Невинная для Лютого. Искупление

— Нет, — и отмахнулся. — Позже. О чем они там беседуют, мне интересно? — доковылял до двери, будто гризли, отодвинул девушку, прошел по пустому коридору метра три, а потом спросил через плечо: — Где они?! Точнее.

Медсестра плелась позади и подпрыгнула от неожиданности, когда я оглянулся. Осторожно показала направление и отодвинулась.

— У южного выхода, — добавила очень сдержанно.

— Что там такого важного они делают? — бросил я мысль в воздух и сжал губы, чтобы не выпустить вдогонку еще и трехэтажных матов.

Попер дальше, подгоняемый ревностью На Стаса время нашла, а ко мне даже не заглянула? Хорошенький расклад. Что снова не так? И сына не привела. И поесть не предложила. В тюряге хоть баланду вовремя носили, а здесь ластилась-прижималась, а потом время нашлось на «беседу со Звонарёвым», но не со мной.

Дверь на улицу я почти выбил. Повезло, что нога больная, и удар получился смазанным, пластик только задрожал глухо.

Сашка с Дэми играли с мячом на газоне, а Лина со Стасом сидели ко мне спиной, и сука-Звонарёв взял мою жену за руку и поцеловал пальчики с долгим взглядом глаза в глаза.

Блять, я его убью!

Наверное, сказал вслух, потому что они оба обернулись.

Глава 49 Ангел

Сынуля так весело катался на Черныше, а погода была такой хорошей, что постепенно тучи в моём сердце растаяли, и я сама не заметила, как начала улыбаться.

Да, я потеряла близкого человека, но папа всегда говорил, что жизнь быстротечна, и нужно общаться с теми, кто дорог так, будто это ваш последний день вместе. Раньше я не понимала этих слов. Как можно улыбаться, думая о смерти? Обижалась на отца, что мало говорит о маме, а позже смирилась.

Сейчас я поняла папу. Он на самом деле всегда говорил со мной так, будто завтра не будет. Да, Кирсанов вёл бизнес и копил деньги, но никогда не трясся над ними, действуя так, будто это последний день в его жизни. Рисковал легко, неудачи не запивал в баре, победами не хвастался.

Он просто жил.

И в личной жизни так же. Со мной поступал резко, порой жёстко, но всегда говорил правду. И я уверена, что умер папа со спокойной душой, не жалея ни о словах, которые не успел сказать, ни о тайнах, которые не успел раскрыть.

— Привет, красавица! Скучаешь?

Я оглянулась и при виде Стаса с усилием улыбнулась:

— Ты к Лёше? Он ещё спит.

Дочка пихнулась, будто хотела присоединиться к беседе. Я поморщилась и, поглаживая живот, откинулась и глубоко задышала. Моей маленькой танцовщице этого оказалось мало, она ещё и по мочевому пузырь надавила, и захотелось сразу убежать в уборную. Но я сидела, зная, что желание сходить по-маленькому лишь кажется. Как малышка переместится, отступит.

— Нужен мне этот медведь! — весело отозвался друг мужа и поставил на столик бумажный пакет: — Я привёз твои любимые тыквенные пирожные.

Аппетита у меня не было, но я, поблагодарив, достала одно пирожное и аккуратно откусила. Всё же Звонарёв километров пятьдесят пришлось проехать, чтобы привезти их мне.

Стас присел рядом и принялся следить за катающимся Сашей.

— Надо же, прошло всего пара дней, а твоей невероятный сын снова вырос, — восхитился Звонарёв. — Совсем богатырь!

— Это кажется, — тепло возразила я. — Он лишь маленький мальчик с излишне серьёзным взглядом. Саша немного поправился и загорел, — это верно. Меня радует, что ему тут гораздо лучше. Я задумалась о том, чтобы остаться здесь жить. Всё равно…

Я отвела взгляд от сына и вздохнула.

— Нам толком некуда возвращаться, — всё же закончила я.

— Мой дом всегда для вас открыт, — с широкой улыбкой предложил Звонарёв. — Ты подумай, я хорошая партия, — Он игриво подмигунл. — Богат, весел и невероятно горяч!

— Спасибо за предложение, — понимая, что Стас шутит, покачала я головой. — Мне уже попался такой горячий, что до сих пор на воду дую.

Я снова посмотрела на Сашу, а Звонарёв с неожиданной серьёзностью произнёс:

— Кстати, если всё же решишь вернуться в Россию, то порекомендую одного хорошего специалиста. Детский психолог, художник и криминалист в одном симпатичном лице.

— Девушка? — невольно улыбнулась я.

Стас любит женщин и не скрывает этого. Даже ко мне проявляет интерес и осыпает комплиментами. Каждый раз приходит с букетом цветов и, хоть не вручает его в руки, оставляет в доме. Что скрывать, мне нравилось его осторожно и ненавязчивое ухаживание. В присутствии Звонарёва я вспоминала, что женщина, а не «инкубатор» на ножках.

— С ладной фигуркой и длинными ножками, — тихо рассмеялся Стас. — Но ты не ревнуй! Моё большое и любвеобильное сердце способно вместить всех! — Улыбка его растаяла, Звонарёв серьёзно добавил. — Невероятно умна. Работает исключительно с правоохранительными органами, но у Макса есть друг, которому она чуточку задолжала.

Он замолчал, и повисла тишина, лишь изредка нарушаемая весёлыми криками сына и лошадиным ржанием. На лужайке появился Дэми с мячом, и Саша протянул руки. Начальник охраны со смехом снял ребёнка с лошади и, кивнув конюху, который увёл Черныша, осторожно опустил на землю. Несколько минут мы смотрели, как эти двое гоняют мяч по траве.

Я вздохнула:

— Думаешь, стоит показать ей Сашу?

— Ты хотела понять, почему он так боится мужчин и особенно своего отца, — не глядя на меня, ответил Звонарёв.

— Я уже не уверена, что хочу знать это, — зло проговорила я и, поддавшись эмоциям, повернулась к Стасу: — Ты же мужчина…

— Надеюсь, — слегка опешил он и подмигнул: — Хочешь проверить?

— Вот скажи, — отмахнулась я от шутливого предложения, — если ты говоришь женщине о любви, а позже во сне повторяешь признание, но… произносишь совершенно другое имя, что это значит?

Глаза Стаса расширились. Через мгновение Звонарёв взял себя в руки и, дёрнув узел галстука, проворчал:

— Вот уж вопрос на миллион. — Он улыбнулся, словно собирался сострить, но я нахмурилась, и Звонарёв, передумав сводить всё к шутке, всё же ответил серьёзно: — Думаю, вам стоит поговорить и обсудить это между собой…

— Не хочу! — сжав кулаки, перебила я. — Вообще ни видеть его, ни слышать после этого. не хочу. Как же бесит! Из Лютого актёр был никакой, но сейчас его можно отдавать в Большой театр. Говорит так проникновенно, смотрит так ласково, но всё, что говорит — ложь!