Невиновных нет

А женщине еще придется решить – за чью широкую спину спрятаться, и сделать это так ловко, чтобы и самой внакладе не остаться, и детей своих защитить. Не самое простое искусство, между прочим.

От размышлений Джону отвлекло пробуждение Джэйффа. Хитрый змей, прикидываясь заботливым соратником, вдоволь пообнимался со спящей Грэйн.

– За все места подержался? – шикнула леди Янамари.

В ответ бывший рилиндар беззвучно расхохотался. Он и не думал скрывать от другой шуриа, что ему нравится ролфийка. Очччень нравится.

На циновке тоненько заскулила эрна Кэдвен. Привиделось, наверное, что-то.

А сон Грэйн был летящий и славный, отличный волчий сон, пусть без охоты или драки, но зато с веселой игрой в пушистом снегу, с песней, взлетающей к далекой серебряной Морайг, со звонким клацаньем зубов, ловящих снежинки… Серая и свободная, она вдоволь вывалялась в сугробах, остужая разгоряченное тело, подрыгала лапами и, словно волчонок, даже половила кончик собственного хвоста, повизгивая от восторга. Ах, как славно, как… вольно! Ветер зашипел в овраге, и взъерошил ей шерсть, и взметнул целое облако сияющих снежных звездочек. Припав на лапы, Грэйн-во-сне восхищенно смотрела, как они кружатся, вьются, танцуют в сиянии Морайг. Одна снежинка упала ей прямо на нос, волчица чихнула и… проснулась.

Пару мгновений она еще улыбалась, не открывая глаз и слегка досадуя на покинувший ее такой редкий, такой драгоценный сон, а потом тряхнула головой и выползла из-под одеяла, не потревожив спящую рядом Джойн.

Будут еще ночи. И еще сны.

Третья стража – она всегда долгая-долгая. Предутренние часы – самые темные, самые глухие. Морайг и Локка в небесах медленно и плавно отмеряли полотно ночи звездным аршином. Ближе к рассвету заметно похолодало, но Грэйн, нежно обнимая винтовку, даже и не подумала подложить чего-нибудь в прогоревший костер. Зачем? Шуриа вдвоем не замерзнут, а ей самой до сих пор жарко после рунного колдовства и волшебного, дивного сна. С детства не являлись эрне Кэдвен такие славные грезы. Должно быть, все дело в этом острове – так ей подумалось. А может быть… Ролфи покосилась на лежанку и задумчиво сморщила нос. А может быть – и не только в острове.

В ночной мгле нет слуха лучше ролфийского и нет глаза зорче, чем у волчьего племени. А уж с ролфийской страстью к оружию вряд ли способна сравниться какая-то иная страсть! Грэйн поглаживала отполированное дерево приклада и вороную сталь и отчаянно тосковала. А тут еще и луны – и не хочешь, а завоешь! Ведь поутру придется отдать ее, оторвать, еще теплую, от сердца… хм… от груди! И вновь остаться с пустыми руками! Ролфийка аж зарычала тихонько от досады и несправедливости. Так нечестно! У этого длиннокосого змея столько всего есть – пусть же поделится!

«Уж не так ли рассудили и воины Удэйна-Завоевателя, впервые увидев с борта его ладьи благодатные земли Сэдрэнси?» – ухмыльнулась Грэйн. Национальный характер – вещь упрямая. А ролфи… ролфи всегда всего мало. Рилиндар абсолютно правильно сказал тогда, на берегу: «Ваше первое слово – дай!» Морайг создала своих детей кровожадными и завистливыми жадинами, но тут уж ничего не поделаешь – богине виднее.

В итоге за остаток ночи Грэйн настолько прикипела душой к винтовке, что расставаться с нею было для нее физически больно, а уж взгляд, которым она одарила при этом последнего рилиндара, устрашил бы самого бешеного из бешеных волков, сколько их ни бегает под серебряными лучами Морайг. Разговаривать с Элиром она принципиально не стала: и не о чем, и на ревнивое рычание не сорваться бы! И заснуть не смогла тоже. Покрутилась с боку на бок, поскрежетала зубами и присела на бревно у костра. Курить хотелось отчаянно! Но винтовку… винтовку хотелось больше.

Чтоб унять зуд в деснах, Грэйн, плюнув на приличия, грызла веточку, косила зеленым глазом на жадного шуриа, не желающего добровольно делиться, и страдала. И все-таки не выдержала.

