Невозможность страсти

У Лены даже виски заломило от ярости. Через столько лет труп её врага всё-таки проплывает мимо неё. И не то чтобы она сидела на берегу реки, но если вдуматься – да, сидела. Потому что когда-то давно Ровена не позволила ей отомстить. И она была права, она всегда права. И вместо того, чтобы сейчас пойти и узнать, как там дела у подруги, Лена вынуждена стоять здесь. Только осознание того, что труп всё-таки проплыл, не позволяет ей сейчас развернуться и уйти, она хочет насладиться этим моментом.

– Проституткой была. – Варвара смотрит на неё отстранённо и безразлично. – Кем я ещё могла работать, а то ты не знаешь.

– Ну, мало ли. Я надеялась, что ты меня удивишь.

– Да ничего ты не надеялась. – Варвара смотрит, не отрываясь, на фотографию. – Послушай, Лена. Ребёнок ничем перед тобой не провинился. Я не могу умереть вот так, зная, что её продадут на органы или, подрастив немного, продадут извращенцам. Эти люди… они занимаются торговлей детьми. Когда я забеременела, ко мне подошли и спросили, не хочу ли я отдать младенца в хорошую семью. Предложили денег, полный пансион до родов, а я тогда только вернулась, дома меня никто не ждал, отец спился и умер, мать тоже умерла, деревенский дом развалился, а в деревню к Ивану я вернуться не могла… я согласилась отдать малышку, не знала тогда, что такое ребёнок для матери. Когда она росла во мне, не было во всём мире роднее человека, чем она там. Я говорила с ней, любила её и поняла, что не отдам её, но сбежать не могла – куда бы я пошла. А потом я родила и два с половиной месяца была с ней, пока они искали, кому её продать… как я теперь понимаю… но я чувствую, что она жива, найди её, умоляю.

– Каким образом?

– Лен, ты что! – Ника села на кровать рядом с умирающей. – Конечно, мы найдём вашу малышку. А вы поправитесь и…

– Добрая ты душа. – Варвара погладила руку Ники. – Светлая, добрая душа… Не суди Лену, я очень виновата перед ней, и той вины мне не избыть никогда и не искупить никогда, хоть бы что я сделала, не поправишь уже. Если сможешь – помоги ей, найдите моего ребёнка.

– Отца знаешь? – Лена едва сдержалась, чтобы не уйти. – Может, отец её взял?

– Лен… Ну какой отец. – Варвара прикусила губу. – Мы тогда в гостинице работали, всю неделю шведов обслуживали. Мужики лет по пятьдесят, здоровенные, белёсые, но хорошие, добрые и нежадные. Вот и все приметы отца. А потом я поняла, что забеременела, и…

– А сейчас что с вами? – Ника взяла прозрачную руку Варвары в свои ладони. – Может, переведём вас в хорошее отделение, к нормальному врачу…

– Саркома лёгких у меня. – Варвара улыбнулась одними губами. – Неоперабельная. Где-то через месяц после родов начались боли, я внимания не обратила, а когда сюда попала, уже поздно было. Врачи говорят, что если б сразу пришла – всё равно ничего бы не сделали. Саркома – такая вещь… вот вчера и сегодня чуть легче мне стало, с аппарата сняли. Лен…

– Что?

– Прости меня, ради бога.

– Бог простит, Варя.

– Я рада, что смогла тебя увидеть и прощения попросить. Найди мою дочку, прошу тебя. Она хорошая девочка, добрая, славная, уж я знаю, она не такая, как я. Найди…

– Найду. Ну, что смотришь? Сказала – найду, значит, найду. Обещаю.

– Там в конверте завещание и все бумаги на опеку, в том числе и мой анализ ДНК. Всё заверено как надо, остальное узнаешь у адвоката. И ещё… видишь, вот фотография, где парень с усиками, лысоватый? Это Генка Филатов, это он меня свёл… с теми.

– А те – кто?

