Амалия смутилась? Всё-таки что-то в её ответе не то.

– …мы оба здоровы… – закончила она фразу.

Он заглянул в медовые глаза, самые невинные и самые опасные, которые давно погубили его. Там светилось счастье. И вдруг до него дошёл смысл её слов.

– Оба? Это то, что я подумал?

– Да. У нас будет малыш.

В груди сжалось, защемило, заколотилось, а потом растеклось по телу незнакомое волнующее чувство, заставившее осторожно положить ладонь ей на живот. Голову дурманило от её счастливой улыбки…