неВойна
Шрифт:
Вся холостяцкая комната была увешана плакатами. Над кроватью Антона – Майк Тайсон и Мухаммед Али. У Сабита – Синди Кроуфорд и Клаудия Шифер в купальниках. На стенной полке стояли награды.
– Это твои? – спросил Сергей.
– Да, за бокс.
– Ты настоящий универсальный солдат, не случайно похож на Дольфа Лундгрена. Я не видел, чтобы кто-то так боксировал. И вообще владел своим телом. Я бы хотел так уметь.
– А чего ты вообще в жизни хочешь? Есть у тебя цель? – Антон воткнул кипятильник в розетку.
– У нас в общаге, в училище, жили бойцы Группы «Альфа», – начал Сергей.
– Да ну! –
– Их к нам перекинули на время осетино-ингушского конфликта. И поселили в нашу общагу.
– Понятно.
Антон вытащил пачку рафинада.
– Иду я, значит, мимо бассейна – у нас в училище открытый бассейн был, – а там они лежат, газировку потягивают. И рядом кольты. Прямо как кадр из голливудского фильма. А что они потом в городе вытворяли! Ментов задирали, даже погони с ними устраивали, со стрельбой. Вообще бесстрашные мужики. Вот бы к ним как-то пробиться!
– И как ты хочешь туда пробиться?
– Еще не знаю. Пока рано мне, наверное, в «Альфу». Но я не отступлю.
– Я почему спросил, Серега: я ведь тоже хочу в «Альфу». И меня уже отобрали.
– Что?! – Сергей подскочил на месте.
– Да, к нам в училище приезжали «покупатели», нас пятерых с курса отобрали.
– Из скольки?
– Из трехсот.
– Ого! Так почему ты здесь?
– Понимаешь, там нужна московская прописка. А у меня – подмосковная.
– А какая разница?
– Если ты служишь в боевом подразделении, то обязан быть в отделе через сорок пять минут после сигнала тревоги. В любое время дня и ночи. А представь, сколько я из Дубны добираться буду! На автобусе, в электричке, на метро… Я уже их упрашивал, говорю, буду у вас в спортзале на матах спать. Те смеются: «Нет, – говорят, – нельзя. А как с пропиской решишь, приходи».
– Да уж, обидно. И что ты решил?
– Буду пытаться перевестись в Москву, неважно куда. Главное – прописку получить, хоть в общаге. И сразу в Группу. Мне мой друг писал, Данька, однокурсник мой, он уже там. Ждет меня. Вообще наших там много: из МВОКУ каждый год в «Альфу» отбирают.
ТАНКИ
НА ПЛОЩАДИ
В сентябре деда разбил третий инсульт. Шутову предоставили внеочередной отпуск на десять дней. Света поехала с ним: сказала, что будет ухаживать за дедом. Сабит принес в дорогу домашние котлеты – презент очередной пассии.
Дорога заняла почти двое суток. Сергей не находил себе места. В Туапсе поезд прибыл уже под вечер. Пока ждали пересадку, Сергей дозвонился домой – недавно к ним провели телефон. Бабушка только что вернулась из больницы. Деда перевели в общую палату, но прогнозы врачи давали осторожные.
Утром Сергей увидел деда. Тот лежал в светлой палате, на чистых простынях и смотрел в потолок. Сергей взял его за руку. Рука была непривычно тяжелая, в следах от уколов. Он приподнял подушку, чтобы дед мог лучше видеть его, но его зрачки вдруг закатились, обнажив белки глаз. Испугавшись, Сергей опустил подушку. Зрачки медленно вернулись на место.
– Сережа, – услышал он голос Светы. – Ты что, нельзя его сейчас тормошить! Ему подниматься нельзя. Я сейчас с врачом говорила, он сказал: день-два – полный покой.
Она поглядела на деда.
– Он встанет, вот увидишь. Он у тебя сильный.
Она поправила одеяло и,
наклонившись, поцеловала деда в щеку.– Сережа, давай я сегодня ночью подежурю? А ты отдохнешь.
– Нет уж, давай дежурить вместе. Вдвоем веселее. Отдохнуть еще успею: вон сколько времени впереди – десять дней.
Он подошел к деду. Его глаза все так же смотрели в потолок, только на щеке теперь блестел влажный след, терявшийся в подушке.
– Дедушка! – он схватил его руку. – Все будет хорошо. Я тебе много хочу рассказать, поправляйся скорее. Я сейчас в военкомат, а вечером мы к тебе придем.
Дед прикрыл глаза.
Сергей со Светой вернулись после ужина. Медсестры пили чай в ординаторской, больные в холле смотрели телевизор.
Света вытащила пакет персикового сока, вставила трубочку. Дед сделал пару глотков. Губы его шевельнулись, он силился что-то сказать.
– Лежи, лежи, – забеспокоился Сергей. – Давай лучше я тебе расскажу про свои дела.
– Укольчики! – в палату вплыла полная медсестра с металлическим столиком на колесиках. Так, Шутов, вам внутривенно.
Сергей уступил медсестре место. Света тоже встала, достала пакет.
– Пойду помою яблоки. Пусть все угощаются. Где тут тарелку взять? – спросила она медсестру.
– Тарелки с ужина все забрали. На тумбочку клади, она чистая.
Света вышла в коридор, но быстро вернулась.
– Сережа, там по телевизору какое-то важное сообщение. Выступает президент.
В холле уже собралась толпа, из-за спин больных выглядывали медсестры. На экране был Ельцин.
«Единственным способом преодоления паралича государственной власти в Российской Федерации является ее коренное обновление на основе принципов народовластия и конституционности. Действующая Конституция не позволяет это сделать».
В холле стояла тишина.
«…я утвердил своим указом изменения и дополнения в действующую Конституцию Российской Федерации.
В соответствии с указом президента, который уже подписан, с сегодняшнего дня прерывается осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функции Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. Заседания Съезда более не созываются. Полномочия народных депутатов Российской Федерации прекращаются».
Сергей опешил. В училище за ответ на этот вопрос он получил пятерку: «Съезд народных депутатов Российской Федерации – высший орган государственной власти, был учрежден в соответствии с поправками к Конституции РСФСР, принятыми Верховным Советом РСФСР 29 октября 1989 года». Да, он уже давно слышал о противостоянии депутатов и президента – об этом писали в газетах, говорили в вечерних выпусках новостей. Но Сергей не придавал им значения: у него было много своих забот и политике в них не оставалось места.
«Те меры, на которые я, как президент Российской Федерации, вынужден идти, – единственный путь защиты демократии и свободы в России…»
Тон и слова президента были убедительны. Новые выборы, новый парламент. Но разве депутаты – не избранная народом власть?
«Общими силами сохраним Россию для себя, для наших детей и внуков!
Спасибо».
Выступление закончилось, и холл взорвался криками:
– Правильно, давно пора! Хватит с ними цацкаться.
– Но это же государственный переворот, как вы не понимаете!