– Элийр, – мрачно сказала она. – Мне нужно оружие. Думаю, тебе известны на этом острове места, где можно было бы его достать.

Что в буквальном переводе с ролфийского означало: «Лучше поделись по-хорошему! А не то отберу сама».

У древнего шурианского воителя от такой откровенной, специфически ролфийской наглости даже плечи затряслись в беззвучном смехе.

– Вот теперь я вижу, что кое в чем ролфи ничуть не изменились, – ухмыльнулся он. – Прямо как в старые добрые времена! Но у тебя нет под рукою стаи соратников, хёлаэнайя, так что все не так просто. Поторгуемся?

И ласково погладил винтовку, подмигнув эрне Кэдвен самым возмутительным образом.

Грэйн помотала головой:

– Нет уж, никаких торгов. Что еще за торговля? Ты ведешь себя просто неразумно для такого древнего и опытного воина, знаешь ли. Сам себе противоречишь: ночью ты мне винтовку доверяешь, а днем, получается, нет? И я вообще-то не гребешок у тебя прошу. Впрочем, – ролфи скривила губы в презрительной гримаске, – может, ты меня боишься? Ну, тогда проще вообще мне руки связать.

– Неплохая мысль, – кивнул шуриа. – Я бы так и сделал, так ведь знаю же – перегрызешь ты веревки, суровая хёлаэнайя, – и с усмешкой посмотрел на размочаленную ролфийскими зубами веточку. И деревянное ложе винтовки демонстративно проверил – не погрызено ли?

Грэйн обиженно нахмурилась и выбросила злосчастный прутик в костер.

– А давай я выбью тебе зубы, а потом послушаю, как ты запоешь, когда они начнут отрастать! – сердито предложила она. – Приятного, знаешь ли, мало! А тут еще и… – Не договорив, она раздраженно отмахнулась и, отвернувшись, принялась переплетать косу. Безнадежно! Нет, с этими гадючьими детьми бесполезно пытаться договориться миром! «Ну, ничего! В следующий раз, когда он заснет…» – мстительно размечталась Грэйн, но тут злодейский шурий опять незаметно подкрался и прошипел в ухо, щекоча шею ролфи теплым дыханием:

– Ну, хорошшшо… Будет тебе целый арсенал, ролфи, только взамен…

– Что взамен? – Грэйн резко обернулась и предупреждающе щелкнула зубами.

– Полаешь? – невинно предложил лукавый аспид.

– Гав-гав! – усмехнулась она. – Годится? – и сразу же, пока он еще чего-нибудь не придумал, добавила: – А еще я спеть могу. Сагу о карасях эрна… тьфу!.. то есть о безумии эрна Эйккена. Вот Джойн слышала, – и кивнула в сторону проснувшейся леди Янэмарэйн.

– Нет! – испуганно запротестовала та. – Только не сагу!

– А я бы с удовольствием послушал, – хихикнул бывший рилиндар, – что там сочинили ролфи про тех карасей. Но как-нибудь потом.

– Значит, договорились? – недоверчиво выгнула брови ролфийка.

– Какое оружие предпочитает отважная эрна Кэдвен?

– Эрна Кэдвен не так уж переборчива, – проворчала она. – И эрна Кэдвен предпочитает все, из чего можно стрелять… или чем можно зарезать.

На первый взгляд Шанта – это сплошная скала, а оказывается, есть тут и настоящий лес – густой и даже страшноватый, и бурные реки, через которые нет никаких мостов, и подозрительно тихие долины, главное – знать, куда идти, и правильно выбрать того, с кем делить путь. Джэйфф Элир оказался именно таким – знал все тайные тропы. Да и про явные не забывал. Сразу после завтрака он заявил, что намерен совместить приятное с полезным. Под приятным шуриа подразумевал, разумеется, эрну Кэдвен, а под полезным – заранее отмеченные на карте оружейные схроны чори.

Наемники считали, что пришли на Шанту всерьез и надолго, а потому их тайных складов по всему острову было больше, чем грибов в осеннем лесу. Джэйфф же по каким-то одному ему понятным приметам их отыскивал, отбирал самое лучшее оружие и боеприпасы, а всякое старье ломал и портил, чтобы невозможно было починить.

В очередном схроне бывший рилиндар подобрал оружие для своих спутниц. Джоне – пистолет, Грэйн – идберранский мушкет, устаревшего образца, зато пристрелянный и без признаков износа и ржавчины.