Нейро-панк

Настолько не отвечавшее его представлениям о квартире, что даже на миг забыл про хозяина.

Не квартира, а изолированный в кирпичной коробке кусок хаоса. Первозданного, бушевавшего еще до того, как зародились первые звезды. Это было не просто нагромождение элементов, не соответствующих друг другу, что не редкость и в хорошо обставленных богатых домах, это была какая-то авангардная выставка, сооруженная с непонятными целями. Соломон едва не присвистнул, обозревая ее с порога.

В углу гостиной стоял старенький телевизор, запыленный и явно давно не включавшийся. В другом – и в самом деле оказалось пианино. Между ними помещалась швейная машинка с какими-то разноцветными лоскутами, торчащими из нее. Мольберт с загрунтованным холстом отвоевал себе немного места у противоположной стены. У окна торчал телескоп – длинная тусклая труба на треноге. Подоконник оказался всплошную уставлен горшочками с растениями, причем Соломона поразило то, что часть из них пышно цвела, а другая – торчала давно засохшими веточками-скелетиками. Пишущая машинка уместилась на столе. Шахматная доска смогла занять место там же, но вот синтезатору уже места не хватило – он возлежал на кровати.

Кроме всего этого, в комнате присутствовали: ножницы для жести и множество каких-то металлических выкроек, вязанье с торчащими спицами, детские куклы, брошенные как попало, альбомы с фотографиями, конструктор, несколько несобранных паззлов, боксерские перчатки, глиняные статуэтки ручной работы, паяльник с припоем, игрушечные модели самолетов и танков, кегельбанный шар, коньки, гантели, вышитое полотенце, большой плюшевый заяц, чертежная доска, очки для подводного плавания, набор духов в фигурных флаконах, кляссер для марок, мишень для дартса, ручной тренажер, полупустой ящик джина, фигурно вырезанная надфилем полка, самодельные бусы из бисера, индейский барабан, заводные игрушки, набор косметики…

Часто встречались книги, разбросанные где попало, лежащие на полках, валяющиеся на полу и торчащие из шкафов. Они являли собой столь же запутанную и дикую систему, что и прочий интерьер. Судя по ним, живущий здесь человек либо обладал безумно разнообразным вкусом, либо не обладал им вовсе. Кажется, он читал все, от поэзии восемнадцатого века до работ по аналитической математике, от детских рассказов до трудов немецких средневековых теологов, от сборников юридических казусов до советов пчеловоду-любителю.

Столь же ужасным образом квартира была обставлена, впрочем, для обстановки в ней оставалось уже достаточно мало места. Цветы соседствовали с совершенно неуместными рядом с ними инсталляциями, репродукции классических картин – с абстракционистскими полотнами, настенные украшения – с панно. И все это налезало друг на друга, совершенно не сочетаясь ни по цвету, ни по стилю, ни по форме, все это резало глаз, топорщилось, привлекало внимание, сбивало с толку, путало…

Совершеннейшее сумасшествие. Человек, живущий здесь, не может быть нормален. Психопат, несомненный психопат.

– Что пялишься? – рявкнул хозяин, про которого Соломон за несколько секунд уже успел забыть – и который сливался с обстановкой так, что его сложно было заметить, - Тебя внутрь приглашали, ищейка блохастая? Вали, пока по жопе не получил! Гад толстобрюхий! Змея проклятая! Падаль смердячая!

Из-за странного тембра голоса угроза прозвучала не очень весомо, но все-таки грозно. По крайней мере, достаточно грозно, чтоб Соломон отвлекся от созерцания этого безумного инопланетного пейзажа и вспомнил, зачем пришел. И тут он впервые смог хорошенько разглядеть хозяина.

Великий Макаронный Монстр!.. Странное же это было существо. Машинально, как будто при составлении дежурного протокола, Соломон мысленно зафиксировал внешние данные. Рост – не очень высокий, но и не низкий, а вполне средний. Телосложение… Худощавое, но без признаков истощения. Волосы – давно не стриженные, но все-таки не длинные, торчат вихрами во все стороны, цвет сродни каштановому. После этого в оформлении невидимого протокола наступила непредвиденная пауза. Потому что в протоколе первым делом требуется указать пол и возраст. И Соломон, испытывая внезапное желание выскочить из проклятой квартиры номер сорок два, понял, что ни того, ни другого определить не может.

Лицо – тонких черт, какие редко бывают у мужчин, да и губы полноваты, но вот глаза– как будто совершенно мужские, смотрят уверенно, дерзко и с изрядной злостью. Или все-таки женские? Совершенно невозможно определить. Человеческие глаза, сверкают от злости, и все. Упрямо вздернутый подбородок – весьма решительный подбородок, едва ли женский, но лишенный всяких признаков растительности. Гермафродит какой-то, чтоб его… Даже по фигуре не разобрать. Фигура как у мальчишки – или у тощей девчонки. Никаких округлостей как будто бы не наблюдается, но это и неудивительно – при бесформенной кофте и мешковатых штанах. Вот же дьявол… То ли аристократично-изможденный мужчина, то ли угловатая девчонка.

Не легче было и с возрастом. Соломону не раз приходилось встречать людей, чей возраст сложно было определить, но в этот раз случай и в самом деле был сложнейший. Судя по посадке головы и гладкой коже – юноша или девушка. Но судя по прищуру и недоброму огоньку в глазах – мужчина или женщина. Пятнадцать лет? Двадцать? Двадцать пять? Или тридцать?..

«Баросса, старый ты пират, куда ты меня завел? – тоскливо подумал Соломон, не в силах оторвать взгляд от этого жуткого и непонятного зрелища, которое, однако, гипнотизировало, - Что это за безумная кунсткамера?..»

Между тем, существо без пола и возраста посчитало замешательство Соломона хорошим знаком – и яростно атаковало его:

– Проваливай из моего дома, слизень тухлый! Что пялишься? Глаза не выпадут? Ах ты падла из сточной канавы, бастард от семи отцов, зараза сифилисная, тварь безмозглая…

Прежде Соломон считал, что мужчины и женщины ругаются совершенно по-разному, что по темпераменту и используемым терминам можно с известной вероятностью определить пол. Но здесь сделать это было совершенно невозможно. Независимо от того, что делало это существо – ругался или ругалась – получалось у него это так яростно и ожесточенно, что никаких логических умозаключений делать не получалось.

– Хватит! – Соломон решительно поднял руку, - Замолчите. Я представляю закон и…

– Жопу лупоглазую ты представляешь! – заявило существо, сверкая глазами и трясясь от злости, - А еще - лошадь околевшую и хрящ свиной!..

– И все-таки я бы хотел…

– Болван дубовый! Идиот безмозглый! Тля бесхозная!

Соломон понял, что прервать этот поток не представляется возможным. Поэтому он запустил руку в карман пиджака, нащупал там плоскую металлическую коробку и вытащил ее. На гладкой поверхности была лишь одна кнопка. Соломон нажал на нее, легко и быстро, словно переключая канал радио в автомобиле.

– Сука гулящая! Мразь позабор…

Голос прервался. Неожиданно, словно кто-то остановил магнитофонную запись. Существо, бывшее хозяином странной квартиры, несколько секунд беззвучно открывало и закрывало рот. Оно выглядело очень удивленным и даже растерянным. И в таком состоянии походило больше на женщину. Впрочем, спустя несколько секунд глаза вновь взглянули на Соломона решительно, уверенно – и он поспешно отказался от первоначального вывода.

Некоторое время они молчали и смотрели друг на друга. Сцена была до нелепости глупой, и жуткий кавардак в квартире лишь подчеркивал это.