Невиновные

— Совсем наоборот, вы были очень ласковы с ней.

— Недостаточно. Теперь я терзаюсь этим.

— Не надо терзаться. Вашей жене нужна была работа, и если все взвесить, то, по-моему, она была сильнее, чем вы.

— Что нам делать с ее одеждой?

Он понял наконец, что не сможет бесконечно хранить ее в шкафу. Каждое утро он испытывал шок, когда видел платья Аннет, висящие на вешалках, словно безжизненное тела. Побросать их все в чемодан и отнести на чердак было бы не лучшим решением: это напоминало бы вторые похороны.

— Кому бы все это отдать?

— Я часто встречаю в магазинах невысокую и очень мужественную женщину: она вдова с двумя детьми на руках. Я не знаю, где она живет, но могу спросить у мясника.

— Да, пожалуйста. Отдайте ей все, что принадлежало Аннет.

Быть может, он не принял бы такого решения, если бы вчера не выпил.

Головная боль стала легче. В животе было скверно.

У него было только одно возражение:

— А если я встречу ее на улице в платье моей жены?

— Вы этого и не заметите. Мадам ничего не шила себе на заказ, а все покупала в магазинах готового платья.

— Верно, — согласился он.

Он получал облегчение от этого разговора с Натали. Слишком долго он носил все это в себе.

— Вы знаете… в ней была вся моя жизнь…

— Я всегда это знала.

— А она меня так не любила. Она была мне женой. И любила меня так, как жене должно любить мужа… Не более того… Я прав?

— Вряд ли я смогу сказать что-нибудь вам в ответ; разве можно знать, что происходит в человеческих сердцах и умах… Не надо только забывать, что она была целиком поглощена своей работой.

— Дети не говорят о ней?

— Изредка. Разве чтобы сказать, к примеру, когда я готовлю спагетти:

«Мать их страшно любила…»

— Вы знаете, что Жан-Жак скоро покинет нас?

— Да, он мне объявил об этом много недель тому назад.

— А матери он тоже говорил об этом?

— Не думаю. Он не был с ней особенно близок. Скорее, мне он делал подобные признания.

— Через несколько лет настанет черед Марлен упорхнуть из гнезда, и мы останемся вдвоем.

— К тому времени я, наверное, уже буду ходить с палкой, если не на костылях.

— Я найму молоденькую прислугу вам в помощь…

— Неужели вы думаете, что я соглашусь на помощницу, которая станет путаться у меня под ногами? Либо вы будете терпеть меня такую, какая я есть, либо я уйду в богадельню.

Не с похмелья ли он так расчувствовался? Ни с того ни с сего он вдруг расплакался, не в силах сдержать слезы.

Она молча глядела на него. От слез ему станет лучше. Он давно не плакал и, прикрыв лицо ладонью, произнес: «Носовой платок». Она принесла платок, а потом и намоченное под струей холодной воды полотенце.

— Положите это себе на лоб…

Он всегда считал себя крепким мужчиной, и вот на тебе: уже столько недель не может взять себя в руки.

— Наверное, я разыгрывал из себя важную персону…

— Я наполню ванну. Вы полежите подольше в воде, а потом побреетесь, если руки не будут очень трястись.

— У меня трясутся руки?

— Немного. Да это и естественно.

— Здесь я не пил коньяк, верно?

— Нет, я подала вам только стакан вина. И если бы отказала, то вы, возможно, рассердились бы, а дети были в своих комнатах…

Она пошла открывать краны. Он слышал такой домашний и успокаивающий шум текущей воды.

— Пока вы будете принимать ванну, я поставлю овощи на огонь.

— А который час?

— Около одиннадцати… Одевайтесь полегче, на улице жарко. Я не настаиваю, чтобы вы целый день лежали в постели; вам пойдет на пользу, если вы сходите к себе в мастерскую…

— Я тоже так думаю.

Ему захотелось взять ее руку и поцеловать. Она пошла закрывать краны.

— Встаньте-ка, я посмотрю, как вы держитесь на ногах.

Сказала это вроде бы в шутку, а подумала всерьез. Он поднялся, прошел до окна, потом обратно.

— Ну как? Выдержал экзамен?

— Да… Я могу оставить вас одного.

Он долго чистил зубы, надеясь избавиться от противного вкуса во рту.

Потом снял пижаму и вытянулся в ванне.

Брился он тщательней обычного, выбрал один из лучших своих костюмов и светлый галстук. Он хотел предстать перед детьми в хорошей форме.

Первой вернулась домой Марлен.

— Гляди-ка! Ты уже на ногах?

— Это была ложная тревога. Вчера после обеда у меня заболело горло, и я перепугался, что начинается ангина…

— Какой ты элегантный! Вот это да! К кому ты идешь?

— К своим товарищам по работе.

Жан-Жак, в свою очередь, тоже воскликнул:

— Уже встал?

— Как видишь… Болезни обходят меня стороной.

Так оно и было: дети ни разу не видели, чтобы он целый день провел в постели.

За столом он выпил стакан красного вина и почувствовал, что ему стало лучше.

— Когда у тебя экзамен?

— Через три дня.

— Не сомневаюсь, что ты сдашь его блестяще.

— Хотел бы я быть так же уверен, как ты. Они там становятся все строже и строже…

Оказавшись на улице, он смотрел на солнечные блики, как будто давно их не видел. Ему навстречу шли люди, другие обгоняли его, и он ничего о них не знал, даже не задерживал на них внимания. Все это были люди с присущими им слабостями и доблестями.

— Добрый день! — поздоровался он с мадам Кутано.

Она потеряла мужа, прожив с ним всего три года. Он был офицером и упал с лошади, зацепившись за ветку в лесу.

Она стала работать и мало-помалу вновь обрела душевное равновесие и доброе расположение духа.

— Привет всем! — крикнул он, входя в мастерскую.

И вдруг он заметил свой эскиз, сделанный накануне. Даван его не обманул.

Это была лучшая вещь, какую он создал в своей жизни.

Глава 6

Он сидел один в гостиной перед телевизором и погруженный в свои думы, когда почувствовал, что рядом кто-то есть. Это была Марлен, он и не слышал, как она вошла.