Неявный лабиринт
Шрифт:
Так вот, если всех людей поместить в виртуальную реальность, то с одной стороны, их воля будет воздействовать на неё, как следствие попытки внесения "нереальных" изменений будут проваливаться и вызывать всевозможные вычислительные ошибки. С другой стороны, исследователи и изобретатели внутри виртуальной реальности буду очень быстро увеличивать требования к проработке мелких деталей, но это всё цветочки. Самая жесть начнется, когда появятся какие-нибудь неуспокоенные души, а они в большинстве своём поехавшие, ты уже должен понимать, почему. В обычном мире от них не так уж много хлопот, потому что они могут действовать только с помощью магии. Зато в нашем случае они неизбежно выпадут из "живой" виртуальной реальности в первичную, обезлюдевшую и крайне уязвимую для
– - А если мы все уже там, вместе со всей описанной тобой системой?
– - Действительно, это ничему не противоречит. Поэтому с этим невозможно спорить, поэтому же в это нет смысла верить. Вали уже домой, Ригхас!
Немного удивившись такому повороту, я забрал со стола кинжал и снова пошел к двери. На ногах я ещё стоял ровно, но коньяк всё же давал о себе знать. Конечно, дверь не оказалась чудесным образом открыта, но я уже не собирался останавливаться. Я упер острие кинжала в личинку и начал забивать его ладонью. Понемногу клинок заходил вглубь замка, когда он погрузился сантиметров на пять, я попробовал провертеть его туда-сюда. Потребовалось приложить усилие, но с третьей попытки личинка провернулась. Я попробовал крутнуть ручку, дверь легко отворилась. Я вышел на заснеженное крыльцо.
Улицу я так и не узнал, но это ни о чём не говорило. О таких маленьких улочках можно не знать, даже проживая в десяти минутах ходьбы. Куда более значимым маркером должно было бы стать возвращение памяти, но вот его как-то не произошло.
– - Я так увлекся изложением теории, что о твоем кинжале рассказать забыл.
– - Александр вышел из бара следом за мной.
– - Это вполне себе горизонт событий в том плане, что сознание убитого этим оружием оказывается за горизонтом. После этого его ход времени относительно нашего меняется настолько, что вернуться и застать хоть что-то имевшее для тебя значение практически невозможно, при этом рвутся практически любы связи.
Чтобы бы он не рассказывал, меня волновал более насущный вопрос.
– - А я что, всё ещё не вышел?
– - я готов был заплакать.
– - Да нет, вышел.
– - Но я всё ещё не помню своей прошлой жизни.
– - Вспомнишь ещё, наверно. Или в дурку заедешь с амнезией.
– - Ладно, получается, вам всё-таки удалось, проследить мой путь выхода.
– - Мне да, Игорю нет.
– - И ты ему не помог?
– - Это одна из тех вещей в которых интересней разобраться самому. За Крихоном смерть уже давно не гонится, торопиться незачем. Кстати, чтобы ты не делал выводов на основе недостоверных наблюдений, должен сказать, я вполне могу находиться во множестве мест одновременно.
– - То есть мои сомнения ты не развеешь. Кто ты вообще? Бог?
– - Нет, мне никто не поклоняется. Какого ответа ты ждёшь? Могу произнести какой-нибудь набор звуков и сказать, что на твоём языке такие как я называются именно так, хочешь? С другой стороны, если переводить с языка любой разумной расы слово, которым она называет любого своего представителя, то получится "человек", поэтому и я вполне себе человек. Что касается рода моих занятий, кое-что из него неплохо описал твой друг Джон Ламбер.
– - Зачем тебе всё это? Я, Крихон?
– - Как это зачем? Ты меня считаешь законченным высшим существом? Мне не может быть интересно, я не могу хотеть сделать, как лучше? А Крихона, представь себе, я считаю свои другом. Это правда не исключает почти академического интереса к нему. Других подобных людей я не знаю. Он состоит из двух равноправных вполне самостоятельных личностей, с собственной памятью и так далее. Я и сам собрался из множества сознаний, например, поглощал узкоспециализированных людей, которые на некотором этапе жизни настолько увлеклись своим предметом, что в остальном выпали из жизни, но всякий раз, когда барьеры снимались и начиналась,
так сказать, диффузия, объединение не только становилось технически необратимым, но даже логически отдельные сущности выделить становилось невозможно. А у них это как-то получилось, но в то же время, Крихон вполне един. Например, если бы ты не оценил представление Игоря и убил бы его своим кинжалом, то, зуб даю, за горизонтом они оказались бы вместе без какой-либо рассинхронизаии.– - Не такой уж и последний путь, -- попытался пошутить я.
