Невинная для Лютого. Искупление

– Немного терпения, Лёш. Он уже сам спустился к нам. Ему любопытно, а значит, всё изменится. Если не настаивать, не заставлять лиса выйти из норы, он сам высунет нос посмотреть, чем таким интересным мы занимаемся. – Она мило сощурилась и прикрыла рот ладонью. – Папа учил. Это один из законов бизнеса, но он и тут может пригодиться.

Схватилась за мою руку:

– Поехали навестим Агату? Я бы и к тёте Маше заехала. Такую запеканку, как делает она, и мишленовском ресторане не попробуешь! – Улыбка сползла с её губ, и Ангел добавила: – А ещё нам нужно поговорить о новости.

– Лин, прошу, не лезь, – говорил очень мягко. – Шестой месяц, береги малыша, я разберусь, кто мог звонить.

Жена стала еще симпатичней с круглым пузиком, но теперь у меня не было иллюзий, и внешне она никогда не напоминала больше Милу, но вот ребенок мог ошибаться из-за стресса.

– Нужно вызвать психолога. Саша что-то видел. Сомневаюсь, что узнаем подробности, но попробовать можно, – помогая Лине забраться в машину, залез в салон, чтобы ее пристегнуть. – Он назвал тебя мамой, – глаза защипало, я подался назад, потому что близость нежных губ и глубоких глаз манила, топила меня в жажде проявить больше чувств.

– Звонок очень неприятный, – передёрнула плечами Лина, – но я о Саше. Мне кажется, ты не услышал меня, когда я сообщила о подтверждённом диагнозе. Ему поставили астму, Лёш. Это очень серьёзно. Доктор сказала, что если бы его привели к ней хотя бы на год раньше, всё было бы иначе. А теперь…

Она поперхнулась и, прикусив губу, отвернулась к окну. Медленно выдохнула и продолжила обманчиво спокойно:

– Нам нужно решить, как мы будем с этим справляться. Предложили два пути. Будем лечить его дома, окружая любовью и заботой, но это долго и опасно. Или же больница?..

Она повернулась и полоснула меня острым, как бритва, взглядом:

– Он только-только привыкать стал. Обрёл уголок, где чувствует себя в безопасности. Заговорил, даже к тебе вышел! Неужели всё это напрасно? Доктор настаивает на больнице, и я всё понимаю, но мне кажется, там ему станет хуже. Сердцем чувствую!

Я проверил крепеж, кивнул и вышел на улицу. Когда сел за руль, чувствовал, что Лина глаз с меня не сводит.

– Я знаю о диагнозе, маленькая. Ему еще в три года его поставили. Я ведь дом в соснах купил ради Саши. Нужно будет в больницу – ляжем. Будем втроем в палате, – повернулся и, перехватив ее холодную руку, поцеловал. – Вернее, вчетвером.

Лина втянула воздух и часто-часто заморгала. Глаза её влажно заблестели, с губ сорвалось:

– Спасибо. – И, зажмурившись, отчего по щекам скользнули две прозрачные капли, со смехом добавила: – Только нужно пятиместную палату искать. Папа нас одних ни за что не отпустит!

Прежде чем потянуться, зажмурился, боясь, что прогонит, потом коснулся ее щеки и осторожно вытер слезы.

– Как захочешь. Ты только не плачь, мы справимся. Поехали?

Лина положила прохладную ладонь на мою руку и, прижав к себе, глубоко вздохнула, будто перед прыжком в ледяную воду, а затем очень медленно повернула голову и прижалась мягкими тёплыми губами к моей ладони.

Чтобы не переборщить с эмоциями, я перевел разговор на другую тему:

– Тетя предлагала мне сегодня запеканку. Как знала, что мы приедем, – переместил руку, скользнув по щеке девушки и, не удержавшись, вплел пальцы в волосы. Лина не оттолкнула, но замерла, затаила дыхание и распахнула шире голубые, как небо на рассвете, глаза, потому я снова отступил. Убрал руку, повернулся и завел машину.

В животе у Лины громко заурчало, и она сжалась, едва сдерживаясь.

– Кажется, кому-то ещё хочется запеканки, – давясь смехом, с трудом выговорила она и, охнув, прижала руку к боку: – Двойную порцию, я поняла!

– Чур, я дочку кормить буду? – подхватил веселье.

Она растерянно моргнула и ответила:

– Хорошо.

Опустила глаза и, просматривая контакты на своём телефоне, вызвала кого-то.

– Альберт Семенович? Ангелина Кирсанова… – Виновато покосилась на меня и поправилась: – Береговая. Да, замуж вышла. Спасибо. Вы в ближайшее время не заняты, если будет нужна консультация? У нас кобылка на сносях… – Повернулась ко мне: – Сколько лет Агате? А… разъединилось.

Телефон завибрировал в её тонких пальцах, и Лина поспешно ответила:

– Да, Альберт Се…

Застыла и, посмотрев на меня, побелела, как мел. Нежные пухлые губы, что обрели синеватый оттенок, будто Ангел замёрзла, шевельнулись:

– Да, господин Чехов. Слушаю вас.

Глава 6. Ангел

Лёша ударил по тормозам и, остановив машину, требовательно протянул руку. Я отвернулась, не давая ему забрать телефон.

Да, это Чех. И он жив. Такие гады не умирают. За мгновение в голове пронеслась куча мыслей. Оборотню в погонах нужно было спрятаться, поэтому он и инсценировал свою смерть. Уверена, что с его связями это не сложно.

От кого он скрывался? Вывод напрашивался сам собой: от внутреннего расследования. Потому что в тот день его должны были посадить. Женщина, которую порекомендовал нам Макс, мёртвой хваткой вцепилась в жертву, и та решила притвориться мёртвой.

Но знает ли Чех, кто именно подставил его? Сумел ли он найти ниточку ведущую к папе? К нам? Вряд ли, иначе не раскрылся бы. Значит, ему что-то нужно.

В груди прокатывались волны болезненного жара от ужаса, но мой голос прозвучал на удивление спокойно.

– Слушаю вас.

– Я рад, что созданная мной ячейка общества прижилась, – «счастье» Чеха данным фактом было явным издевательством. – Значит, я правильно всё рассчитал. Как протекает беременность, Ангелина?

– Спасибо за беспокойство, – голос будто звучал отдельно, был лишён эмоций, хотя внутри меня всё кипело. Хотелось высказать Чехову всё, что я о нём думаю, но стоило быть осторожной. – Что вам от меня нужно?

– Сразу к делу? – довольно усмехнулся он. – Видно, что ты дочь своего отца. – Его голос жалил ледяными стрелами: – Переведи мне сто тысяч долларов на указанный в закрытом чате тотализатора счет, и я намекну, где сейчас находится сестра Сергея Волкова.

Связь прервалась, а я растерянно посмотрела на Лёшу:

– У Сергея есть сестра?

Лицо Лютого исказилось, кожа руля под пальцами жалобно скрипнула. Муж резко распахнул дверь машины и вышел на улицу, прошипел что-то в морозный воздух. Отбежал подальше и, согнувшись, закричал.

Я слышала обрывки очень грязных слов:

– с…ка… разь… Как?! Как он выжил?! Не понимаю! Сучья …рда.

Я сжала телефон, понимая, что наша жизнь рассыпается песочным замком под действием неумолимых волн судьбы. Не моей судьбы. Всё, что со мной происходило эти месяцы – не моя доля, а навязанная Чехом. И его слова «созданная мной» явно намекали на это. А от самодовольного «я всё правильно рассчитал», затошнило.