Невыдуманные приключения Свена Хедина

Свен получил ответ на свое письмо вице-королю Индии лорду Керзону:

«Уважаемый д-р Свен Хедин!

Я всегда с интересом читаю в газетах о Ваших замечательных приключениях. Я был очень рад узнать, что могу надеяться на Ваш приезд в Индию через короткое время. Ваши просьбы я спешно выполнил с величайшим удовольствием. Во время Вашего пребывания в Индии, два-три месяца, полагаю, казаки могут жить в Ле. Одного из них Вы можете взять с собой в качестве личного слуги. Я дал инструкции казначейству предоставить Вам кредит в размере 3000 рупий, деньги можете вернуть в любое удобное Вам время. Надеюсь, Вы не сочтете обременительным мое желание увидеть Вас в Калькутте, где я проживаю с января до конца марта, и я буду иметь удовольствие видеть Вас моим гостем и услышать от Вас рассказы о пережитом и увиденном».

Знаток Азии и высший представитель Британской империи в Индии, лорд Керзон точно так же, как и русские, очень интересовался рассказами отважного шведского путешественника о Тибете и других районах Центральной Азии. Хедин поблагодарил вице-короля телеграммой.

«Я думаю, это будет замечательная поездка, — писал Хедин домой, извиняясь перед родными за то, что откладывает возвращение в Швецию. — Я никогда не прощу себе, если не воспользуюсь этой возможностью».

Двадцать девятого декабря казак Сиркин и десять туркестанцев отправились домой. Сиркин не видел жену и детей семь лет. В Ле с Хедином остались три туркестанца, Гелинг-лама и два казака, Чердон и Чернов, которые должны были вести в Ле метеорологические наблюдения во время отсутствия Хедина. В Индию Свен решил взять казака Шагдура.

Они отправились в путь в новогоднюю ночь. Наступал 1902 год. Хедин и Шагдур ехали через высокие перевалы Гималаев, Шринагар, Лахор и Дели в Агру. Свен решил, что ничего красивее Тадж-Махала он прежде не видел. Далее он проехал через Варанаси, где полюбовался процедурой публичного сожжения тел на костре и массовым сплавом покойников по Гангу. Примерно через три недели пути Хедин добрался до Калькутты, в то время столицы Британской Индии.

Четверо лакеев в красных с золотом ливреях встретили Свена на станции. После завтрака на паровом катере он поднялся по реке Хугли к дворцу Баракпур, где его ожидал лорд Керзон.

Свен гостил у Керзона десять дней. Из-за занятости вице-короля по большей части он общался с его американской женой, одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел. Керзон был трудоголик. Иногда казалось, что он один пытается управлять своими владениями, населенными 325 миллионами подданных. Но он находил время для Хедина, подолгу расспрашивал о его путешествиях и рассматривал карты.

Из Калькутты на поезде Свен доехал до Хайдерабада, в Бомбее он видел Башню молчания местных парсов, напомнившую ему поход за головами в окрестностях Тегерана двенадцать лет назад, потом были Джайпур и Равалпинди. Повсюду Свена встречали как важную персону.

По мнению «Бомбейской газеты», Хедин совершенно не соответствовал шаблонному представлению о путешественниках. «Скорее его можно принять за элегантного и образованного туриста, а не выдающегося исследователя пустынь Центральной Азии. Внешне он очень простой и естественный… Хедин обладает редким искусством передавать свою радость окружающим».

Через три месяца Свен вернулся в Ле, а десятью днями позже, 5 апреля 1902 года, началось долгое возвращение домой. Первым пунктом был Кашгар.

Кашгар, 27 мая 1902 года

Обливаясь горючими слезами, Ислам-бай бросился на колени перед Хедином, когда они встретились возле деревни Япчен к югу от Кашгара.

— Что все это значит? Я ничего не понимаю! — восклицал он.

Когда Ислам-бай почти год назад вошел в русское консульство в Кашгаре, к его удивлению, консул Петровский приказал обыскать его вещи, конфисковать ворованное, после чего Ислам-бая отпустили, но приказали оставаться в Кашгаре.

«Ну конечно, ты и понятия не имеешь, откуда на твою голову свалились неприятности», — подумал Хедин иронически. У него не было ни малейших сомнений в виновности своего бывшего помощника, но тем не менее он обращался с Ислам-баем дружески.

— Очень неприятно, но ты сам себе выкопал эту яму, — сказал с сожалением Свен.

Двумя неделями позже, 27 мая, в Кашгаре Ислам-баю были предъявлены обвинения, он все отрицал. Перед слушанием дела Хедин отечески посоветовал ему говорить правду.

— Если ты будешь врать, я и пальцем не пошевелю. И пусть русское правосудие делает с тобой, что хочет. Но если ты во всем признаешься, тогда наказания не будет. Правда и признание вины в твоем случае — одно и то же.

Когда Ислам-бай взялся отрицать все обвинения, Хедин умыл руки. Он больше не хотел принимать никакого участия в этом человеке, о котором писал домой два года назад: «Ислам-бай — номер один. Он прошел через новое испытание. Ислам-бай организовал караван из сорока трех лошадей и восьми мулов и купил провизию на восемь месяцев на семнадцать человек. Я дал ему двадцать серебряных слитков и думал, что придется занимать еще в Корле, но он вернул мне три слитка. Ислам-бай мог бы смело оставить их себе, и я бы ничего не заподозрил и считал, что со своей задачей Ислам-бай справился блестяще, потому что он купил замечательных животных».

— Совершенно невозможно разобраться в таком запутанном деле, — сказал консул Петровский. — Во-первых, прошло уже около двух лет, во-вторых, нет свидетелей, и, в-третьих, пытаясь себя обелить, обвиняемый все отрицает. Единственное, что можно сделать, так это конфисковать его имущество для того, чтобы выплатить долги. А потом он может идти восвояси. В этом случае другого наказания не последует.

Хедин согласился. Но этим дело не закончилось. Через несколько недель в Оше, родном городе Ислам-бая, ему предъявили обвинения и судили — и по русским законам, и по закону шариата. Ислам-баю грозила высылка в Сибирь, но Хедин вмешался, и наказание ограничили двумя неделями заключения. Свен посчитал, что Ислам-бай уже достаточно наказан.

Хедин, как обычно, остановился у консула Петровского — в той самой комнате, что и в первый приезд сюда десять лет назад. Новые карты Хедина Петровский изучал с таким же интересом и тщанием, как и лорд Керзон в Калькутте три месяца назад.

Из Кашгара Хедин уехал 31 мая. Через три месяца в Андижане он занял место в купе третьего класса, откинулся на спинку мягкого дивана и отправился к Каспийскому морю. С ним были казак Чердон и Гелинг-лама. Чердон собирался ехать домой, к озеру Байкал. Лама, которому запретили появляться в Лхасе, не мог вернуться в свой монастырь в Карашаре — там его бы наверняка наказали за помощь Хедину — и собирался осесть в монастыре в Астрахани.

Во время остановки в Санкт-Петербурге Хедин посетил в Петергофе Николая II, чтобы поблагодарить за казаков и рассказать о своих приключениях. Несколько дней спустя он плыл через Балтийское море на борту парохода «Фон Дёбельн». В телеграмме он просил домашних не сообщать газетчикам точный день своего приезда.

Стокгольм, 27 июня 1902 года

Едва семья Хедин села за праздничный обед, как раздался звонок в дверь. Это был гофмаршал Август фон Розен.