– - А он так и не называется, Сканта неправильно прочитала написанные на нем слова. Правильно называть его Нож последнего в пути. Эти кинжалы создаются именно для Неявного Лабиринта и являются наградой тому, кто задержался в Лабиринте до тех пор, пока остальные его не покинули, и сделал всё, что нужно чтобы им помочь, при этом не утратил себя и нашел выход. По идее это узнается из какого-нибудь письма, но поскольку я всё равно собирался зайти попрощаться, передать попросили меня. Молодец, что напомнил.
– - Разве я так много сделал, что мне ещё награда положена?
– - Это же игра, а не полноценная жизнь, здесь достаточно сделать несколько поворотов на развилках -- принять некоторые решения.
– - Мне кажется, в ключевых моментах я оставался ведомым. Чтобы далеко не ходить, недавно я по глупости умер, а потом меня оживили, но могли бы и не оживлять.
– - Разве решение того, кто вернул тебя к жизни, никак не зависело от того, что ты сделал прежде?
– - Согласен, зависело. И всё-таки о моих решениях, некоторые из них кажутся мне не просто неправильными, а откровенно преступными. Неужели, они считаются правильными? И как вообще с этим жить?
– - Я не знаю, о каких ты решениях говоришь. Надо понимать о тех, в результате которых кто-то умер?
– - Да, сперва после твоих объяснений, я думал, что начну смотреть на смерть по-другому, но для большинства людей не так уж много и меняется. Если смотреть со стороны живых, то практически ничего.
– - Видимо, по меркам тех, кто создал и поддерживает Лабиринт, они удовлетворительны. А как с этим жить, я вижу два принципиально различных варианта: "как хочешь" и "так, как считаешь нужным". И вообще, то что ты видел и делал может оказаться сном, а всё, что я рассказал не более, чем фантазией. Правда тогда жить ещё страшнее, для начала, если тебе снятся такие сны, то это почти столь же существенный повод задуматься, а главное, следом может оказаться, что человечество совершенно одиноко во вселенной. Тогда его гибель станет по-настоящему фатальной. Вот представь, после некоторого момента, никто и никогда не увидит ничего, что ты считал прекрасным, не испытает чувств, о которых поют песни. Я ни к чему не призываю, но задуматься об этом полезно.
– - Совсем не то, что ожидал услышать, но думаю именно это мне поможет. Жаль обсудить это всерьёз ни с кем не получится. Никто ж не поверит.
– - А ты сам сразу говори, что всё выдумал, и обсуждай сколько влезет.
– - Спасибо тебе большое, Саша. За всё.
– - Будь достоин выбранного пути и интересен своей удаче, Ригхас. Быть может, я и сам за тобой успею приглядеть, но ничего не обещаю и, разумеется, если, взвесив все "за и против", ты решишь спиться, мешать не буду.
– - Если есть более совершенные существа, чем ты, то и тебе удачи.
Я отвернулся и уже подошел к краю крыльца.
– - Осторожней! Вторая сверху ступенька обледенела.
Не перенося вес на ногу, я ощупал указанную ступеньку, она действительно была скользкой. Я перешагнул сразу на следующую, сделал ещё шаг, подскользнулся и пересчитал оставшиеся ступени задницей.
– - Четвертая тоже, -- констатировал Саша и скрылся за дверью.
Мест я по-прежнему не узнавал, прохожих на улице не было. Шел снег, одет я оказался совершенно не по погоде, ноги в ботинках постепенно промокали. Улица перешла в аллею, а потом и вовсе в какое-то поле. Слой снега не стал толще, чем на тротуаре, а впереди виднелись огни города, поэтому я не стал никуда сворачивать или возвращаться.