Нейромант. Трилогия «Киберпространство»

Господи, говорил он, наливая себе «Блэк лейбл», сейчас они свезли туда весь свой отдел биологии. Всего одна бомба. Он покачал головой. Одна граната в нужном месте в нужное время.

Я напомнил ему о технике насыщения агентурой, к которой, судя по всему, прибегла служба безопасности «Хосаки». У «Хосаки» есть свои люди в самой верхушке дивана, и массированное проникновение ее агентов в Марракеш возможно только с согласия и при содействии марокканского правительства.

Брось, сказал я, дело прошлое. Все кончено. Ты продал им Хироси, теперь забудь об этом.

Я знаю, что происходит, ответил он. Знаю. Я уже такое видел.

Он сказал, что в работе всякой лаборатории есть неуправляемый фактор неожиданности. Рубеж Рубежа, так он это называл. Иногда, когда один исследователь осуществляет прорыв, другим бывает трудно, почти невозможно повторить его результаты. Это более чем вероятно в случае Хироси, чьи идеи противоречат основным концепциям в области генной инженерии. И тогда вундеркинда перебрасывают из его родной лаборатории в корпоративную – покажи, мол, на что ты способен. Несколько на первый взгляд бессмысленных настроек: повернул один рычажок, другой – и процесс идет. Бред какой-то, говорил Фокс, никто не знает почему, но ведь работает. И он усмехнулся.

Но они крупно рискуют, продолжал он. Эти ублюдки сказали нам, что изолируют Хироси, будут держать его подальше от русла основных исследований. Дерьмо. Готов поспорить на свою задницу, в научных кругах «Хосаки» идет борьба за власть. Какая-то шишка в надежде на прорыв проталкивает своих людей, притирает их о Хироси. Когда Хироси выбьет стул из-под генной инженерии, ребятишки из Медины будут уже готовы.

Он допил свой виски и пожал плечами.

Иди спать, сказал он. Ты прав, все кончено.

Я и в самом деле пошел спать, но меня разбудил телефон. Снова Марракеш, белая статика спутниковой связи, наплыв перепуганного португальского.

«Хосака» не заморозила наш кредит, он просто испарился как по мановению волшебной палочки. Золото эльфов. Только что мы были миллионерами в самой твердой в мире валюте – и вот мы нищие. Я разбудил Фокса.

Сендии, сказал он. Она продала. Агенты «Мааса» перевербовали ее в Вене. Господи помилуй.

Я отстраненно смотрел, как он вспарывает свой потрепанный чемодан швейцарским армейским ножом. Там между картоном и обивкой были клейкой лентой прикреплены три золотых слитка. Гибкие пластины, каждая заверена печатью казны какого-то испустившего дух африканского правительства.

Мне надо было бы разглядеть это раньше. Его голос звучал безжизненно.

Я сказал: «Нет». Кажется, я произнес твое имя.

Забудь ее, сказал он. На нас уже объявлена охота. «Хосака» же решит, что это мы их подставили. Берись за телефон и проверь наши счета.

Наш кредит исчез. В банке отрицали, что у нас вообще был счет.

Рвем когти, сказал Фокс.

И мы побежали. Через служебный вход прямо в суматоху уличного движения, по улицам Токио и до Синдзюку. Именно тогда я впервые осознал, как длинны руки «Хосаки».

Все двери заперты. Люди, с которыми мы два года вели дела, встречали нас пустыми лицами, и я видел, как у них во взгляде с грохотом захлопываются железные ставни. Мы выскакивали, прежде чем они успевали добраться до телефона. Поверхностное натяжение беззаконного подполья утроилось, повсюду мы натыкались на отбрасывающую нас назад глухую мембрану. Никаких шансов лечь на дно, скрыться из виду.

«Хосака» позволила нам побегать большую часть первого дня. А потом они послали своих людей во второй раз сломать Фоксу спину.

Не знаю, что там произошло, но я видел, как он падал. Мы оказались в универмаге на Гиндзе за час до закрытия, бежали по переходам… вдруг Фокс по широкой дуге летит вниз с полированного балкончика, в гущу всех этих товаров из Новой Азии.

Почему-то они проворонили меня, и по инерции я продолжал бежать. Вместе с Фоксом пропало золото, но у меня в кармане завалялась сотня нью-иен. Я бежал. Всю дорогу до отеля «Новая роза».

А теперь пришло мое время.

Пойдем со мной, Сендии. Слышишь, как бормочет неон вдоль трассы в международный аэропорт Нарита? Несколько запоздалых мотыльков безостановочно кружат над прожекторами «Новой розы».

Знаешь, что самое смешное, Сендии? Иногда мне кажется, что тебя просто не было. Фокс как-то сказал, что ты – эктоплазма, призрак, вызванный экономикой в своем предельном проявлении. Призрак нового века, сгущающийся на тысячах постелей в «Хайяттах» и «Хилтонах» по всему миру.

Сейчас я сжимаю в кармане куртки твой пистолет, и с ним рука кажется такой далекой.

Я помню, как мой связник-португалец, забыв английский, пытался передать это на четырех языках, которые я едва понимал. Мне показалось, он толкует о том, что, мол, Медина горит. Нет, не Медина. Мозги лучших ученых «Хосаки». Чума, задыхаясь, шептал он, мой бизнесмен, чума, и лихорадка, и смерть.

Умница Фокс, он все вычислил, пока мы бежали. Мне не пришлось даже упоминать о дискете в твоей сумочке.

Кто-то перепрограммировал синтезатор ДНК, сказал он. Тот нужен был только для того, чтобы создать некую макромолекулу за одну ночь. Со своим встроенным компьютером и всем этим специализированным софтом. Дороговато, Сендии. Впрочем, сущая безделица по сравнению с тем, во что ты обошлась «Хосаке».

Надеюсь, «Маас» хорошо тебе заплатил.

Дискета у меня на ладони. Дождь над рекой. Я ведь все знал, но не смог взглянуть фактам в лицо. Я сам положил код этого вирусного менингита на место и лег рядом с тобой.

Так что Мённер умер, а с ним и все остальные ученые «Хосаки». Включая Хироси. Шедан остался жив, отделался неизлечимым повреждением мозга – едва ли это можно назвать жизнью.

Хироси и в голову не пришло подумать о последствиях рутинного эксперимента. Белки, программу которых он вводил, были совершенно безвредны. Так что синтезатор щелкал себе всю ночь, выстраивая вирус по инструкциям «Маас-Биолабс Лтд».

«Маас»… Маленький, быстрый, беспощадный… Воплощенный Рубеж.

Длинной стрелой дорога на аэропорт. Держись тени.

А я кричал что-то этому португальскому голосу, заставил его сказать мне, что сталось с девушкой, с женщиной Хироси. Исчезла, сказал он. Скрежет викторианского часового механизма.

Так что Фоксу пришлось упасть с четвертого яруса универмага на Гиндзе, упасть вместе с тремя смехотворными золотыми слитками и в последний раз сломать себе спину. На первом этаже универмага все покупатели, прежде чем закричать, мгновение смотрели на него в полном молчании.

Я просто не в силах ненавидеть тебя, девочка.