Невыдуманные рассказы
Шрифт:
Женщина вдруг каким-то внутренним чутьем поняла, что над ее семьей собирается беда.
— Что вы такое говорите? В чем может быть замешан Федор Петрович? Не может этого быть. Слышите, не может!
Когда Светляков уходил, его провожали недоумевающие глаза Татьяны Григорьевны и ее сына.
Светляков понимал, какое страшное горе вскоре падет на голову и этой женщины, и этого беззаботного, избалованного паренька. Но что можно было сделать?..
Остановившись у калитки, Светляков сказал женщине:
— Татьяна Григорьевна, извините
— Теперь нужен обыск в квартире Лаврентьева, и обыск тщательнейший, — подытожил Светляков свой доклад Чебышеву о результатах поездки в Лесное. — Хотя газета, которую вы откопали в Вострякове, — доказательство, как говорится, железное, но и оно не без изъяна. Лаврентьев скажет: выбросил, мол, газету, а ее кто-то, может этот самый преступник, подобрал — вот и все.
— Да, но на газете его визитка — оттиск обеих лап. Правда, и еще чьи-то следы есть. Видимо, почтальона.
— Вот эти чьи-то следы все и испортят. Нет, надо искать и найти стекло от часов.
Обыск в квартире Лаврентьевых шел долго. Коробок с игрушками было несколько. В одной лежали плюшевые медвежата, собаки, верблюды, заводные автомашины самых разных марок, в другой — дюжина игрушечных пистолетов, в третьей — детали замысловатых детских «конструкторов», гайки, винты.
Стекла от часов ни в одной из коробок не было.
— Кажется, придется уходить ни с чем, — сказал член домового комитета, присутствовавший при обыске в качестве понятого.
— Нет, не может быть, — уверенно отвечал Светляков. И снова стал осматривать угол за углом, коробку за коробкой.
Лаврентьев сидел на стуле и зорко следил за всем, что происходило в комнате. Татьяна Григорьевна, после бурной истерики обессилевшая, убитая свалившимся несчастьем, в который уже раз спрашивала мужа:
— Неужели это правда?
— Ничего за мной нет, Татьяна, совсем ничего. Это навет, оклеветали меня.
— Что же теперь будет, что?
— Все в руках божьих. Молись за меня, молись.
А Светляков продолжал осмотр квартиры. Тщательно, не спеша. Но все было тщетно. Наконец он обратился к хозяевам:
— Скажите, все игрушки здесь? Нет ли еще где-нибудь?
— Нет, больше нет, — уверенно ответил Лаврентьев.
— Припомните. Должны быть.
— Тогда ищите. Чего же спрашивать?
— Что ж, будем искать.
Вмешалась Татьяна Григорьевна:
— На днях я прибирала здесь, одну коробку, кажется, в верхнюю кладовку сунула.
Лаврентьев зверем глянул на жену. Она потерянно объяснила:
— Не преступники мы, чего же бояться?
В верхнем шкафу над дверью в кухню нашлась еще одна небольшая картонная коробка.
Светляков открыл ее и, волнуясь, стал перебирать игрушки. Опять медвежата, зайцы, юла, детали от конструктора...
И вот на самом
дне что-то блеснуло, будто тусклый кусок слюды...— Кажется, то, что мы ищем, — сказал Светляков, осторожно доставая круглое запыленное стекло от детских часов. — Видите, гражданин Лаврентьев?
Лаврентьев вскинул голову, посмотрел на стекло, лежавшее на ладони Светлякова.
— Ну, вижу. И что с того? Стекло? Значит, там и часы должны быть.
Он встал, с ненавистью глянул на Светлякова, на понятых и сам ринулся к коробке с игрушками. Лихорадочно порылся в ней, затем нетерпеливо высыпал все содержимое на пол, перетряс каждую игрушку.
Светляков посоветовал:
— Лучше пересмотреть все спокойно, не торопясь.
— Куда они могли деться? — с недоумением спрашивал Лаврентьев.
Светляков ответил:
— Дело ясное, Лаврентьев. Именно ваши часы были обнаружены в кармане Лены Грачевой.
Лаврентьев процедил, ни к кому не обращаясь:
— Как же они туда попали?
— Вот это пока неизвестно.
— Ну, теперь, кажется, все. Можем заканчивать? — обратился участковый уполномоченный к Светлякову.
— Нет, будем смотреть еще.
— А что искать?
— Орудие убийства.
И они нашли его. Навел на подозрение пустяк. Цокольная планка под книжными полками, стоявшими в столовой, чуть-чуть, на миллиметр-полтора, была сдвинута с прямой линии. Почему? По указанию Светлякова стали снимать полки...
Лаврентьев, неподвижно сидевший на стуле, вскочил, лицо его побледнело, покрылось испариной.
— Зачем?! Не допущу! Не имеете права имущество рушить!
— Рушить ничего не будем. Все поставим, как было. Прошу вас сидеть на месте и не шуметь, — приказал Светляков и скомандовал помощникам: — Снимайте полки!
Вот снята первая, вторая, третья... И наконец, последняя. В пространстве между ее дном и паркетом, обернутый в коричневую бумагу, лежал большой хлебный нож-пила. Чистый, блестящий, без единого пятнышка.
Светляков подошел к Лаврентьеву:
— Узнаете?
— Ну, наш кухонный нож.
— Как же он попал в такое неподходящее место?
Лаврентьев хрипло выдавил:
— Обрадовались? Чужой беде обрадовались? Бог вам не простит этого.
— Не знаю, как мне, а уж вам-то не простит наверняка.
К концу обыска обнаружилась еще одна деталь. В шпульном ящике швейной машинки лежал небольшой моток узкой резинки. Светляков внимательно осмотрел его:
— Резинка на часах отрезана от этого мотка. Так что включайте в опись.
И вот Лаврентьев опять в кабинете Чебышева. Предстоит допрос. Официальный, с предъявлением обвинения.
Следователь прокуратуры чуть напряженным, звенящим голосом говорит:
— Гражданин Лаврентьев, вы обвиняетесь в убийстве Лены Грачевой. Расскажите следствию обстоятельства дела. Начнем с первого вопроса. Признаете ли вы себя виновным в совершенном преступлении?