– Страшные люди. – Варвара закрыла глаза, силы её были на исходе. – Женщина, зовут Нина, маленькая такая, худая, глаза узкие, нос длинный, кожа пористая, лет тридцать пять ей, может, чуть больше. Второй – мужчина, Владимир Данилов, точно помню фамилию, в правах подсмотрела один раз. Ему сорок три, русые волосы, глаза зелёные, небольшой нос и ресницы длинные, как у бабы. Смазливый такой, типаж – увядший мальчик. Ну, из тех, кто в мужиков не вырастает. Злой и хитрый сукин сын. Но из них двух Нина опаснее, умеет из себя строить святошу. Там и другие были, просто я только этих видела. Они в квартире меня держали – на Космической – и в седьмой роддом возили на осмотры, врача зовут Паркина Жанна Дмитриевна, большая высокая брюнетка за пятьдесят… серьги с сапфирами в ушах… дорогие, старинные. Она и роды приняла – там же, в квартире.

– Точный адрес?

– Космическая, сто двенадцать, квартира восемь. Я всё время хотела убежать с ребёнком, нужно было доказать, что они меня там держали, и я кольцо своё спрятала… в маленькой комнате, под паркетом. И салфетку с кровью.

Варвара снова закашлялась, дыхание её никак не восстанавливалось, и Панфилов, молча слушавший разговор, бросился за врачом. Лена сжала конверт с бумагами. Варвару погрузили на каталку и увезли, на ходу подсоединяя капельницу, она, задыхаясь, смотрела на Лену исступлёнными умоляющими глазами, и Лена кивнула.

Что ж, пора это отпустить. Круг замкнулся.

– Жуткая история. – Ника вздохнула. – Умирает она.

– Саркома, чего ж ты хочешь.

– Неужели тебе её совсем не жаль?!

– Она убила моего отца. Нет, не жаль.

Ника, собравшаяся было что-то сказать, осеклась и испуганно отшатнулась.

– Надо узнать, как там Рона. – Лена спрятала конверт в сумку. – Кто рискнёт позвонить Валентину?

– Идём туда. – Максим, не проронивший до этого ни слова, взял Лену за руку. – Успокойся. Утро вечера мудренее, как-то мы это решим. А сейчас просто успокойся.

Лена хотела выдернуть ладонь из его руки, но не смогла. Голова болела нестерпимо, в висках стучали молотки, и она чувствовала, как сильно устала.

– Как вы вообще здесь оказались, ведь хирургия двумя этажами выше?

– Лен, нас прогнали оттуда. Там во время операций блок закрыт, никого не впускают, только больные и персонал. – Панфилов задумчиво смотрел на неё. – Да, дела. Ну ладно, порешаем.

Но Тимка, уставший ждать милостей от природы, уже набрал номер Валентина.

– Дядь Валь?!

Лицо его, напряжённое и испуганное, за миг расслабилось.

– Можно, да? Сейчас. – Он обернулся к Лене и остальным: – Операция прошла нормально, показатели в норме, она в реанимации, но мне разрешили к ней зайти.

– Может, лучше я? – Лена встревоженно смотрит на Тимку. – С тебя хватит волнений на сегодня.

– Можешь пойти со мной.

Они поднялись на этаж выше и зашли в отделение, где усталый Валентин уже ждал их.

– К чему вы сюда такой толпой явились?

– Семёныч, не бурчи. – Матвеев кивнул на Тимку: – Вот, племяша твоего сопроводили.

– Халат и бахилы надень. – Валентин подал халат племяннику. – И недолго. Она всё равно спит, так что туда и обратно. Елена, ты останься здесь, нечего в реанимации экскурсии устраивать.

Тимка поспешно натянул поверх кроссовок бахилы, нырнул в халат и скрылся за дверью. Лена поняла, что Валентин специально услал его, чтобы поговорить о чём-то, чего сын слышать не должен, и у неё сжалось сердце.

– Что, Валь?

– Дело такое. – Семёныч нахмурился. – Во время операции в лёгких у нашей барышни, а именно в правом, обнаружилась опухоль. Надеюсь, что доброкачественная, гистология покажет. Опухоль очень маленькая, но я удалил сегмент лёгкого, оно и так было повреждено. Надеюсь, это правильное решение – ну не было времени провести гистологию, не ожидал я этого, пришлось принять такое решение. Мы завтра обязательно сделаем магнитно-резонансную диагностику, и уже будет готова гистология, так что поглядим, что и как, но пока факты таковы.