Невинная вдова

Ребенок! Кларенс не мог простить Ричарду его будущего наследника. Бедная Изабелла. Это еще больше усугубит ее страдания.

— А что же Эдуард? Какой приговор подсказала ему королевская мудрость?

Я даже не пыталась скрыть от мужа сарказм.

— Он пообещал подумать.

— Сколько можно думать!

Сарказм превратился в презрение.

— Я надеюсь, что ты не станешь ему этого говорить.

— Почему? Если он застанет меня в таком состоянии, я за себя не ручаюсь.

— Потому что иногда, чтобы добиться своего, необходимо вооружиться тактом и терпением. Таран — не единственное средство, чтобы сломить сопротивление осажденной крепости.

— А как насчет пушек?

— Это еще хуже. Силой тут ничего не сделаешь.

Все же мы были очень разными. Мне недоставало сдержанности Ричарда, к тому же он был чертовски хитер. Он мог улыбаться и усыплять бдительность собеседника вкрадчивыми словами, но при этом не упускать из виду своей цели.

Обняв меня за плечи, Ричард усадил меня рядом с собой на скамью. Некоторое время мы просто молча сидели рядом. День клонился к закату, и через комнату протянулись длинные тени.

— Что будет с моей мамой? — наконец спросила я.

— Графиня останется там, где находится сейчас.

— Понятно.

Кроме длинных теней день принес и очень плохие новости.

— Кстати… — обернулся ко мне Ричард, — что случилось с Изабеллой?

Я вздохнула, и мой вздох больше походил на стон.

— Не сейчас…

Как трудно распутывать узлы обид, подозрений, жадности и сожалений. Нам это тоже не удалось, решила я.

Глава двадцать первая

— Если я соберусь в Миддлхэм, ты со мной поедешь?

— А ты этого хочешь? — невинно распахнув глаза, ответила я вопросом на вопрос.

Ричард улыбнулся, не сводя глаз с блюда, на котором лежали хлеб и мясо.

— Я не собираюсь оставлять тебя здесь. Я всего лишь стараюсь быть вежливым и даю тебе возможность отказаться.

— Да неужели? — Я оттолкнула тарелку с говядиной.

Даже чтобы успокоить Ричарда, искренне волнующегося о моем здоровье, я не могла заставить себя есть жареное мясо в такую рань.

Он с ласковой улыбкой наблюдал за тем, как я грызу сморщенное прошлогоднее яблоко. У меня дрогнуло сердце. Любовь Ричарда, светившаяся в его глазах и проскальзывавшая в касании его пальцев, обволакивала меня подобно шелковистой соболиной накидке.

— Теперь мы никогда не расстанемся, — уже серьезно произнес Ричард. — Я помню, как часто твоя мама оставалась одна, когда Уорик отправлялся выполнять очередное королевское поручение. Даже тогда мне иногда казалось, что она скорее вдова, чем жена. У нас все будет иначе.

Это было очень болезненное напоминание о до сих пор не разрешенных проблемах.

— Ты хочешь уехать, не дожидаясь решения короля? — поинтересовалась я.

После заседания королевского совета прошло уже четыре недели, на протяжении которых Эдуард демонстрировал удивительную непоследовательность, графиня оставалась в Булье, а Изабелла отказывалась со мной встречаться.

— Мое присутствие ничего не изменит, — отозвался Ричард, вгрызаясь в говядину с энтузиазмом, от которого у меня по телу пробежала дрожь. — Я сделал и сказал все, что мог. Эдуард король, а это означает, что он примет такое решение, какое захочет и когда захочет.

На этом разговор прекратился, и по обоюдному молчаливому согласию мы больше не говорили о том, чего не могли изменить. Но когда Ричард направился к двери, я не удержалась и выпалила в его удаляющуюся спину:

— Тебе не следовало уступать Кларенсу пост великого камергера! Этот пост занимал мой отец, и Эдуард решил передать его тебе. Кларенс получил титулы Уорик и Солсбери. Что ему еще нужно? Только не говори мне «все»! — Прочитав ответ на лице Ричарда, я даже подпрыгнула на стуле. — Ты слишком любишь компромиссы. Я бы этого никогда не сделала. Я послала бы его ко всем чертям!

Я содрогнулась от отвращения, вспомнив самодовольство, с которым Кларенс выслушал предложение Ричарда, значительно облегчающее его дипломатическую карьеру. К тому же он принял его как должное, без единого слова благодарности. Как только Ричард это стерпел?

Ричард оглянулся на меня, как будто взвешивая, стоит ли спорить со мной в моем нынешнем состоянии, и покачал головой.

— Дело сделано. Говорить больше не о чем.

Не достигнув согласия, зато заключив перемирие, мы отложили этот вопрос до лучших времен.

Я была еще не на том сроке беременности, когда путешествие могло представлять для меня какие-либо неудобства или опасность. Ричард заботился о моем самочувствии с настойчивостью, которая вызвала бы у меня раздражение, если бы само его присутствие не переполняло меня безудержной радостью. В особо жаркие дни я путешествовала в великолепном паланкине, но гораздо чаще ехала верхом.

Мы скакали рядом, вспоминая, как, будучи детьми, катались по окружающим Миддлхэм пустошам. Ричард приобрел для меня небольшую кобылку с обманчиво кротким характером. На самом деле она была весьма норовистой, и этим очень напоминала меня. Это, смеясь, сообщил мне супруг после очередной упорной схватки за власть с этим капризным, но милым существом. Разница заключалась в том, что я даже с виду никогда не была кроткой и покорной.

Мы ехали медленно, никуда не торопясь, по моей просьбе превратив это путешествие в своего рода паломничество. Поверхностному наблюдателю могло бы показаться, что в стране царит мир и покой, но суровая реальность была совершенно иной, и поэтому нас сопровождал большой вооруженный отряд с развернутыми флагами Глостера. За моей безмятежностью также скрывались тревоги и сомнения. Я знала, что Ричард сделал все, что мог. На совете он пустил в ход все свое красноречие, а его доводы были весомы и убедительны, но Кларенсу также удалось произвести благоприятное впечатление на советников и короля. Эдуард до сих пор продолжал взвешивать аргументы братьев, не решаясь принять окончательное решение в пользу одного из них. Я запретила себе даже думать об этом. Но мои мысли тут же обратились к Изабелле. Нам так и не удалось с ней помириться, и я не видела путей сближения со своей несчастной сестрой.

Мы сделали остановку в монастыре Бишам к западу от Лондона, где я навестила могилы своих бабушки и дедушки — Ричарда Невилля, графа Солсбери, и Элис Монтегю. Я молча смотрела на их высеченные в камне портреты, излучающие спокойную уверенность в силе и богатстве Невиллей. Как они ошибались! Прошло совсем немного времени, и их род полностью утратил и свое политическое влияние, и земли.

Рядом с ними теперь лежал и мой отец.

«Ричард Невилль, граф Уорик» — гласила надпись на простой могильной плите.